Дар

Илона не верила своему счастью, ибо все о себе понимала, иллюзий на свой счёт не питала и, несмотря ни на что, женщиной себя чувствовала редко и очень коротко. Соглашаясь на свидания, Илона ещё в студенчестве с самого начала допускала мысль о том, что "все это несерьёзно, вот-вот появится другая…" Как правило, так и происходило. Когда дело касалось чувств, Илона теряла почву под ногами, становилась глупой, слабой, сентиментальной, до крайности обидчивой и ревнивой. Дар прабабки Марии не помогал, заставить мужчину полюбить оказалось совершенно невозможно. Илона пыталась использовать огонёк себе во благо, но не преуспела. Все её попытки, терпели крах одна за другой. Ею увлекались на время, но неизменно бросали, всегда, впрочем, предлагая дружбу и даже настаивая на ней.

– Ну почему? Почему так?! Я не хочу дружить! Я хочу любить! –  плакала и возмущалась Илона, снова и снова наступая на знакомые грабли. С каждым новым мужчиной история повторялась как под копирку. Вот только что заинтересованный взгляд, горячее желание, сплетение рук и тел, а уже совсем скоро отстраненность, безразличие и хуже всего – холод. Илона буквально видела, как очередные отношения покрывает иней. Видела, но ничего не могла поделать.

– Илона, мне кажется, ты сама себя программируешь, – однажды осторожно заметила  мама, погладив Илону по спине.

Много спустя, досконально разобравшись в себе, Илона, с мамиными словами согласилась и их приняла. Беда в том, что давать установки другим, оказалось куда проще, чем себе самой. На себе не работало, хоть об стену бейся. Стоило Илоне увидеть в зеркале широкое свое лицо, большой мясистый нос, плохую кожу, как внутри начинал заливаться оскорбительным, язвительным смехом омерзительный червячок по имени Неуверенность. Тварь эта была столь живуча, что спровадить её раз и навсегда представлялось задачей невыполнимой.

– Послушай, симпатичных женщин очень много. Оглянись вокруг! В Москве их сотни, тысячи! Но ты одна, таких больше нет нигде! Ты должна об этом помнить! – строго сказала Вероника, когда Илона рыдала после очередного болезненного разрыва.

– Да! – всхлипнула Илона, – Конечно же! Я такая одна! Но моя исключительность не гарантирует мне женского счастья! Любят не исключительных, а длинноногих! Любят, Ника, таких, как ты! И не смей говорить мне, что это не так! Пока я безуспешно пытаюсь построить хоть что-то, ты уже дважды развелась! – женщина залилась слезами, уткнувшись лицом в подушку, обтянутую нежным, но изрядно потрепанным шелком. Эту подушку подарила ей одна из благодарных пациенток. То была дорогая, качественная вещица, набитая лебяжьим пухом, обтянутая серо-голубой натуральной тканью, с искусной вышивкой в виде совы, сидящей на ветке.

– Сова – символ мудрости. Вы для меня, как эта мудрая, терпеливая птица, – протягивая Илоне подушку, произнесла та давняя пациентка. Майя, так её звали.

Брать подарки Илона считала неэтичным, но то был случай особый, они работали над затянувшейся глубокой депрессией Майи больше четырех лет, неустанно искали причину, но долго не могли её нащупать. Мозг Майи упорно блокировал любые детские воспоминания до девяти лет, а чутье подсказывало Илоне, что корень зла таится именно там. Ни единой зацепки, ничего, что могло бы облегчить задачу… То был трудный, извилистый путь, продвигаться по которому приходилось медленно и крайне осторожно. Шажок за шажком. Илона призвала и использовала бабулин огонёк, но и он не ускорил процесс, разве что помог пациентке довериться, позволил ей открыться и без оглядки отдать себя в чуткие руки Илоны. Излечившись, ощутив, наконец, вкус к жизни, Майя сама сделала вышивку, потратив на это не одну неделю и Илона позволила себе принять подарок.

С тех пор все свои переживания Илона делила не только с Никой, но и с подушкой. Шёлк, неоднократно орошенный слезами, неизбежно пострадал, потерял первоначальный вид, но Илону это ничуть не расстраивало. Даже наоборот, пятна пережитых страданий наделяли сей предмет душой, делали его дороже и ближе. Чуть только щипало в носу, рука Илоны сама собой тянулась к подушке.

– Мне так нравится Сергей! – призналась Илона Нике, – Так нравится, что даже страшно. Кажется, такого со мной ещё не было. Хотя было все…

– Вот и радуйся! Наслаждайся! – лукаво улыбнувшись, посоветовала Ника, на глазах у которой Илона не раз теряла возлюбленных и параллельно росла как специалист.

К тому времени, как в лифт вошёл Сергей, подруги уже многое успели, Илона создала себе твёрдую, завидную репутацию прекрасного профессионала, появилась солидная клиентура, они переехали, без сожалений оставив в прошлом  первый кабинет, где все начиналось.

Сеансы Илоны в разы поднялись в цене, зарплата незаменимой, верной Ники была такой, какой не предложили бы ни в одном другом месте, но некоторые вещи остались неизменны…

– Я очень боюсь, что все будет… Ты не хуже меня знаешь, как это у меня бывает…

– Так, прекращай! Я ничего не хочу, слышать! – резко прервала подругу Ника.

-И все же…Я хочу сказать, что сейчас я чувствую что-то новое…

– Нет! Нет! Нет! – Ника вскочила и пулей выскочила из кабинета, чтобы спуститься в кафе на первый этаж и спокойно выпить ароматного травяного чая. В сотый, тысячный раз выслушивать то, что заранее уготовила себе Илона, не было никакого желания.

Много лет наблюдая за Илоной, Ника так и не смогла разгадать её. Как можно так хорошо понимать других, так тонко их чувствовать, так эффективно им помогать, и в тоже самое время не уметь помочь себе?!

Ника видела как работает Илона. Её присутствие было неприемлемо, но иногда Ника подсматривала и подслушала, о чем Илона, разумеется, не догадывалась. Буквально открыв рот, затаив дыхание и позабыв обо всем на свете, Ника слушала голос Илоны. Он завораживал её, расслаблял, уносил туда, где Ника ясно чувствовала запахи цветов, спелой малины и свежего хлеба. Это было так ярко, так необычно и так удивительно, что Ника едва ли не поклонялась подруге в такие минуты. Но сеанс заканчивался, и магия рассеивалась. Начав работать вместе, постепенно узнавая подругу, становясь все ближе, Ника со временем увидела Илону, лишенную таинственного флера, без прикрас. Разочарованию Ники не было предела. Она сама себе не верила и без устали поражалась метаморфозам, происходившим у неё на глазах. Чувства, что испытывала Ника, боролись и противоречиями друг другу.

– Ты, Илона, тряпка! Размазня! – вслух отчеканила Ника, пристально глядя на себя в зеркало, висевшее в кабине лифта, – Если бы твои пациенты знали об этом, к тебе бы никто никогда не пришёл! Никто и никогда! Но они не узнают! – Ника подмигнула своему отражению и пожала плечами.

"-Удивительное создание! Просто удивительное!" – подумала она об Илоне и хмыкнула.

Несмотря на легкое презрение, а иногда и гадливость, Ника восхищалась и  была искренне благодарна Илоне, поскольку как практикующий, самостоятельный психолог могла бы рассчитывать лишь на самое малое, а в качестве правой руки знаменитой подруги, имела все, о чем не могла и мечтать.

А Илона, меж тем, подошла к окну, что занимало почти всю стену от пола до потолка, и бросила взгляд на огромный бездушный город, по улицам которого ходил Сергей, её первая настоящая, большая любовь, первая страсть, от которой слабели ноги, а сердце билось так часто, что хотелось его осадить.