Страница 12 из 17
Артем, налегающий на виски от тихой злости, сначала ревновал, не отводя глаз от жены, потом отвернулся и замкнулся в себе. А затем, махнув рукой, умотал с банкета в гордом одиночестве.
Это ему подсказала его уязвленная, пьяная гордость. Разве мог он, черствый сухарь, догадаться, что Лера намеренно так вела себя и ждала, что Артем подойдет, наконец, и возьмет ее за руку. Уведет из этого ресторана, поняв, что она по-прежнему прекрасна и желанна. Как это глупо играть на чувствах ревности мужчин, но так ведь по-женски!
Лера домой этой ночью не пришла. Вернулась только поздним утром и сразу прокралась в ванную. Там она провела целый час, отмокая и отмываясь.
Артем не хотел ее тревожить, но проходя мимо ванны на кухню, услышал, как она плачет. Точнее сказать, громко по-щенячьи скулит с всхлипами и привыванием.
Он все понял. Сложно было не догадаться. Они с Лерой провели весь день не разговаривая друг с другом. А на следующее утро Артем поехал в отдел и, зайдя в кабинет полковника, врезал от всей души по его гнусной, ухмыляющейся роже.
Наказание последовало незамедлительно. И дело было вовсе не в сломанном орлином носе полковника, а в том, что Артем ударил его в присутствии подчиненных.
Майора Нестерова хотели уволить из органов и чуть ли не посадить. И только в память о его отце, бывшем работнике МУРа и благодаря заступничеству отцовского друга, полковника в отставке – Марченко, Артема не стали наказывать по полной. Всего лишь понизили до капитанского звания и перевели в заштатный, районный городок на скучную кабинетную должность в городском отделе полиции.
Артем стоически принял наказание и согласился с ним. Он мог бы, конечно, уволиться из органов и неплохо устроиться, оставшись в Москве, но глупое самолюбие, помноженное на уязвленную мужскую гордость, заставили его все бросить в родном городе и уехать по новому служебному предписанию.
В первое время Артем даже считал, что все сделал правильно. Но потом, после первого полугода серой рутины с днями службы, похожими друг на друга, словно скопированными, он стал находить отдушину в пьянках. Хотя самые острые моменты жалости к себе и осознания неудавшейся жизни стали мучить Артема каждое утро после загулов.
На новом месте капитан Нестеров жил бобылем. Он не собирался заводить ни с кем долгих отношений. Не хотел и опасался одновременно, помня об измене бывшей жены. Те короткие, одноразовые связи с женщинами были не в счет. Тем более, что они, как правило, происходили по пьяни, после веселых и многолюдных вечеринок.
Вот и приходилось теперь одинокому капитану Нестерову довольствоваться полуфабрикатами. Готовить что-то серьезное дома ему было лень. Иногда только Артем, собравшись с духом, забегал на местный рынок и, купив все необходимое, варил себе борщ или куриный суп. Эти блюда были пиком его кулинарных способностей.
Но сегодня с похмелья он был рад и говяжьему гуляшу из пачки, каким-то неведомым образом завалявшемуся в холодильнике. Артем достал тарелку с горячим содержимым из микроволновки и уселся за стол. А, приступив еде, продолжил попытки вспомнить все, что было связано со вчерашним походом в армянский ресторан, куда их пригласили с Вадиком Дроновым.
То, что сопутствовало концу дня Артем помнил в деталях. Но исключительно до того привычного момента, когда доза выпитого превысила объем оставшегося и вытесненного из головы разума. Так у него случалось часто, когда перебирал с алкоголем.
Закон Архимеда гласит, что сила, выталкивающая тело, помещенное в жидкость, равна весу той жидкости, которую тело вытеснило. Если перефразировать наоборот этот непреложный закон, его вполне можно было применить к надирающемуся вдрызг Артему. С условием, что тело – это его разум, жидкость – это спиртное, ну а сила – это артемовское желание опрокидывать очередные рюмки, понятное дело.
Вчера он встретился с Вадиком Дроновым у двухэтажного здания на одной из главных улиц городка ровно в восемь вечера.
Само здание ресторана носило следы недавнего косметического ремонта. Новые и большие пластиковые окна-витрины на первом этаже были затемнены тяжелыми портьерами изнутри. Массивная входная дверь была наглухо закрыта и, по первому впечатлению, не открывалась уже долгое время.
Никаких вывесок на ресторане еще не было и, в общем-то, по внешнему виду, очень сложно было определить назначение этого помещения.
Вадик Дронов, поменявший полицейскую форму на серый костюм-двойку и пахнущий неплохим парфюмом, знал что делать. Он, как заправский шпион, постучал в дверь условным сигналом, и она распахнулась почти мгновенно.
Оба капитана вошли внутрь и сразу погрузились в другую атмосферу, совершенно не соответствовавшую тихой и немноголюдной улице провинциального городка.
Внутри было богато и, пожалуй, чересчур помпезно. Бардовые стены с рисунком из золотых лилий. Картины, изображающие гору Арарат и женщин в национальных одеяниях с виноградными гроздьями в руках. Ярко горящие, пышные хрустальные люстры, нависающие из-под высокого потолка. Несколько тяжелых столов красного дерева с мягкими кожаными диванами вокруг них, оделенных от других высокими перегородками. И музыка!
Довольно громкая и профессиональная музыка нескольких инструментов. Она явно была живой и исходила из дальнего конца зала, невидимого из-за ярких вспышек лазерных прожекторов и цветной иллюминации.
Артем уловил звук как минимум двух электрогитар, баса и ударника. Музыканты играли какое-то попурри из 90-х без сопровождения вокалиста. Это было странно и уже непривычно слышать во времена карантинных запретов. Да и вообще, вся эта удивительная обстановка напомнила Артему не обычный ресторан, а самое настоящее столичное казино до времени их закрытия, правда с некоторым армянским колоритом. Здесь разве что не хватало столиков с рулеткой и Блэк Джеком. Да еще и нескольких «одноруких бандитов», вечно пикающих и иногда звенящих монетами.
Артему не раз приходилось за время службы в Москве накрывать такие вот казино, ставшие нелегальными в одночасье.
Но долго удивляться Артему не дали. Невысокий черноволосый мужчина с седыми висками, одетый в бордовую тройку под стать цвету стен, заговорил, как только за ними закрылась дверь.
Он, широко расставив руки, громко произнес, стараясь донести слова через играющую музыку:
– Добро пожаловать, дорогие! Чувствуйте себя как дома!
Радушный хозяин хорошо говорил по-русски, но легкий армянский акцент все-таки немного чувствовался. В его речи буква «р» раскатывалась немного сильнее обычного. Да пожалуй, еще безударная гласная «о» выделялась, как «а»:
– Вы проходите и за стол садитесь, пожалуйста! Мы вас ждем с нетерпением. Пейте и кушайте все, что увидите. Если чего не хватит, скажите и все будет!
Артем едва расслышал, как Вадик, делая шаг в сторону зала, лаконично поблагодарил хозяина:
– Спасибо, Грант!
Артем пошел сразу вслед за приятелем. Но в последний момент, своим когда-то опытным, оперским глазом, успел заметить, как Грант, вмиг спрятав широкую улыбку, оценивающе смерил его острым взглядом. И взгляд этот не показался Артему таким же доброжелательным, каким был несколько секунд назад.
Нестеров не придал этому большого значения. И правда, чего бы это армянскому ресторатору испытывать сердечные чувства к незнакомому капитану полиции общественного порядка в заштатном отделе внутренних дел замшелого городишки?!
Тревожные мысли у Артема по этому поводу улетучились, толком не придя, как только он увидел накрытые столы и компанию, сидевшую за ними.
Посмотреть было на что! Столы ломились от всевозможных яств, как армянских – национальных, так и от импортных, неведомо как привезенных из-за границы в наше, санкционное, время.
А главное – посередине каждого стола высились батареи с коньяком Арарат Ереван десятилетней выдержки. И было их столько, что у Артема непроизвольно округлись глаза и засосало под ложечкой.
Этот его внутренний восторг от увиденного на столах не испортило даже присутствие здесь других гостей ресторана, пришедших раньше них с Вадиком. Артем заметил своего прямого начальника, полковника Хомякова, и еще пару городских шишек местного разлива, вальяжно развалившихся на кожаных диванах.