Страница 22 из 243
Девочка с нами знакомиться не захотела, женщина надоела, мы поехали назад.
- Может, искупаемся по пути? – спросила Аня. – Ты не вспотела?
Только я хотел напомнить о своей принадлежности, когда показалась галечная отмель, а на ней группа парней лет 18-20, с девушками. Увидев, что мы притормозили и не решаемся подойти, позвали:
- Девчонки, идите к нам!
- Пойдём? – спросила у меня Анка.
- Не хочется… - поморщился я.
— Значит, пойдём! – решила Аня и повела железного коня к костру.
- Здравствуйте! – улыбнулась она. – Я Аня, это Саша, - кивнула она на меня. Парни и девушки тоже представились, я, конечно, не запомнил их имена. Обычные Пети, Вити, Галки, Юли.
- Есть хотите? – спросил нас бородатый парень с гитарой. – садитесь, Юля накормит.
- Не, мы только пить хотим, - возразила Анка.
- Пива? – сунулся молодой парнишка лет 17, с бутылкой «жигулёвского».
- Ты куда, Юрка! – рассердилась Юля. – Дети совсем! Вам сколько лет? – спросила она у нас не совсем тактично
- Нам 12, - легко ответила Анка.
— Вот видишь! А ты с пивом! Лимонад есть? – спросила она у ребят и девчат.
- Минералка есть, - достала откуда-то рыжая девушка бутылку «боржоми».
Ещё один парень, Саша, кажется, открыл нам зашипевшую бутылку, мы напились вкусной воды.
- Останетесь? – спросила Юля. – Сейчас Олег споёт, шашлыки нажарим. Нам совхоз мяса выделил, у Олега День Рождения. 20 лет.
- О! Поздравляем! – поднялась Анка. Я тоже присоединилась к поздравлениям.
- Почему твоя подружка такая неразговорчивая? – спросил Олег, настраивая гитару.
- Боится домой опоздать. Бабушка ругать будет, - пояснила Анка.
- Тогда понятно! Бабушкины нервы надо беречь! – согласился именинник.
- Сейчас Олег споёт песню, и поедете, - решила Юля, пытаясь нам насыпать конфет, но карманов у нас не оказалось.
- Какую бы песню вам спеть, гости дорогие? -задумался Олег, и запел. Я никогда не слышал такую песню. Она будто была специально написана для нас с Аней. О мальчике и девочке, дружили они крепко, полюбили друг друга, потом разъехались и потерялись.
- Олег, зачем поёшь такую грустную песню? Смотри, у Саши глаза на мокром месте!
- Ты чего, малышка? – опечалился Олег, достал довольно чистый платок, подал мне. Я промокнул неведомо откуда взявшиеся слёзы, вернул платок Олегу. Парень поцеловал мои слёзы.
Я удивился, а Анка засмеялась. Я пихнул её локтем, она опомнилась:
- Ой, нам давно пора!
- Подождите, девочки, ещё немного, и специально для вас испекутся шашлычки! – остановил нас Олег.
Он ударил по струнам, и запел смешную песню:
- Ёжик! Он сесть не может! Он весь в иголках, сядет, и сидит! – мы с Анкой покатывались со смеху, а Саша подал нам палочки с маленькими кусочками мяса, налил в кружки остатки боржоми, потом остальным – коньяк.
- За здоровье нашего дорогого друга Олега! – провозгласил он тост, все прокричали «ура!», и выпили.
Заели вкуснейшими кусочками мяса. Уже начало темнеть.
- Мы поехали, - робко сказал я, поднимаясь.
- Да, уже пора! – согласилась Анка.
- До свидания, девчонки! – закричали нам весёлые студенты, - Приезжайте ещё! Наш лагерь в совхозе!
- Постараемся! – ответили мы, и налегли на педали.
Анка оглянулась, прибавила скорость. Я тоже поднажал. Так мы мчались вперёд, ветер свистел в ушах, и вдруг… Переднее колесо на что-то наскочило, руль вывернулся из рук, и со звоном брякнулся оземь.
Немного полежав, попытался подняться. Сильно саднило колено и локоть.
Подъехала Анка.
- Сашка! – крикнула она испуганно, – ты там живой?
- Не знаю, - прокряхтел я. Анка поставила на подножку велик, опустилась передо мной.
- Не поломал себе ничего?
- Вроде нет. Ободрался только.
- Вставай, дай посмотрю, - я потихоньку встал во весь рост.
- Нормально, - сказал я.
- Хорошо хоть, не поломал ничего! – облегчённо сказала Анка. – Писать хочешь?
- Чего? – удивился я.
- Надо раны промыть. Нас учили, в полевых условиях надо мочой раны промывать, моча обеззараживает. – Анка подставила руки ковшиком.
- Писай сюда.
- Чего? – не дошло до меня.
- Ну, сикай, как ты говоришь. Спорим, не сумеешь? – я достал писюн, постарался расслабиться. Получилось!
- Закрывай! – скомандовала она. Она думает, у меня краник? Но закрыл. Анка промыла ногу. Сильно защипало, я зашипел.
- Терпи! Давай ещё! – остатками промыла локоть.
- Ещё есть? Руки бы помыть? – я вздохнул:
- Нету больше. А у тебя?
- Мне штаны снимать надо. Я же не в платье. И не мальчик. Ладно, у меня салфетки должны быть.
Анка поискала в бардачке у себя. Вынула салфетки, вытерла руки, сложила в несколько слоёв другие бумажные салфетки, приложила к ноге.
- Держи! – выдернула из своих полукед шнурки, привязала салфетки к ноге. Потом закрыла локоть, сняла с моих хвостиков резинки, притянула к руке.
- Сможешь ехать? – заботливо спросила девочка, поднимая велосипед.
- Смогу, куда денусь. Ехать легче, чем идти. Прихрамывая, подошёл к велику. Вроде, ничего не погнулось.
- А ты как, без шнурков.
- Кеды плотно сидят, прошлогодние. Нога выросла, наверное. Ты извини меня, это я виновата, разогналась.
- Ни в чём ты не виновата, просто я давно не ездил на велике.
- Попробуй поехать, я подстрахую.
Через некоторое время нога разработалась, мы довольно бодро двинулись в путь.
Бабушка встречала нас у калитки.
- Где вас черти носят?! – заругалась она. – А это что?! – увидела мои раны.
- Мы катались, Сашка упала… - зачастила Анка.
- Какая она тебе Сашка? Серёжка она! Тьфу на тебя! Совсем заговорилась с вами! Иди, отмывай своего кавалера, и на перевязку неси!
- Пошли, Саша, - повела она меня в душ. – Подожди здесь, велики заведу… - Анка завела велики под навес, потом начала осторожно раздевать меня.
- Одежду сразу замочить, а то кровь не отстирывается, - бормотала девочка, нашла таз, бросила туда мои тряпки, засыпала порошок. Разделась сама, освободила меня от повязок, включила душ. Опять защипало.
Девочка осторожно, мягкой губкой, обмыла меня, вытерла и повела к бабушке.
— Вот, бабушка, больной!
-Больше ничего не ушиб? – спросила бабушка.
- Пока ничего больше не болит, - ответил я. Бабушка намазала мне колено и локоть какой-то вонючей мазью, сделала марлевый тампон, перевязала бинтом.
- Не туго? – я помотал головой. Так же перевязали локоть.
- Теперь не мочить, - строго сказала бабушка. Я загудел недовольно.
- Нечего гудеть! Ещё загноится!
- Да ладно, ба! – весело сказала Анка, - до свадьбы заживёт!
- До свадьбы, может, заживёт, что я родителям скажу?
- Подумаешь! – фыркнула Анка. – Велика беда, с велика кувыркнулся! Мало он падал, когда учился ездить? – падал я немало, но тогда на мне были длинные штаны и рубашка с длинным рукавом. А сейчас…
- У нас есть, во что одеться? – спросил я, глянув на себя.
- Зачем вам? Сейчас поужинаете, и в постель! Я всё постираю всё равно.
Мы поужинали остатками вареников, запили чаем с конфетами, и пошли спать. Больше ничего делать не хотелось.
Погасили свет, легли. Я на спину, чтобы не тревожить раны. Слева пристроилась Анка.
- Я виновата, - прошептала она, - попрошу у тебя прощения. – я хотел сказать, что не надо извиняться, я сам такой неловкий, но не успел. Девочка начала ласково гладить меня по груди, животу, опускаясь всё ниже… У меня сердце бешено застучало.
- Как у тебя тут мягко! А это что за косточка? У меня нет такой! – Анка взяла мою руку, приложила к своему животику, показала, что надо делать.