Страница 166 из 243
- Да, будто приехал сын, и всем испортил жизнь. Не буду, не дождётесь. Сына я люблю больше всего! – и принялась меня тереть, только руку я берёг, перевязанную. Что-то царапало в горле. Наверное, чёрная полоса только началась.
Мама поставила меня, продолжила отмывать от больничных запахов.
- Да, видно, болеешь, - хихикнула она, намывая меня спереди, - раньше даже боялась!
- Ничего, вырасту ещё! – улыбнулся я.
Мама полила на меня чистой водой, начала вытирать.
— Вот, вроде, чистый, только ароматом мыла пахнешь. А где твоя повязка?
- Не знаю, не искал.
- Одевайся в неё, не обращай внимания ни на кого! Ты правильно сказал, это твоя квартира, и ремонтировали и обставляли всё здесь за твои деньги! Так что, что хочешь здесь, то и делай. Я так и сказала Сергею, и чтобы он в твою комнату не заходил, тоже сказала. Будем стучаться, если надо будет к тебе войти, ты уже большой мальчик!
- Мам, - вспомнил я, - только мне надо там диван помочь раздвинуть, а то с одной рукой не справиться.
- Хорошо, пока вытирайся и одевайся, мы с Сергеем сейчас застелем тебе диван! – и быстро убежала.
Когда пришёл в свою комнату, они ещё продолжали делать мне постель.
- А это что, Сашенька? – спросила мама, показывая на стол, где лежали коробочки с бисером и книга по технике плетения.
- А, это для руки, чтобы разрабатывалась, к тому же, мне мелкая моторика рук полезна, ну, как гречку перебирать или рис.
- А ещё для лечения стресса, - покачал головой Сергей, - где же ты был? – задумчиво спросил он сам себя, скорее, чем меня.
- Ложись, Санечка, мы пойдём! – вот здесь свет включается, там ещё, на столе лампа есть.
- Спасибо! – сказал я, стоя в одном белье. Надеюсь, Сергей увидел, что я мальчик? Хотя, ещё хуже, если он подумает так же, как врачиха из психушки.
Мама с Сергеем ушли, я подошёл к окну, стал искать нужное окно в доме напротив, но не нашёл, пошёл к дивану, забрался под свежее бельё. Как будто не домой вернулся, а к Николаю Петровичу. Только массаж никто не сделает.
Утром никто меня не будил. Когда проснулся, было уже светло, от дома напротив отражались лучики взошедшего солнца.
Где мой любимый «бип-бип-бип»?
Я потянулся, стараясь беречь руку, тут же вспомнил, что надо в больничку сходить, на перевязку, заодно посмотреть, как она выглядит, рана, какой шрам останется.
Неплохая вещь, такой диван, можно, с любой стороны, встать, но как мне его собрать?
В санатории пытался заправлять за собой постель, посоветовали пока не напрягать руку. В общем, теперь надо ждать маму?
Кое-как расправив простыни, застелил сверху одеялом, потом пледом. Для одного сойдёт, хотя сильно мешает пройти к столу. Прыгать через диван? Попробовал. Попрыгал на жёстком диване, осмотрелся сверху.
Ага! Не заметил вчера! Совсем рядом прибит детский спортивный уголок! Шведская стенка, турник, канат.
Уже что-то! Выкрашен в весёленький жёлто-зелёный цвет, только турник чёрный. Даже в мышцах зазудело, но пришлось отложить это дело до лучших времён.
Почему я вчера думал, что нельзя мне голышом по квартире бегать? Никого же нет и не будет, до самого вечера, когда уже будешь с нетерпением ждать маму, и…
Почему я вчера был такой скотиной? Обидел хорошего человека. Вот не придёт сегодня, мама будет печальная, ляжет со мной, а ночью будет плакать.
Я сделал несколько приседаний, чтобы немного разогнать кровь. В санатории бежал в кабинет ЛФК, на велотренажёре крутил педали. Купить себе, что ли? Куда ставить? Пока диван был сложен, много места было, сейчас почти не осталось.
Подошёл к окну. Показалось, шевельнулась занавеска. Посмотрел на себя. Слишком близко стою, по пояс. Зато, когда прыгал, голышом, на диване, наверное, забавно выглядел. Я улыбнулся в окно, посмотрел на голубое небо, и пошёл в ванную.
Сегодня в ванной заметил большую стиральную машинку-автомат. «Индезит».
Странно, вчера ничего не видел, вчера был полным идиотом, наверное, хотел, чтобы жалели, на руках носили, как Кир…
Где его носит, кстати? Обещал прийти, и нету… Я опять надул губы, посмотрел в зеркало, и рассмеялся, до того забавно выглядел. Тут же вспомнил о сестрёнке, стал разговаривать с зеркалом, пытаясь своему отражению придавать выражение лица сестры.
Я обязательно к тебе схожу, Сашенька, только немного приведу себя в порядок, милая, а то испугаешься меня. И так наговорили чёрт-те что, будто нельзя ко мне, будто заразен!
Впрочем, любой насморк заразен, даже ангина, зачем рисковать здоровьем девочки?
Я уже забыл, что она на меня обиделась, скорее всего, она уже простила, такая же, как и я, отходчивая.
Костик?.. А что, Костик? Не имеет она право на личное счастье? Будь я девчонкой, тоже ходил бы с ним. Это просто мужская конкуренция во мне говорит, борьба за самку, если грубо.
Легко рассуждать! Когда представил, как он ей целует, меня всего затрясло от ревности.
Успокоившись, вышел на кухню, раздвинул шторы, снова глянул на окна дома напротив. Интересно, где моя повязка? Совсем на голого девочке, наверно, не очень интересно смотреть, вот когда совсем немного скрыто, и ты ждёшь, когда это что-то упадёт или приподнимется…
Как и мне. Тогда, на озере, Саша оделась в купальник, и тут же захотелось увидеть, что там, под ним?
Ладно, хватит на сегодня эротики, всё равно не получается ничего.
На столе мамина записка.
«Завтрак под полотенцем, если сумеешь, пожарь яичницу, колбасу порезала, в холод.»
На завтрак была каша, в кастрюльке, завёрнутой в полотенце. Я поел, прямо из кастрюли, тёплую кашу, мысленно смеясь над собой: как дикарь, голый, побитый, и с ложкой в руке!
Увидела бы меня «мама»!
Хорошая женщина, и любила меня непритворно, слышал я её вздохи, и шёпот:
«Хочу такого сыночка», когда с мужем разговаривала. Тот ей что-то объяснял, я не понял.
Теперь я ему даром не нужен, понятно, и Киру, тоже, очередное задание выполнил, теперь опять за работу.
Достал кусок колбасы, слопал, с кусочком хлеба, запил молоком. Что тут за холодильник? «Розенлеф», финский, хороший.
Тут в дверь позвонили!
Я, на цыпочках, подбежал к двери, глянул в глазок, надеясь увидеть там Кира, но и то, что увидел, заставило подпрыгнуть от радости.
- Я сейчас, только оденусь! – крикнул я. Побежал в спальню, натянул первые попавшиеся шорты. И кинулся открывать дверь.
Девчонки ввалились с шумом, обнимали и целовали, как будто их было не двое, а с десяток.
Я взвыл, когда они задели руку.
- Что с тобой?! – испугались они, а я, не сдержавшись от гримасы боли, баюкал потревоженную руку.
- Ты ранен?! – удивилась Вера, - А нам сказали…
- Сашка, пошли, ты так и будешь держать нас на пороге? – возмутилась Алина, как будто это не они чуть не задушили меня в прихожей.
- Что у тебя с рукой? – строго спросила Вера.
- Поскользнулся, упал, закрытый перелом…
- Там у тебя не закрытый, там у тебя открытый перелом! – возразила Вера, а Алина перестала бурчать, будто только что увидела мою забинтованную руку. Бинт растрепался, выглядел неаккуратно, я попытался спрятать руку за спиной.
- Сашка, ты совсем, как девочка стал! Чего-то смущаешься! Мужчин украшают шрамы! – проходя на кухню, заметила Вера.
- Девочки, пока вы здесь, помогите мне с постелью! – попросил я.
- С какой постелью? – удивилась Вера. – Соскучился, что ли, по нам?
- Ещё как! – чмокнул я её в щёчку. – Просто у меня сил нет, заправить диван, пошли, покажу.
Девчонки зашли в комнату, бросили коробки, которые держали в руках, на диван, ещё и сами сели.