Остров. летние приключения

- Я признавалась, они не верят! – запальчиво воскликнул я. Вера хмыкнула:

- Ты сам понял, что сейчас сказал?

- Что?

- Назвал себя девочкой.

- Да? – расстроился я. – Тогда пока оставим всё, как есть. Надо доиграть «Маугли», чтобы клуб не закрыли, на тэквандо ходить, пока…

- На тэквандо к тебе хорошо относятся, - сказала Вера, - не заморачивайся. В клубе, тоже, в основном. Что касается влюблённых дураков, плюнь. Ты уже давно не та девочка, которая в первый день пришла. Давно ведёшь себя, как мальчишка. Если не замечают, их беда. Кстати, когда Саша приезжает?

- Ой, девочки, не знаю! Так хочу скорее увидеть!

- На себя чаще в зеркало смотри! – посоветовала Вера. – Пока ты не изуродовала себя, не могла с первого взгляда отличить.

- Изуродовала? – удивился я.

- Да, нам очень нравилось за твоими волосами ухаживать. А теперь что? Взлохматил пятернёй, и всё, бардак на голове готов! – мне стало немного обидно.

- Ладно, сеструха, не грусти! – крепко стукнула меня по плечу Вера. – Мы постараемся узнать, когда Санька приедет. Это ты к своему папе боишься подойти, мы-то не такие робкие! Узнаем, скажем! – сёстрами нас называла Нина Семёновна, по аналогии с братством самбистов.

Поехали дальше. Думая каждый о своём. Я вдруг понял, почему утром, на карьере, девчонки так отнеслись к моему предложению приласкать их. Они меня считали своим братом или сестрой, а с родными нельзя вступать в отношения. А Ника? Любит, или я для неё игрушка? Вспомнил, одевала меня в лечебнице, как куклу. Тем не менее, мне это нравилось и нравится. Даже подставы прощаю.

Сегодня вечером надо собираться. Приходил товарищ из ЖЭУ, составлял смету.

Мы с мамой испуганно жались на кухне.

Шучу, чай мы там пили, и угощали прораба, или кто он там. Спрашивали, надолго ли растянется ремонт.

- Зависит от поставщиков стройматериалов и от мастеров! – заявил он, хрустя сухариками.

Как мне сказал Николай Петрович? Недельку-другую? Как бы в месяц уложиться, глядя на этого дяденьку.

Я, конечно, мальчик простой, и связей наверху у меня нет… Но я попробую убедить ответственных за стройку сделать ремонт скорее, чем пойду в школу.

- Саш, тебе ещё не сказали, куда нам съезжать? – спросила мама.

- Нет, пока. Думаю, на этой неделе скажут, как только меня заберут.

- Куда заберут? – всполошилась мама.

- В гости, мама, в гости! – невесело посмеялся я, подходя к окну. Ради дядечки пришлось одеться, в окне, где моя таинственная незнакомка живёт, тоже пустота. Шторы раздвинуты, никого не видно.

Сегодня забегали с девочками в школьный театр. Там паники нет, «Ромео и Джульетта» почти полностью готова к показу. Ромео Костик, Джульетта теперь Юлька. Замечательная пара. Я даже успокоился, пока Костик не рассказал мне пару весёлых анекдотов, между делом. Осмотрел с радостным видом, и снова пошёл на сцену, с жаром рассказывать, как любит свою Юльку.

Вообще не понимаю этих мужчин…

Шутка. Что-то часто стал шутить, как бы плакать не пришлось, подумал я, и стал собирать «тревожный» рюкзачок. Снова всё вытряхнул из него. Сложил туда косметичку, подарок для Сашеньки, мысленно поцеловав её, деньги в кармашек. Потом сверху аккуратно сложил бельё, самые любимые шорты и майки, Анкины подарки надо в отдельную сумку, туда же всю остальную одежду.

- Мам, у нас есть спортивная сумка? – спросил я маму. Мама осматривала коробки в чулане.

- Куда всё это девать? Вниз, в подвал? Вот задачку ты мне задал, Сергей.

- Мам, наверное, надо вам на первое время что-то? Я попрошу грузчиков нанять, перевезут, - я обнял маму сзади, даже немного повис на ней, навалившись на плечо.

-Не балуйся! – улыбнулась мама, - Не маленький уже. Сейчас, отложу самое нужное. Тебе тоже? – оглянулась она на меня.

- Если найдёшь для меня, откладывай. Миску, ложку, кружку. В гости, может, загляну.

- Конечно, заходи! Я же волноваться буду, постоянно к телефонной будке бегать! – мама вдруг будто одумалась: - Давай, никуда не пойдёшь? Будем вдвоём там жить?

- Мам, мы вдвоём можем теперь остаться только здесь, без ремонта. Я дал согласие, значит, надо его выполнить. - «Не только мы с тобой пострадаем от нарушения обещания», - подумал я, поцеловав маму в щёчку. – Ты тоже согласилась, теперь нельзя отступать!

- Какая я дура! – опустилась мама на табуретку. – Променяла сына на любовника! Чем я лучше твоего отца?

- Мама, узнаешь его лучше, стоит ли связывать с ним жизнь. Годится ли он мне в отчимы.

- Я заранее знаю, что ты его не полюбишь, - сгорбилась мама.

- Почему? – спросил я. Хотя заранее знал ответ.

- Потому что ревновать меня будешь к нему. Ненавидеть даже. Не знаю уже, что мне делать. Его люблю, и тебя люблю.

- Мама, - я положил руки маме на плечи, - ты же сама сказала, я вырасту и уйду от тебя. С кем ты останешься?

— Это произойдёт лет через пять. А как мы будем эти пять лет жить? В ненависти друг к другу?

- Не знаю, мама, как-то прожил двенадцать лет, только сейчас мне хорошо, теперь у меня есть Мама, друзья, интересное дело. Я ещё маленький, не могу решать за взрослых.

- Но ты уже любил! Можешь меня понять!

- Не только любил, но и люблю! Например, очень люблю Сашеньку, хотел бы с ней прожить всю жизнь. Могу это сделать? Ответь, мама! Нет, не могу, потому что она моя сестра. Мишу люблю, тоже мимо, потому что я мальчик! Ещё Аню люблю, но я, бестолочь, потерял её адрес, и она не пишет, тоже, наверное, на курорте потеряла…, - мама не отвечала, думая о чём-то своём. Наверняка личное счастье перевесит. У отца перевесило, и у мамы перевесит.

Невесело было у нас этим вечером, мама тихо плакала, обнимая меня, когда легли спать, будто прощалась. Мы не знали, как были близки к этому.

На другой день мы разъехались. Меня привезли к «папе» вечером, после упорных тренировок, маме выделили машину и грузчиков, перевезли на служебную квартиру. Мама позвонит вечером. Скажет, куда приезжать, если захочу её увидеть.

Теперь после занятий мы с девчонками будем вместе ехать по домам, теперь мы соседи.

Когда ехали, Николай Петрович попросил дома его и Валентину Григорьевну называть «мама» и «папа», не исключено, что их квартиру прослушивают. Меня это удивило, но не очень. Посчитал их игрой. С гостями особых вольностей не позволишь, а с сыном или дочкой всё можно.

Когда приехали, я поставил велик возле велика Ники, спросил, не украдут? Папа с трудом подавил смех. «Разве что, самоубийца», - сказал он.

- Тебе помочь помыться? – спросил папа, когда пришли домой и отделались от охающей и почти плачущей мамы.

- Если была бы Ника! – помечтал я, на что получил шлепок по попе и папа отправил меня купаться, а одежду велел бросить в корзину для грязного белья.

Когда уже стоял под душем, принёс мне мягкую голубенькую пижаму.

- В этом будешь спать.

- Мне жарко будет! – возразил я.

- Твоё дело. По дому голышом не бегай, - и ушёл. Я вытерся пушистым полотенцем, разложил свои щётку и пасту по ячейкам подставки, хотя там уже стояли упакованные средства гигиены импортного производства. Своё выброшу, тогда новое открою.

Пижама, наверно, была Ники, до того мягкая и приятная на ощупь, как будто девочка меня обнимает.

За ужином папа рассказал мне некоторые правила поведения.

- Сегодня можно ужинать в пижаме. В следующий раз переодевайся в шорты и майку, или футболку, только чистые, не для улицы. Мама будет класть тебе в шкафчик или на тумбочку, у твоей двери. В туалет тоже одевайся, даже ночью, трусы надевай, или пижаму. Гулять тоже выходи в чистом, за тобой будут наблюдать соседи, они люди непростые. У себя в комнате можешь делать всё, что угодно. Не так уж много правил, правда? Если придут гости, одеваться будешь строже, за стол наденешь чёрные шорты или бриджи, белую рубашку с галстучком. Это приказ, Саша. Гости у нас бывают редко, правила этикета мама расскажет в ближайшее время. Если попрошу одеться девочкой, сделай это. Будто ты Ника. Хорошо?