Страница 110 из 243
- Придётся, - подумав, сказал я. Растреплет по всему городу, и то, что было, и то, что придумал.
Хорошо помывшись, пошли в бар. Выпить чаю на травах. Бар был от сауны, парни, завёрнутые только в простыни, сидели рядом с нами и тоже пили чай, приглядываясь к девочкам.
Я думал, моя причёска станет гладкой, после помывки, но не тут-то было! Иголки так и остались торчать!
Наверное, выглядело забавно, потому что ребята постоянно смотрели на нас и перешёптывались.
Подошли ещё ребята из самбо, пытались нас разобрать по парам. Сославшись на сильную усталость, пошли на выход. Девочки сказали, по одной не ходить, самбисты любят показать превосходство над тхэквондо.
- Что, девочек лупят? – изумился я.
- Пытаются, - усмехнулась Валька. Я только головой покачал, но, признаться, одобрил. Только такие соревнования не в баре надо проводить, или на улице, а хотя бы в коридоре…
Мы поехали на великах, Вальку кто-то поджидал на машине.
- Папа её домой возит, боится за неё. А она, с Ромкой!.. – сплюнула Верка.
- Я буду с Сашенькой, да, Саша? Пока нет ничего… - сделала мечтательное лицо Алина.
- Обеим выдам крапивой! – пообещала Верка, хрюкнув. Мы весело расхохотались. Я искоса посмотрел на Алину, та улыбнулась и подмигнула.
По пути заехали в опорный пункт, и я забрал заявления. Сам побывал в шкуре насильника, ну его в баню!
Мама опять где-то гуляла. Я её сегодня не осуждал, лишь бы домой приходила, варила кушать.
Посмотрел по кастрюлькам, гречка, немного соуса, компот из сухофруктов. Живём! – потёр я ладони.
Я ждал маму, опять подглядывая за чужими окнами. Пожалел, что не в том доме, наверху, живём, отсюда плохо видно, а вот им, сверху, хорошо… как я голышом бегаю по квартире!
Пошёл, надел набедренную повязку, снова устроился у окна, и увидел ту же девочку! Она, казалось, смотрела на меня. Тогда я открыл шторки, отошёл от окна, встал в гордую позу, повернулся, взмахнув хвостом.
Девочка отпрянула от окна, потом сняла майку, показала себя, тоже повернувшись. Потом мы подошли каждый к окну, и рассмеялись, было видно, хоть и далеко. Я послал ей приветственный жест индейцев Навахо, или Апачей, она, воздушный поцелуй, и быстро задёрнула шторки, наверное, кто-то зашёл к ней в комнату.
Я вздохнул, заметив, что улыбаюсь во весь рот. Подумал, увидели бы меня мои подружки, точно, изнасиловали бы, самым извращённым способом!
Но, как ни странно, таинственная незнакомка меня обрадовала и взволновала, но я желал, чтобы она была дольше таинственной, и можно было бы переглядываться вечерами и улыбаться друг другу.
Маму я дождался, побежал ей навстречу, чутким ухом уловив, что она одна. Да если был бы кто, остановило бы меня, что ли?
- Ой, какой красивый у меня мальчик! – засмеялась мама. – Дай, разденусь и умоюсь, потом будем обниматься и целоваться!
Но я уже уловил чужой запах, меня не обманешь! Я разведчик Апач!
- Ты чего сегодня такой агрессивный? – спросила мама, заходя в комнату, переодеться.
- Я сегодня помирился со всеми своими друзьями! – похвастался я.
- Ладно, иди, я скоро приду, есть у меня к тебе пара вопросов, - и я вспомнил: деньги! Я их так и оставил на столе! Вот так и палятся шпионы! Даже разведчики из Апачей!
Я снова выглянул из-за шторки. Свет ещё не включали, только серые кирпичи светились, а окна были тёмными, и окно с девочкой, тоже. Наверное, Колька тоже, с садистским удовольствием смотрит на моё окно…
Я вздохнул. Вряд ли Сашенька увлечётся Колей, он слишком хороший мальчик. Немного побывав в девчоночьей шкурке, понял, что она западёт на такого, как Ромка или Костя. Костя предпочтительнее, конечно, о нём таких гадостей не слышала, только то, что влюбляет в себя девчонок, но дальше поцелуев не доводит дела. Надо будет кого-нибудь попросить узнать о нём всё! И тут же усмехнулся: понятно, кого! Папу. Наверняка он знаком с отцом Костика, тот тоже не простой товарищ, коли отправил Костю в Болгарию. Ну, или сам с ним съездил… С трудом подавив острое чувство зависти, обернулся к маме.
- Знаешь, - улыбнулась мама, - этот твой наряд гораздо более сексуален, чем, когда ты голый совсем!
- Чего? – нахмурился я.
- Более привлекателен! – засмеялась мама, подходя к плите, чтобы разогреть ужин. – Ты уже покушал? – увидев мой утвердительный кивок, села за стол, привлекла меня к себе. Я уже стал выше неё, на голову, когда она сидела!
- Саша, откуда у тебя деньги? – я отвернулся, посмотрел на окно, и сказал правду:
- Мне заплатили за представления. Ты же видела? Понравилось тебе? – мама почему-то в свою очередь отвела глаза.
- Саша, извини меня, я не была в театре… - я поражённо смотрел на неё.
- Я Серёжа! – строго сказал я.
- Да, да, извини, оговорилась. Я подарила их своей сотруднице, она очень просила, для своих детей, они у неё двойняшки, день рождения у них, и когда она узнала… Я же не удержалась, похвастала, очень просила.
Я отошёл от мамы и сел на свой табурет. Вдруг понял, что чувствовал отец, когда узнал, что я обменял его подарок на другой велик. Вроде, подарил, и он твой, но тот, кто подарил, надеется, что твой подарок будут любить, что он понравился тебе.
- Могли бы и после представления прийти сюда, меня же не было, - сказал я.
- Я не знала, что тебя не будет! – вырвалось у мамы. – Ой!
- Я даже понял, как его зовут. Мама, извини, я спать хочу. Да, возьми деньги себе, когда мне надо будут, выдашь? – вопросительно посмотрел я на неё. – Пока не покупай мебель, возможно, нам ремонт сделают.
- Саша, то есть, Серёжа! Куда ты опять влез? – проницательно спросила мама. Я махнул рукой и вышел. У тебя тайны, у меня тоже.
Поворочавшись, заснул. Проснулся от того, что кто-то обнял меня сзади, прижался ко мне своим тёплым телом, я пригрелся и тут же снова заснул, теперь уже до утра.
- Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку! – бодро вещало радио. Я потянулся, перевернулся с боку на бок, и побежал удовлетворять свои утренние потребности.
Мама готовила на кухне завтрак.
- Саша, поедешь сегодня на велике с утра кататься? – спросила она. – Купи хлеб. Засохший я уже пожарила, с яйцом. Будешь? – смеялась она. Я выскочил из ванной, где принял контрастный душ, пристроился за столом. Гренки я люблю!
- А сегодня что? Воскресенье? – я выглянул в окно, шторки были задёрнуты, наверное, девочка любит поспать. Ну и ладно, у меня свои есть, сейчас встретимся!
- Да, забыла сказать, папа звонил, сказал, не сможет сегодня к тебе прийти.
«Не больно то и хотелось!», - подумал я, уничтожая второй гренок. Мне от него нужна только Сашенька, тайны ваши у меня уже во, где сидят! Я подумал, где они сидят, в печёнках, или в горле?
Сашеньку хочу увидеть! Ходить с ней, держась за руку, на зависть всем ребятам, что у меня есть такая красивая сестрёнка! Слово «сестрёнка» я прошептал, мама услышала и увидела мою счастливую улыбку.
- У вас день рождения скоро, ты думал об этом?
- Думал, с утра соберёмся в клубе, съездим на Реку, там разобьём лагерь, отдохнём, повеселимся. Вечером надо как-то по-семейному. Если папа запретит, будем каждый у себя.
- Почему ты так плохо думаешь о своём отце? – нахмурилась мама.
- А как я о нём должен думать?! – ощетинился я. – Нельзя было хотя бы самому приехать утром, извиниться? Спасибо, мама, поехал я! – чуть голышом не убежал, вспомнил, что ключей нет от сарайки, не допив чай.
Пока доехал до девчонок, распелся:
- Граждане, купите папиросы! Посмотрите на меня, я худой и босый! Пожалейте сиротиночку, заплатите по полтинничку! – не зная всех слов, выдумывал сам. Граждане оборачивались на одетого в дорогие велосипедки и яркую маечку ребёнка, едущего на велике, ценой в мотоцикл, с чудной стрижкой, и качали головами. И босым я не был, в полукедах из Финки. Разве что, худым, тут не отнять!