Бессмертный избранный

Они переглядываются, и я вижу по лицам, что мне хотят верить.

— Если ты скажешь, почему ты здесь, мы дадим тебе пищу.

Но это не так. Они скорее убьют меня, если узнают, что я следовал за ними от самого Обводного тракта. Я очень жалею сейчас, что не могу лгать.

— Я здесь из-за юноши, которого вы принесли с собой.

Снова обмен взглядами, и кинжал сильнее упирается мне в шею. Вот-вот пойдет кровь.

— Ты знаешь его?

— Да.

— Ты его друг?

— Нет.

Высокий маг отступает и опускает кинжал.

— Свяжите его. Пусть с ним говорит Фраксис.

— Почему ты не спросишь, враг ли я ему? — Это черис говорит за меня, но я не могу сдержаться.

Красные зрачки смотрят прямо на меня. Мне трудно поверить, что они меня не видят.

— Если я спрошу, и ты ответишь «да», мне придется убить тебя. Я не хочу этого делать. Не в вековечном лесу. Мы здесь не убиваем людей, даже тех, кто приходит не с миром.

Меня связывают и бросают возле кровати, на которой лежит бездыханный наследник. Положили бы куда-то еще, но места в домике просто нет. Как тут умещаются эти шестеро? Должно быть, спят стоя.

Пол земляной, холодный, и вскоре меня начинает бить дрожь. Я ворочаюсь с боку на бок, но все бесполезно. Руки и ноги уже скоро немеют, как и кончики ушей. Я стучу зубами, сжимаю и разжимаю кулаки, но холоду все равно. Он заползает под кожу, охватывает ледяным кольцом сердце, превращает пальцы в куски камня.

— Когда придет Фраксис? — спрашиваю я у высокого мага, когда тот заглядывает в сонную некоторое время спустя — проведать наследника.

Он не видит меня и потому смотрит немного мимо. Наследник еще под действием яда — лежит на спине и легко похрапывает. Я почти завидую — уж ему-то не холодно.

— Через несколько дней, — отвечает маг. — Тебе придется дождаться его. Только Фраксис может решить, что с тобой делать.

— Дайте мне одеяло, — прошу я. — Мне холодно.

— Тебе, может, еще горячего бульона принести? Одеял лишних нет. К ночи что-нибудь придумаем. — Он выходит, но останавливается на пороге и словно спохватывается. — И не называй больше имен. Тебе не разрешали их называть.

Вскоре маги, за исключением двоих, приставленных нас охранять, выходят из домика. Я слышу запах дыма и треск огня. Разговоров мало — подкинь хворост, сполосни котелок, несите лепешки. Кажется, они собираются вечерничать. Темнеет. Мне на земляном полу становится неуютно, от холода начинает болеть низ живота, а от веревок ноют руки и ноги. Во рту сухо, хочется пить, голод становится просто невыносимым. Я дважды порываюсь позвать кого-то — и дважды себя останавливаю. Я должен вытерпеть.

Опускается ночь, и луна Чевь выбирается из-за горизонта, чтобы уставиться своим серебристым глазом прямо в лицо лежащего на кровати наследника. Он беспокойно мечется на постели, пытаясь спрятаться от ее взгляда, но без толку.

Ему пора просыпаться. Яд боевой иглы уже должен растаять в его крови.

Я дремлю, устав дрожать, когда юноша начинает стонать, а потом резко охает и приходит в себя — отпускает сквозь зубы крепкое ругательство, дергается, пытается разорвать веревку, крякает от натуги. Светлые заплетенные в косу волосы свисают с низкой кровати почти мне на лицо.

— Не выйдет, — говорю я, и он замирает.

— Кто здесь?

— Ты пока не увидишь меня, — я хмыкаю. — Я маг. Тоже пленник, как и ты.

— Маг? — В голосе столько льда. Мне становится еще холоднее, хотя я и так уже совсем закоченел. — Где мы находимся? Что это за место?

Услышав голоса, в сонной тут же показываются двое. Они уже видят меня — действие мозильника постепенно проходит. Высокий маг разглядывает мое лицо так пристально, что становится не по себе.

— Ты кого-то напоминаешь мне, — говорит он.

— Как поймешь, кого, скажи, — отвечаю я едко. — Мне очень интересно.

— Кто вы и зачем схватили меня? — спрашивает наследник. — Вы знаете, на кого напали? Это был мигрис правителя. Вы совершили преступление, за которое ответите.

Лежа на кровати, связанный веревками, он еще и угрожает.

— Мы готовы отвечать перед твоим правителем, Серпетис, сын Дабина. — Они не называют его фиоарной, но обращаются все-таки уважительно. Как с тем, кто вполне вероятно может оказаться наследником. — Тебе никто не причинит вреда, это мы обещаем.

Если бы нас хотели убить — нас бы уже убили. Это точно.

— Вам лучше меня отпустить. У меня важное дело. Поручение правителя.

Высокий маг косится на меня.

— Поручение правителя для нас ничего не значит, Серпетис, сын Дабина, — говорит он. Я почти вижу, как в голове его кружатся мысли, и одна из них точно касается меня. Не из-за этого ли поручения я следовал за юношей? Маг отворачивается и говорит тем, кто стоит у входа в сонную позади него: — Поднимайте их. Усадите к костру. И развяжите. Пусть согреются и разомнутся. И дайте еды и воды. Если будет нужно — выведите в лес по нужде.

Нас развязывают, но перед этим поят каким-то отваром, состав которого я угадать не могу. Дымнохмырник и еще какие-то травы, мне не знакомые. Я бы и рад не пить, но маги заставляют проглотить и открыть рот, чтобы убедиться.

Отвар быстро начинает действовать. Мы становимся вялыми, я едва могу поднять руку и донести кусок мяса до рта. Нас кормят жаренной на огне кабаниной. Она жесткая, горьковатая, не очень приятная на вкус. Но маги уплетают за обе щеки — очевидно, это их привычная еда. В лесу вряд ли можно найти откормленную домашнюю свинку.

Я набиваю живот, а Серпетис пытается подняться и походить. Шатаясь, он бродит у костра под пристальным наблюдением магов. Взгляд его осоловелый после питья, но даже сквозь дурман в нем чувствуется злость.

— Зачем вам я? — спрашивает он, отхлебнув из поданной кем-то фляжки. Кашляет, плюется. — Что это?

— Брага, — говорит один из магов. — Поможет разогнать кровь. Пей.

Но Серпетис сжимает губы и отказывается сделать глоток, протягивает фляжку обратно.

— Нет. Ваши заколдованные зелья оставьте при себе. Мне они не нужны.

— В нем нет колдовства, это просто перебродивший сок, — говорит тот же маг.

— Забирайте или я вылью.

Фляжку передают мне. Я отпиваю, проглатываю кисло-сладкий напиток. В желудке этот глоток устраивает настоящую бурю. Поспешно сунув в рот кусок соленой лепешки, я пытаюсь умирить свое нутро. После пары болезненных спазмов становится легче.

Маги внимательно наблюдают за мной, но еще внимательнее они следят за Серпетисом.

— Я не собираюсь это пить, — говорит он, когда фляжку снова пытаются дать ему. — Я же сказал. Не стану.

Я заканчиваю трапезу и поднимаюсь. Пока можно, лучше подвигаться. При мысли о ночи на холодном полу меня охватывает дрожь, я вскидываю взгляд на бегущую по небу Чевь и думаю о том, что будет, когда вернется Фраксис. Дожить бы еще до дня, когда он вернется.

— Зачем я вам нужен? — спрашивает Серпетис. — Вы ведь не хотите убить меня, так зачем?

— Ты нужен не нам, — говорит быстроглазый маг. — Ты нужен тому, кто послал нас. Ты — тот, кто все потерял, чтобы все обрести, Серпетис, сын Дабина.

— Когда мигрис обо всем узнает, вас сожгут на костре, — говорит Серпетис. — Я позабочусь о том, чтобы ваши слова дошли до него. И до правителя тоже. Вы ведь знаете о том, что наказание за ваше преступление — даже не клетка. Это смерть.

— Ты можешь не оказаться наследником, Серпетис, сын Дабина, — говорит высокий маг. — Ты ведь не коснулся неутаимой печати. Ты еще не определен.

Лицо Серпетиса на мгновение искажается. Слова мага попали в цель. Я и сам думаю об этом, и именно потому я и отправился вслед за мигрисом, рабрисом и неопределенным наследником в это путешествие. Серпетис может быть похож на Лилеин, как две капли воды — но это может быть из-за дальнего родства, а вовсе не потому, что он — ребенок покойной син-фиры.

— Правитель защищает не только своих близких, но каждого жителя Асморанты.

В его словах так много убежденности, он так сильно им верит, что вера эта кажется почти фанатичной. Но я чувствую за этой уверенностью что-то еще. Как будто она — не просто вера. А способ защититься.