Страница 2 из 14
Когда становилось совсем холодно, Марта перебиралась в отцовский кабинет, предварительно укрыв в саду своих питомцев. По весне их ждало чудесное пробуждение, и она предвкушала этот момент. Снегопады в их краях случались редко, и Марта всегда ему радовалась: снег согревал розы.
За зимние месяцы Марта, как правило, проходила всю учебную программу и в школе появлялась дважды: осенью, в начале учебного года и весной, во время экзаменов. Еще в начальной школе в отличие от одноклассников, которые писали сочинения о домашних питомцах или увлечениях, Марта писала о том, что ее действительно волновало.
«…Я бы хотела жить в усовершенствованном мире. Там, где все люди живут согласно своим внутренним желаниям и делают то, к чему лежит сердце. Где человек никогда не думает о своем существовании. У него есть еда и кров. Есть все, чтобы просто жить и созидать. Осмыслять и переосмыслять. Мировое сообщество в состоянии дать это людям. Исключить единоличие и принять единство. Ресурсов нашей планеты достаточно для их распределения таким образом, чтобы все жили в своих домах, были сыты и просто творили. Ведь для творца самое важное – это процесс: именно он ведет к результату. Чтобы каждый делал то, что он любит делать, и развивался, становясь мастером, передавая опыт…»
Так писала Марта, смущая учителей: «О чем пишет эта девочка? Сколько ей лет? Вы смеетесь?!»
Когда одноклассники Марты писали о том, как кто-то кого-то спас по доброте душевной, Марта продолжала смущать педагогов, излагая свои мысли:
«…Человеку не обязательно быть добрым по своей природе. Думаю, что достаточно принять добро как способ жизни и один из инструментов для ее проживания. Добро помогает преодолеть сомнения эго. Я не верю в ад или в рай, для меня это слишком плоские картинки. Как и Бог не может быть субъектом со своей историей, именем или религией. И тем более со своими чувствами. Религия наделяет Бога чертами человека. Например, гневом, описывая его как мстительное существо, которое обязательно покарает за грехи. Но разве Бог – это человек?
Я думаю, что Бог – это все что есть, включая нас, бесконечные вселенные, и иные миры, которые мы даже не можем себе представить. А добро – в числе других высших инструментов, таких как любовь и принятие, – помогает проживать человеку жизнь более гармонично. Ведь если все конечно, а это именно так, то зачем испытывать неприятные чувства вроде ненависти и злобы, разрушая жизнь собственными руками? Такой человек “застревает” в своей обиде на весь мир, а это лишено практического смысла. Прощать и созидать – удобнее…»
Марта искренне верила в то, что писала; об этом прямо или косвенно свидетельствовала почти вся эзотерическая литература отца, которую она изучила вдоль и поперек. Поэтому сама Марта никогда не злилась, ни с кем не спорила, ничего не отстаивала, никому ничего не доказывала, не повышала голос, да и вообще мало говорила. Когда ее спрашивали: «Почему ты все время молчишь?» – она отвечала: «Зачем говорить, если это не изменит тишину к лучшему?»
То, что Марта практически не посещала школу, стало спасением для учителей, иначе рано или поздно коса нашла бы на камень. Их школьное болотце было вполне комфортным. Зачем им белая ворона? Сдала все экзамены? Молодец! До встречи в следующем году!
По программе она могла ответить на любой вопрос (за все годы учебы никто так и не узнал, что стоило ей прочитать книгу, и она запоминала ее слово в слово). С экзаменами не возникало никаких сложностей. Кроме того, многие учебники были ей не только интересны, но и помогали в реальной жизни. Конечно, Ботаника. И обязательно Физика. Химия тоже помогала. Геометрия и математика – без них, как поняла Марта, жить вообще очень сложно.
Чтобы посещение школы не было слишком уж удручающим, Марта дала всем педагогам и одноклассникам прозвища и разыгрывала в своем воображении целые цветочные спектакли. Петунья – педагог по химии, Герань – физики, Рододендрон – директор школы. Крапива – завуч. Истеричная Гортензия – педагог по математике. Ирисами были почти все мальчики в ее классе. Кроме двух. Одного, непригожего увальня с большими ушами, она прозвала Лопухом. Другого – худощавого мальчика, с копной кучерявых волос золотистого цвета – Одуваном. Лопух и Одуван дружили и всегда ошивались вместе. В ее воображаемых спектаклях они играли роль дуралеев. Девочки были похожи на Клематисы. Шишкой стал школьный сторож, и не только потому, что однажды мама сказала про него «больно важная шишка». Он действительно напоминал раскрывшуюся шишку: из карманов у него вечно торчали какие-то тряпки, он постоянно что-то ронял, злился и вымещал зло на опоздавших детей. В реальной жизни все его боялись, но придуманные Мартой персонажи-цветы не воспринимали Шишку всерьез и одерживали над ним свою цветочную победу.
Годовую программу Марта осваивала за три месяца, и можно было снова погрузиться в свой сад. По весне его приходилось деликатно пробуждать. Почти оживлять. Она ежедневно подстригала и поливала, подкапывала и подвязывала, подкрашивала и удобряла, а раз в месяц ходила в лес за витаминами: специальный травяной сбор она настаивала на водяной бане и потом поливала свои необыкновенные цветы.
Сад – это не учебник. Учебник ты можешь читать, а можешь и не читать. Сад не оставлял выбора: он требовал к себе большой любви и еще большей заботы. У Марты не было времени на посиделки с друзьями, да и друзей у нее не было. Ее больше интересовало то, что происходит в саду, чем то, что происходит со сверстниками.
Но кроме забот у Марты были в саду свои развлечения. Утро начиналось с трелей птиц. Робко чирикая на рассвете, они начинали громко петь, когда солнечный свет касался макушек деревьев. Открыв глаза, Марта некоторое время нежилась под одеялом, потом надевала садовую обувь на босу ногу и шла к своим питомцам. Осматривала каждое растение, проходила по каждой тропинке, проверяя все ли хорошо в ее царстве; здоровалась с цветами, перешептывалась с ними, гладила листья кончиками пальцев. Это доставляло ей необыкновенную радость, чувство понимания себя и своего места в этом мире. Трели птиц смешивалась с ветром и стряхивали с цветов сладковатый запах, унося его далеко за пределы сада, привлекая гостей в этот маленький рай, обнесенный замшелым кирпичным забором. Слетались птицы, бабочки и стрекозы, между прохладных корней деревьев пробегали ящерицы.
Марта знала, что у всего на свете существует своя мелодия. Не только у живых существ, но и у абстрактных понятий. Существовала даже мелодия света и мелодия тьмы. Но больше всего ее интересовали мелодии цветов. У каждого цветка она была своя. Марта отчетливо ее слышала. Впервые это произошло, когда роза, подаренная папой, дала бутон, и его мелодию Марта запомнила на всю жизнь. Потом она вырастила собственный сад и была бесконечно счастлива, слушая эти струящиеся цветочные переливы… Именно звуки роз были ей наиболее понятны: насыщенные цветом, яркие и необыкновенные. Марте нравилось слушать их вечерами, когда к ним присоединялись цикады. А в августе над садом зависал не один рой стрекоз, и в лучах заката, который золотил сотни еле уловимых взглядом крылышек, эти насекомые создавали неповторимый шелест, на фоне которого особенно хорошо звучала музыка любимых роз.
Когда в саду сгущались сумерки, Марта зажигала свечи. Ей нравилось то, как живой огонь, а не электрическая лампа освещает ее стеклянное пространство изнутри. Возникало ощущение большого чудесного фонаря, в котором жила она – не ведьма, как ее называли, а волшебница Марта. Впрочем, Марта была уверена, что и у волшебницы, и у ведьмы должны быть длинные волосы, а не коротко стриженные, как у нее. Она всегда проводила по ним рукой, ото лба до затылка, по шее, до самых плеч и ниже, словно на ее груди лежала коса. И хотя ее косы не стало много лет назад, вечерами Марта садилась в кресло-качалку, расчесывала несуществующие волосы гребнем и наблюдала, как ночные мотыльки собираются к ней на огонек. Разглядывая их изнутри теплицы, Марта чувствовала себя частью ночной природы. В отражении прыгающих огней она и сама становилась бабочкой, только могущественной, которая управляла огнем и даже светом. Об этом было приятно думать. Когда все стекла покрывалась трепещущими крыльями ночных мотыльков, она открывала стеклянную дверь, чтобы посмотреть, как огромное порхающее облако разлеталось в разные стороны.