Кровь и чернила

– Сейчас не время выяснять отношения. Заткнитесь. – шепнул Пьер, выслеживавший добычу с тепловизором. Саймон погасил свою сигарету.

-Ладно, беги, но только не попадись мне на глаза. – сказал Алмаз и выпустил зайца из капкана. Пресловутый заяц несудьбы был рад новообретённой свободе, упрыгивая в тёмную, непроглядную даль. Сам солдат также незаметно вернулся к сослуживцам.

Прошло ещё немного времени, и в силок попала очередная жертва, крикнув:

-Да вы охренели тут всё ставить свои ловушки, чебуры позорные. Я вас всех ненавижу здесь. Вы за это заплатите. Вы думаете, что эта петля меня остановит? Нет. Вы будете на ней повешены.

Удивительно было не то, что жертва говорила, а то, что она тщательно избегала матерных оборотов и выражений, продолжая свой монолог, пропитанный презрением ко всем, в чьих жилах течёт не кровь, а чернила.

-Смерть придёт за вами. Я сделаю всё, чтобы вы, чебуры, подохли в самых чудовищных муках, которые только можно представить. Анимационные кадавры, отмеченные печатью их нечестивого отца, Кадавра Мауса, не имеют права на жизнь. И они будут уничтожены.

Егор уже хотел врезать по морде чересчур болтливому Алмазу, но спохватился: так он точно не мог говорить, да и сам он был рядом с ними, а не в браконьерской петле у заячьей тропы.

Расчёт оказался верным: это была мультяшка расы освальдов. Пьер положил тепловизор в ранец и спустился к силку, в который попал мультяшный кролик, в нутре которого было столько злобы, что само исчадие ада под названием "Волшебный кролик", вызванное Юрием Демидовичем сатанинскими криками "ETIS ATIS ANIMATIS, ETIS ATIS AMATIS!", покажется на этом фоне милахой. Бравой команде охотников повезло: освальд обвинил в этом мультяшек расы чебуров, похожих на Чебурашку, а не истинных виновников торжества.

– Весь мир – это гниль. Я сожгу столько гнили и этих мерзких червей, сколько смогу. Все эти чернильники и чернильницы. Они будут корячиться от лютой бо… А ты кто такой, урод?

– Меня зовут Пьер.

– Пьеро? Этот вечно ревущий клоун?

– Нет. Я не Пьеро, я Пьер. Пьер Оже.

– Ладно, Пьер. До встречи в аду.

– В каком ещё, нахрен, аду?

– Я презираю всех анимационных кадавров, всех этих рисованных, самовлюблённых сволочей.

– Я не такой. Я обычный, живой человек.

– Сейчас проверим.

– Tu ne me crois pas?(франц. Ты мне не веришь?) – спросил его Пьер.

– Нет. – на удивление Пьера, он хорошо понимал французский язык.

– Ладно.

Пьер повернулся со всех ракурсов и сторон, даже на руках попытался ходить, чтобы этот тупой баклан понял, что он – живой человек из плоти и крови, а не анимационный кадавр, шутки ради переодевшийся в форму члена движения реалистов.

– Хорошо. Отличные фокусы, гадёныш. Но я всё-таки тебе не верю.

– Мне что, перед тобой догола раздеться, чтоб ты всё понял?

– Давай.

Лишь когда Пьер на холоде оказался в чём мать родила, освальд ему поверил. Остальные сослуживцы, глядя на эту сцену, чуть не покатились со смеху.

– Ладно. Ты меня убедил. Одевайся. Я не могу смотреть на твой срам, который ты мне демонстрируешь.

Пьер быстро оделся, как того всегда велел устав.

– Отвечай, что тебе от меня надо?

– Сначала скажи, как тебя зовут.

– Меня зовут Эдвард.

Да, имя Эдвард звучит весьма странно для гордого сына казахских степей, но все эти русские Минамото и японские Наташи встречаются настолько часто, что я не хочу об этом болтать. В отличие от своего фарфорового аналога из одной детской книжки, который был чёрств и бессердечен, но потом научился любить, пройдя через все невзгоды, мультяшный Эдвард, наоборот, не только ни капельки не подобрел, но ещё и отрастил себе толстую броню цинизма в довесок.

– А теперь скажи мне, что тебе от меня надо? – добавил Эдвард.

– Дело в том, что мы Реалисты.

– Реалисты, монисты, онанисты, таксидермисты… – сказал Эдвард.

– Не смейся. Наша организация занимается тем, что истребляет мультяшек. – продолжил Пьер. – Наши цели совпали. Ты нам окажешь большую услугу, если вступишь в наши ряды.

– Ты не врёшь?

– Нет. Даю слово. Я их тоже ненавижу всем сердцем.

– Да. Мы с тобой родственные души, Пьер Оже. Совершенно родственные души. Вместе мы будем резать этих сволочей и предавать их детей огню. – сделал паузу в своей речи Эдвард, и сказал, чеканя каждое слово:

– Быдло должно дохнуть в муках, чтобы знали, кто пан, а кто вошь.

– У тебя есть там другие знакомые освальды в округе?

– Нет.

– Ладно. Надеюсь, наше взаимовыгодное сотрудничество продолжится как можно дольше, Эдвард.

– Отлично.

– Вы там это, цАлуйтесь уже! – сказал Алмаз, по-колхозному выдавив букву "А" в месте, где её не было отродясь.

– Пошёл ты со своими шутками знаешь куда… – сказал ему Егор.

Пьер Оже достал рацию и сказал:

– Код 5-5. Миссия выполнена. Освальд схвачен и будет доставлен в целости и сохранности.

– А теперь вяжите его и в клетку!

Сказано-сделано. Освальд по имени Эдвард был посажен в клетку. Он, конечно, немного поворчал для вида, но угроза хорошего удара кулаком в морду его успокоила. Вертолёт с командой Реалистов и их охотничьим трофеем поднялся ввысь. И снова степь осиротела, и ветру вновь оставалось лишь тихо шуршать ковылём, единственным свидетелем сей безлюдной дали.

Глава 31. Освальд

Q

16. Часть 3

Под главной базой Реалистов располагались лаборатории, в которых проводились самые опасные научные опыты. Безумным учёным и просто некомпетентным людям путь туда был заказан – сотрудники сверху всё-таки были достаточно умны и контролировали весь процесс исследований от и до, и в цехах царила строжайшая дисциплина, как в армии. Участь допустившего ошибку была незавидна – чаще всего его отправляли к Луи Максвеллу на очную ставку, а страшнее, чем его молчаливый, печальный укор, для Реалиста не было ничего на белом свете. Ни юберфогели, ни стаи голодных коал-людоедов, ни даже эджи и варлорды не могли сравниться со страхом попасть к главнокомандующему в немилость. Во всяком случае, из-за того, что за этим следовало продолжение сурового и неотвратимого наказания. Ставки были слишком высоки – судьба мира, и Луи Максвелл не мог допустить оплошности в своих делах.