Страница 20 из 77
Прокопались они с весёлым и жизнерадостным Кравчуком целый день. Ивана Яковлевича изрядно штормило до обеда, и он с неприязнью поглядывал на бодрого помощника. Вот, что значит опыт пития. Или это из-за поговорки, что русскому хорошо, то немцу смерть. Как там в песне? Нам бы поговорочку, взять и отменить, и тогда и немцы здесь могли бы жить. Как назло на острове нету словаря, и бедняги немцы пропадают зря. Ну, как-то похоже.
От старого выпрямителя взяли рабочую катушку и корпус, всё остальное пришлось перепаивать. Не хватило немного запчастей, пришлось снова наведаться в магазин у Пороховой Вежи. Это так во Львове, называют «Пороховую башню», почти всё, что осталось от древних времён. Как в Москве или Казани стена не сохранилась. Толстая такая кирпичная башня. Прямо в глаза её древность бросается.
Вернулись, попили от щедрот выделенный директором кофий — кавий. А вот вопрос, а кава тоже мужского рода? Тоже людей норовят запутать: «Дайте чашечку кавы». Нормально звучит. А если так. «Мне один каву и один булочку». Ересь. «Одну каву». Ещё хуже. Да, не повезло братскому народу с названием утреннего напитка.
Попили каву, вставили утраченную лампу и надавили на рубильник, он искронул, но дым не пошёл, вместо этого послышалось мерное урчание немецкого пепелаца. Работает, мать её.
— Беги, Микола, зови пана директора. Сейчас премию отгребёшь.
Ушкондыбал помощник. А директор расстроился, обошёл урчащий аппарат и носом шмыгнул.
— Где же мне теперь рентгенолога взять? А вы пан Барерас не рентгенолог?
— Я — полковник РККА! — не сказал, понятно.
— Я, пан директор, мильонщик, завод по производству деревообрабатывающего оборудования у меня.
— Везёт вам, пан Барерас, а знакомого рентгенолога у вас нет?
Вот ведь гад этот «брат –2», если нет рентгенолога, то какого чёрта он тут два дня корячился. Даже выпрямитель изобрёл!
Влодзимеж Крутицкий на законный вопрос, какого хрена, прошёл к шкафу и достал фотографию, ну, в смысле рентгеновский снимок человеческой ноги. Дал его Брехту, но сначала на лучики вечернего солнца за окном направил.
— Два дня искал в архивах. Вот — самый подходящий. Мужчина тридцати лет, вашей комплекции. Один нюанс. Это правая нога. С левыми беда, ломаются хуже и там «обломки», в смысле хозяева ног, ни по возрасту, ни по росту нам с вами не подходят. Будем резать правую?
— Будем. Так если пан доктор у вас был снимок, то зачем я аппарат ремонтировал? Директор же говорит …
Замахал руками пан Влодзимеж и захихикал.
— Директор попричитает и найдёт рентгенолога, на время из Кракова или Варшавы выпишет. Немцы, слышали, Познань взяли. Много народу в Краков эвакуировалось. Найдут специалиста. Зато у нас будет настоящая травматология в больнице, а не гадание на кофейной гуще. (Гадание на кавной гуще!? Ужас ужасный!). Спасибо вам пан Барерас. Завтра поутру, к восьми, трезвым приходите. Будем резать и шить, если не передумали, — и улыбается эдак скептически. Не струсишь прелюбодей испанский?
— Шрамы украшают мужчину, пан доктор. Будем резать, не дожидаясь перитонита.
На самом деле, пока тут Брехт примусы починял, война себе продвигалась. Чуть сгустил краски доктор, или более полной информацией обладал, в вечерних вчерашних газетах было написано, что бои идут за Познань, и что немцы несут серьёзные потери. Не сильно гитлеровцы продвинулись, даже если и взяли Познань, тем более что на западном фронте у них, как и в книге товарища Ремарка Марии без перемен. Линию Мажино взять не могут, положили уже несколько дивизий и спалили кучу своих недотанков, а французы продолжают и в воздушных боях и зенитным огнём сбивать десятки немецких самолётов. Со дня на день такими темпами, у немцев просто кончатся самолёты, а главное — лётчики. Самолёт на заводе сделают, а лётчика несколько лет нормального учить надо, а ненормального, ну, просто взлёт — посадка и то несколько месяцев. Но это цветочки. Ягодки тоже есть. Англичане опять бомбили Гамбург и ещё в Северном море их подлодкой повреждён единственный большой корабль, что остался у Гитлера на плаву — тяжёлый крейсер «Адмирал граф Шпее»? Его дотянули до Гамбурга, но отремонтировать не смогут, а то и попадёт под следующую бомбардировку и вообще на дно ляжет. К товарищам своим. Ещё в войну вступила Дания. Ну, эти за свой Шлезвиг-Гонштейн зубами вцепятся и без того не бесконечные силы Третьего Рейха ещё уменьшат. В Чехословацкой газете, которую ему по блату выдал доктор, был намёк, что Гитлер закинул удочку о перемирии. Жаль, если англичане с французами пойдут на это. Лучше бы ещё пару месяцев повыбивали у немцев спесь и пассионариев.
Операцию сделали без анестезии. Водку и опий пить не стал Иван Яковлевич. Проглотил три таблетки Новальгина и сжувал зубами палочку деревянную, что доктор ему в рот сунул. Резал когда кожу, так почти не больно было, но вот когда дело дошло до сшивания кожи, для создания правдоподобных шрамов, то тут пришлось полковнику повыгибаться. И главное, хорошо, что палка во рту, а то бы спалился, как радистка Кет. Только не мамочка бы кричал, а эскулапа материл на великом и могучем. А так только мычать мог. Выписали из больницы Брехта на третий день. Как раз и два дела, что наметил подошли по времени. Ласло с Молгожатой изготовили подарок, а руководители ОУН прибыли на встречу с полковником Абвера.
Событие двадцать первое
План был простой, как крутое яйцо. Там оно и использовалось. Брехт дал команду Ласло, купить в аптеке мышьяка. Крыс нужно травить.
— Где? — лупает глазами доверчивыми.
— В Испании. У нас запрещена продажа мышьяка из-за того, что англичане им Наполеона отравили.
— Правда, эти островные обезьяны отравили Наполеона?! — даже кулаки сжал. Это понятно. Наполеон в Польше национальный герой, про него даже в их гимне поют. Он дал им государственность после того как европейские хищники разделили между собой Великую страну, что раньше простиралась от можа до можа. Не долго, правда, радовались, клятые москали опять поработили несчастную родину их. Ненасытные варвары.
— Правда. Купи побольше. Полкило купи крысиной отравы.
Сказано сделано.
— Ласло, только ты не говори никому, особенно сестре, а то она проболтается. А я иностранец и Федька с Ванькой. Спросят где на таможне: «А зачем вам яд»?
— Конечно, пан Барерас. Я — могила.
А Малгожате Брехт другое задание дал. Испечь два пирога больших с яйцом и рисом.