Страница 63 из 64
И пока, за исключением некоторых сложностей, скажем, спать иной раз приходилось на одной, пусть и двуспальной кровати, мы неплохо ладили. Сестра – это, возможно, и хорошо, но у некоторых из них чертовски большие локти.
Сунил ждал, озабоченно переводя взгляд с нас на дверь и обратно. Мы понимали, что глазеть по сторонам невежливо, но, по мере того как наши глаза привыкали к темноте, увидели маленький деревянный ящик, который служил колыбелью, и маты на полу, на которых спали взрослые и старший ребенок. Несколько мисок и кувшинов стояли на скамье у стены, рядом с металлическим котлом, из которого эмалированной кружкой он зачерпнул себе воды. Когда пил, поднял палец, как бы говоря: «Скоро ваша очередь». Так и вышло. Несколько минут спустя его жена вернулась с двумя банками кока-колы и, невероятно, несколькими ломтиками белого хлеба, завернутыми в вощеную бумагу.
– Особый роути, – сказал наш хозяин.
Жена застенчиво отошла в дальний угол, взяв с собой и детей. Он открыл банки, прежде чем передать их нам, потом развернул вощеную бумагу, и мы взяли по ломтику хлеба. А потом кивали, пили и жевали.
– Очень особый хлеб. – Голос нашего хозяина переполняло удовольствие. – Из Англии.
Мистер Сингх нервно заглянул в дверь и посмотрел на часы. Тоже получил ломтик хлеба.
– И как поживает королева? – спросил наш хозяин.
– Очень хорошо, – ответила Вирджиния.
– Прекрасная леди. – Он красноречиво взмахнул руками. Потом печально вздохнул. – И принцесса Диана, – добавил он, поникнув головой.
– О да, – согласилась с ним я. Мы все помолчали, отдавая должное ушедшей от нас принцессе.
– У вас есть мужья?
Мы ответили, что да.
– У них хорошая работа?
Мы это подтвердили.
– А вы, Сунил? Какая у вас работа? – спросила Вирджиния.
– О, я очень, очень счастливый. Я делаю… – Он встал, прошел в другой угол комнаты, вернулся с недошитой сандалией. – Сандалии, – закончила я за него предложение.
Взяла у него сандалию, осмотрела, как того требовала вежливость. Увидела, как его взгляд упал на мои ноги, потом вернулся к сандалии. Вирджиния прятала свои под юбкой. Мы все вновь посмотрели на мои ноги, и даже двухлетний ребенок рассмеялся. Мать немедленно шикнула на него, но ее глаза весело блестели. И хотя она в основном ходила босиком, ее стопы были куда меньше и изящнее моих. Я знала, что именно она приносила на голове полный котел с водой. Сколько раз в день? Два? Три? Четыре?
– Крестьянские ноги, – сказала я.
Сунил смутился и то ли кивнул, то ли покачал головой. Повисла неловкая пауза. Дети еще глубже зарылись в сари матери, но их большие глазенки не отрывались от нас.
– У вас очень красивый дом, – сказала я.
Вирджиния кивнула.
– И вы очень добры.
– Спасибо вам, спасибо. – Сунил в какой уж раз поклонился. Его жена просияла среди складок сари, дети радостно рассмеялись.
Их гостеприимство растрогало нас до слез.
– Мэм! – позвал мистер Сингх. С другой стороны дверного проема показал на часы. Мы встали и поклонились.
– Пора ехать. Большое вам спасибо.
Вирджиния сложила руки перед грудью и вновь поклонилась. Наши хозяева ответили тем же. Я открыла сумочку. Вирджиния коротко глянула на меня, потом отвернулась, пощекотала младенца под подбородком, отчего тот довольно загукал. «Как это на нее похоже, – подумала я. – Решение оставила мне». Я пожала плечами, не зная, сколько же дать им денег. Учитывая стоимость кока-колы и хлеба и их очевидную бедность, я понимала, что необходимо проявить щедрость. Дала понять Вирджинии, что платить буду я. Она вновь посмотрела на меня и отрицательно мотнула головой. Я снова пожала плечами и указала на пустые банки и вощеную бумагу. Посмотрела на мистера Сингха, но на его лице читалось лишь нетерпение: ему хотелось как можно быстрее уехать. Мужчина, его жена и дети – все смотрели на нас. Я достала из сумочки две индийские банкноты большого номинала, в обменном пункте каждая стоила примерно по пять фунтов, и протянула Сунилу.
Мгновенно его улыбка застыла, он отступил на шаг, словно я предложила ему выпить яду. Когда я показала, что он должен взять деньги, он отступил еще дальше. Я услышала, как ахнул за моей спиной мистер Сингх. Передо мной жена Сунила тоже отступила в тень. И тут Вирджиния подскочила ко мне, выхватила из руки банкноты, затараторила о том, что деньги эти – для детей, что это обычай ее страны, дарить деньги детям, если приходишь в гости.
– Это английский обычай, Сунил, – твердо, безапелляционно повторила она.
На лице мужчины по-прежнему отражалась тревога, но тут мистер Сингх пришел нам на помощь, закивал, как бы говоря, что есть, есть такой обычай, а Вирджиния шагнула к детям и сунула по банкноте в руку каждого. Двухлетняя девочка в удивлении уставилась на бумажку, младенец, естественно, тут же потащил свою в рот. Вирджиния выхватила ее из цепких пальчиков и спрятала среди складок сари матери. Все засмеялись, за исключением младенца, который отреагировал предсказуемо: заревел во весь голос. Напряжение спало. Деньги были подарком детям, и только. Лицо, гордость, честь – Вирджиния спасла все. Когда мы попрощались, она одарила меня взглядом, которого я не замечала у нее с тех самых пор, как Белоснежка ожила перед Злой Королевой.
– Извини, – промямлила я.
– Ты и твои подачки!.. – прошипела она и вытолкала меня через дверной проем.
Мы направились к автомобилю, оборачиваясь и улыбаясь.
– Ты приглашала кого-то на ленч, а потом брала с них деньги?
Я вспомнила, как Френсис в шутку предлагал именно так с ней и поступить. Только теперь шутка эта не показалась мне забавной, и я не рассмеялась. Меня передернуло. Я также подумала, в какой уже раз, что, будь со мной моя подруга Кэрол, а не сестра, путешествие это было бы куда как приятнее. Но я отправилась в него не рада удовольствия. Я поехала, чтобы искупить свои грехи. И научиться любить сестру. И в надежде, что придет день, когда она научится любить меня.
Я также думала, садясь в автомобиль: «Она права, очень уж я толстокожая, не понимаю чувств других людей».
– Извините, – повторила я, когда мистер Сингх завел двигатель.
Наш водитель то ли покачал головой, то ли кивнул.
– Не волнуйтесь, – сказал он. В том смысле, что мне было о чем волноваться.
Когда мы ехали по пыльной дороге в Карули, я вспомнила, как стояла перед зеркалом и говорила Френсису, что решила поехать в Индию со своей сестрой, потому что надеялась: если она увидит другую сторону жизни, то, возможно, не будет так мне завидовать. Поймет, сколь многое у нее есть.
Я также вспомнила его реакцию.
– А как насчет тебя? – спросил он.
– Я уже ее видела, – ответила я.
И он как-то странно на меня посмотрел.
– Ой ли? – Но страх более не читался на его лице.
Глава 20
ДОЛГИЙ ПУТЬ В ПРАВИЛЬНОМ НАПРАВЛЕНИИ
Многие годы назад, когда я встретила Френсиса, он сказал мне, что его до сих пор мучают кошмары из-за школы. Успеет ли он вовремя приготовить домашнее задание? Сможет ли сдать зачет самому противному учителю и при этом избежать саркастических комментариев? Не провалится ли на уроке физкультуры? Не завалит ли экзамен?
Я слушала, сочувственно кивала, но не понимала его детских психических травм. Вирджиния была права. Да, я страдала из-за тех ботинок, плаща, пакета с картофелинами и апельсинами, но не так, чтобы страдания эти оставили отпечаток на моей психике. Моя жизнь никогда не переворачивалась с ног на голову, потому что переворачиваться было нечему. У меня не было золотого периода, матери, которая смеялась, сестры, которая улыбалась и играла со мной. Я не теряла ковра с пола, игрушек и сладостей, новенькой одежды, которую покупали специально для меня, обожания двух женщин и титула мини-богини. «Другие люди живут по-другому, вот и все дела» – так я думала.
Оглядываясь на такое детство можно, пожалуй, назвать его счастливым. И конечно же, оно никогда мне не снилось, я не просыпалась среди ночи и более не могла заснуть, как Френсис со своей школой, оно не жгло мне сердце, как моей сестре. Мое детство можно, пожалуй, сравнить с ведущей в никуда тропой на абсолютно плоской и голой равнине. И прежде чем достигнуть возраста, когда стрелы и камни прошлого могли поразить меня, я счастливо укрылась от них под броней замужества. Я понимала злость Вирджинии. Мне, которая просила так мало, досталось слишком уж много. И безо всяких усилий.