Страница 50 из 64
И пристально посмотрела на Элайзу.
Элайза обворожительно улыбнулась.
Она спасла свою честь.
«Чего не видит глаз, – думала она, – над тем не плачет сердце». К тому же теперь она многое понимала и могла сообразить, о чем говорили журналы и фотографии, найденные ею в тайниках мужа.
Томми умер в 1976 году от цирроза печени. Смарты навестили его в больнице короля Альфреда по предложению Элайзы, и выглядел он ужасно. Когда они выходили из больницы, Элайза взяла мужа под руку и подумала, что респектабельная женщина ее возраста может забыть о грехах молодости. Тем более что жизнь у нее удалась. Выросла дочь, которую Артур обожал. Она еще крепче прижалась к руке мужа. В добротном твидовом пальто, начищенных кожаных туфлях он был Смартом не только по фамилии, но и по натуре. И в отличие от Томми капли в рот не брал. Так что жили они душа в душу.
А им навстречу поднималась Майра Уилкинс с двумя сыновьями. «Хорошо, что нет Элисон», – подумала Элайза. Ухе очень разительным было ее сходство со сводными братьями. Майра все еще жила в муниципальном доме. По телу Элайзы пробежала дрожь: ее могла ждать та же участь. Они остановились, чтобы перекинуться парой слов. Женщины утешали друг друга, мужчины молчали. Томми, сказала Майра, мог уйти в любую минуту. Врачи ничем не могли ему помочь. Поэтому она взяла с собой бутылку виски, о чем он ее попросил, и опасалась, что будет, если ее найдут врачи… Элайза заверила ее, что никакого вреда от этой бутылки не будет. Почему он не может выпить, если ему хочется? Наоборот, пусть в последний раз получит удовольствие.
– Да уж, никакого вреда виски ему уже не причинит. – Майра всхлипнула.
Когда Томми умер, Элайза, более не работавшая в магазине, специально пришла туда и изготовила прекрасный траурный венок. Решила, что это самое малое, что она могла сделать для Томми. Артур удивился такой расточительности, но Элайза сказала ему, что наверняка замерзла бы после войны, если бы не уголь Томми.
Со смертью моей матери Нелл умер и секрет сексуальной жизни Элайзы. До дня моего приезда в Личфилд, где я нашла ее и попросила солгать ради меня. Если утверждение о том, что старики плохо помнят вчерашний день и отлично – свою молодость, требует доказательств, то моя тетя Элайза их представила. Очевидно, она давно мечтала поделиться с кем-нибудь историей своей жизни.
– Мне сразу стало легче. – Она положила руки на колени, посмотрела мне в глаза. – Солгать для тебя, дорогая? Нет ничего проще.
И я рассказала ей, что сделала и чего хочу от нее. Она слушала внимательно, практически не прерывала меня, лишь кивала и соглашалась.
– Да, да, – подвела она итог. – Ты, безусловно, дочь Нелли. Семья есть семья. Нам всем необходима семья. А как насчет твоей сестры?
– Невозможно.
– Да, конечно… она тоже много чего повидала.
– Я об этом ничего не знаю.
– Вот и хорошо.
– Она все равно не будет об этом говорить.
– Когда становишься старше, ты говоришь обо всем. Посмотри на меня. – Она улыбнулась. – До чего приятно сбросить груз с души. Ты никому не расскажешь обо мне. А я никому не расскажу о тебе… – Она поднялась. – Хотя я думаю, что ты – дура.
Она проводила меня до двери, близоруко моргая в ярком вечернем свете, положила руку мне на плечо.
– Двадцать пять фунтов в неделю. Я просто не смогла бы на них прожить.
– Не смогли бы, если б не любили его без памяти.
– Любовь? – Она сжала мое плечо. – Любовь? Ты знаешь, где закончила свои дни Майра Уилкинс?
Я покачала головой.
– В грязном старом доме в Льюисхэме. Один раз я съездила к ней. «Вытащи меня отсюда», – попросила она. Конечно же, я не могла. Разве дети не навещают тебя? «Нет, – ответила она. – Один сын в Австралии, второй спился, третий неизвестно где…» Больше я ее никогда не видела. Как видишь, я права. В конце концов ты понимаешь важность семьи.
Она потеребила пальцами мой пиджак, потом провела по нему ладонью. На мгновение вновь стала знакомой мне высокомерной тетей Элайзой.
– Хорошее качество. Кто мог ожидать, что такая замухрышка, как ты, поднимется так высоко?
Я поцеловала ее и пошла к автомобилю.
– Только не подумай, что я сожалею о содеянном, – крикнула она, помахав мне рукой. – Я все сделала правильно. – Она приложила палец к губам. – И никому ни слова. – Повернулась и ушла.
Глава 15
НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ТАНЦЕВ
Когда я закончила рассказ, Мэттью застыл на подушке, положив руки под голову. Я лежала на боку, свернувшись калачиком, прижимаясь к нему. Мне вдруг показалось, что огромная, холодная тень прошла надо мной.
– Вы, женщины, удивительные. Чего вы только не вытворяете со своим телом, так оно еще и управляет вашим сознанием. Мужчина никогда бы не смог додуматься до такого изощренного плана. – Он рассмеялся. – Слава Богу, у меня никогда не было детей. Это же лучше любой пьесы.
– Такова реальность. Шокирующая, конечно, но куда деваться. В шкафах многие семьи, должно быть, хранят и не такие скелеты.
Я не добавила, что внесла свою лепту в бесконечную череду семейных предательств и обманов. Депрессивная, знаете ли, мысль. Я также еще не до конца переварила историю отца и матери, свою и сестры. Словно раньше жила с карандашным наброском, а тут нашла законченное полотно, написанное маслом. И убрала его подальше, чтобы позже повнимательнее приглядеться к нему. Когда рядом был Мэттью, ни для чего другого ни времени, ни места не оставалось.
– Прагматики, вот кто вы. – В голосе Мэттью слышалось восхищение. – Реалисты.
– Полагаю, так оно и есть.
Закончив рассказ, она так и сказала, скорее себе, чем мне: «А что делать, просто приходится идти на такое. И потом разве я смогла бы жить на двадцать пять фунтов в неделю?» Вот такая история.
– Бедняга, – прервал затянувшуюся паузу Мэттью.
– Кто? Моя тетя?
– Нет, твой дядя. – Мэттью сел. – Ты только представь себе, быть геем и не иметь возможности сказать об этом.
На мгновение я остолбенела. Я-то видела только ее страдания, но ведь он тоже страдал, пусть и по-другому.
– Не следовало ему жениться, раз он знал…
– А знал ли он? Я встречал шестнадцати– и семнадцатилетних парней, которые понятия не имели, что с ними не так… а ведь нынче не сороковые и не пятидесятые годы.
– Но он же знал, что возбуждаться, глядя на фотографии голых мальчиков, в обществе считается недостойным.
– Возможно, он думал, что женитьба излечит его. Эта фантазия существует и ныне. И потом, в конце концов, все остались довольны. Женщины – отличные манипуляторы.
Я возмутилась:
– Напрасно ты так.
– В смысле?
– Называешь нас манипуляторами.
– Но ведь это не ругательство. Умеете вы всех расставить по местам. Что в этом плохого? А я вот не уверен, что хочу и дальше иметь с тобой дело… учитывая, что кровь твоей тетушки течет в твоих жилах…
– О, она же не родная моя тетушка, а жена дяди. – Я попыталась обратить все в шутку. Я прошла сквозь зеркало в жизнь другого человека, жизнь, которая со стороны представлялась скучной и правильной, а на поверку оказалась совсем другой. Как и моя, когда-то действительно скучная и правильная.
– Пойдем-ка поужинаем, – предложил он.
«И кто из нас прагматик?» – подумала я.
Пока Мэттью принимал душ, я позвонила Френсису. И один звук его голоса сразу меня успокоил. Я словно обрела точку опоры.
– Как дела? – спросил он.
– Все отлично. Она согласилась приехать.
– Я с нетерпением жду встречи с ней. У тебя усталый голос.
– День выдался долгим. Он решила открыться мне и проговорила не один час. Это изматывает.
– Скелеты в шкафу?
Я подумала, что с годами интуиция становится острее.
– Много скелетов.
– Они есть у всех.
Эти слова заставили мое сердце ускорить бег.
– И у нас? – наконец спросила я.
Френсис рассмеялся.
– Я покажу тебе мои, если ты мне – свои.