Несусветные из Кайвокселы

– Чего ты всё носишься?! Силы некуда девать?

– Так я же первый день тут у вас на белом свете! У!

И он с жаром метнулся от нас под горку и в три скачка вскарабкался обратно. Всё в нем так и кипело. Мне даже показалось, что вокруг него от трения нагревается воздух. Потом нам не раз приходилось убеждаться, что Малю – горячий паренек.

– Знаете, как давно я хотел белый свет поглядеть? Не зна-а-а-аете. Сто лет! Я сто лет и так, и эдак крутил-вертел, всё мозговал, как бы на поверхность прошмыгнуть. Слыхом-то я слыхивал про ваш мир, да ведь пока сам не попробуешь – не поймешь! У нас же там внизу ни слова правды. Все врут!

– А чего сто лет ждал?

– Не пускает колпак-то, – постучал он себе по лбу пальцем и посмотрел на нас так, как будто мы и сами должны были давно догадаться. – У нас там, знаешь, какая охрана? У! Мышь не проскочит.

– Какой колпак?

– Ну купол… Я не очень в курсе. Мы внизу сидим по таким колпаком, который нас от вас охраняет. И вас от нас. Так заведено. Мы же – просто изнанка белого света. Как если б шубу вывернуть шиворот-навыворот… Но колпак все же прорехи имеет. По швам расползается, он древний.

– И вы тогда из этих щелей к нам выползаете? На белый свет? – Осси первым сообразил, что нашу Землю среди той братии принято называть «белым светом».

– Не, напрямик в щель не сунешься – колпак не пустит. Так обидно… Руку протяни – и вот он, свет, в дырку виден. А нельзя! У нас ведь два пути – или в готовые врата лезть, или свои строить. – Малю завздыхал. – А меня от всех врат гоняют. Знают, как облупленного на каждых. Папаня не велел пускать, чтобы я бед не натворил.

– То есть получается, что у вас много таких… ворот в наш мир?

– У! Полно. Нет страны на белом свете, куда бы черт не протиснулся. Одни небольшие врата даже в Ватикане есть. А как же. Ну я потыркался туда-сюда, не пройти. Неподкупные все, черти. Даром что у нас цвет негодяйства собрался, а хватись – подлянку папане подстроить некому. Боятся. Вот я и соорудил небольшие вратики себе по мерке.

– Да ладно… Сам?!

– На хвост мне плюнь, если вру! Бродил долго, пока не высмотрел щелочку, которую никто до меня не приметил. А щелочка пришлась на вашу горку. Вот и сварганил свои личные вратики.

– Вратики – в смысле маленькие? Как Маленький Лю?

– Ну да.

И тут нас прорвало. Нам стало очень смешно. Вратики! Уж больно задавался Малю. Подумаешь – черт из пекла. Мы стали наперебой кричать:

– ВрАтушки! ВратИшки! ВрАтеньки! ВратулькИ!

– Ладно вам! Хорош смеяться! Как наподдам! – тут Малю противно заверещал и завертелся с утроенной силой, а с его головы во все стороны покатились огненные спиральки.

Одна из них угодила прямо Йоонасу под ноги, я в последний момент успела дернуть его за капюшон и прижать к себе. Спиральки на асфальте шипели и потихоньку угасали. Мы больше не смеялись.

– Не злись так больше. Иначе мы не сможем с тобой играть, – сказала я.

– С тебя огонь летит, это опасно. Еще подпалишь кого-нибудь, – сказал Осси. – Предупредил бы сразу, что ты такой нежный.

– Это я-то нежный?! Да я самый крепкий! Крепче меня никого нет! – опять заверещал Малю, но уже не так обиженно.

– Что ж ты тогда из-за ерунды такой фейерверк устроил? Уж и пошутить нельзя. Давай снова мир, – хлопнул его по плечу Осси.

Малю остановился, сцепил руки на груди, а губки поджал подковой. И медленно сказал:

– Ладно, разрешаю вам иногда подшутить надо мной.

– Нам твоего разрешения не надо, – сказала я. – Друзья шутят без разрешения. В этом смысл юмора.

– Я запомню, – кивнул Малю и хитренько сверкнул глазами.

– А чего у тебя волосы-то тлеют? Тебе не больно от этого? – спросил Осси.

– Пффф, нисколько. У вас же бегут мурашки или встают волосы дыбом. У меня такие «мурашки».

Я посмотрела на свою руку, где нет-нет да и топорщились волоски, когда было холодно или что-то сильно меня тревожило. Йонни расхаживал вокруг Малю, оглядывая того со всех сторон.

– А зажги еще волосы, – попросил он.

– Вы что же, хотите меня снова разозлить?

– Не хотим! – быстро сказала я.

– Без злости не получится.

– Вот черт!

– Не поминай папу, – шепнул он вкрадчиво и засмеялся, увидев, какое впечатление производят на меня эти его слова.

Малю сразу приметил, что мне не по себе от мысли – откуда он родом. И он этим беззастенчиво пользовался, чтобы подразнить меня. Впрочем, он добавил примирительно:

– Сама же сказала – над друзьями можно подшутить.

– Тебя надо на Новый год во дворе запускать у елки, – сказал Йонни.

– Запускают петарды. Вот будет праздник зимой, мы с тобой запустим, да? – обняла я братца.

– И Малю?

– И Малю с нами. Только он будет тихо себя вести, а то все елки спалит, – сказала я с нажимом и посмотрела на Малю со значением. Я так всегда смотрю на Йонни, когда прошу его немедленно заткнуться.

– Лучше рассказывай, как ты свои вратики соорудил, – Осси не терпелось узнать подробности, ведь он сам не свой до техники.

– Это потому что я умный, – заносчиво сказал Малю.

Поражаюсь, как в нем меняется настроение – в один миг! Он надулся от важности и начал рассказывать.

– Мы проникаем оттуда, куда хода нет. Где люди что-то заколотили, навесили замки, крест-накрест забили. Или написали большими буквами «Сюда нельзя». Вот тут нам раздолье. Черт оттуда прет, откуда люди его не хотят. Из чувства противоречия. Мы ж поперечные все. Несусветные!

Он почесал себе макушку, которая нисколько не пострадала от его огненных завитушек, горделиво приосанился и продолжил:

– У вас кто-то решил, что эта дверца на горке не нужна, и закрыл крест-накрест веревками.

– Это ведьма Лунд! – ахнула я. Так и знала, что она чертовской породы.

– Возможно. Я и рассмотрел снизу. Понимаете? Тут важно совпадение! Чтобы в колпаке снизу образовалась щель, а у вас кто-то в этом месте проход закрыл. Черти на таких местах и строят свои врата. Только к ним нужно проложить туннель. Просто подойти и в щель протиснуться – так нельзя. Колпак не пустит.

– Какой несговорчивый колпак.

– У! А вы думали! Если бы он был сговорчивый, в мире давно всё перемешалось бы, – Малю подхватил прутик и начал рисовать на земле схему. – Без туннеля не попасть. А туннелем может служить что угодно, но обязательно что-нибудь гадкое. Носок тинейджера – один из самых вонючих туннелей. Канализационная труба у ленивого слесаря. Корабельные снасти с пиратской шхуны, их развешивают над штормом, но шторм еще нужно закрутить, это хлопотно. Язык хамелеона подойдет, но придется всякий раз ловить навозного жука и лепить его на дверь, чтобы хамелеон выстрелил туда языком. Главные врата ада – самые простые. Туннель внутри печи проложен, идешь по углям. А угли – это бывшие слезы тех, о ком никто не помнит. Такие слезы высыхают и колют босые пятки, как морские ежи.

Малю бросил прутик, и Йонни быстро пририсовал хамелеону на голову большую бабочку.

– Ну а я добыл динозавра, – продолжал Малю. – Прислонил аккурат к щелке. Дверцу сколотил из крышки старого гроба. Зашел в глотку, поплутал по кишкам, и вот таким манером вышел на вас.

– Ты хочешь сказать, что вратики – динозаврова попа? – уточнила я.

– Вообще-то да.

– Какой кошмар…

– Это ад, дорогая моя. Что ты хотела – радугу? Черти, они из другого места.

– Ну не знаю. Какую-нибудь канатную дорогу над пропастью, а внизу бегают гиены. Огненные.

– А у тебя неплохо с фантазией! В следующий раз воспользуюсь этим предложением. Но пока у меня просто самый обыкновенный динозавровый дымоход.

– А если динозавр… тронется с места? – предположил Осси.

– Соображаешь, что говоришь? У нас там подвижных динозавров нет. Они ж вымерли давно.

– Но кишки же! Фууу… – я вспомнила, что трогала стенку ладошкой. – Это же ужас до чего грязно! И вонизма, наверное.

– Ты дверь открывала? Какая вонь? Где вонь? – возмутился Малю. – Там давно всё пропеклось вековыми огнями! Курицу в духовке видала? То же самое. Ни микробчика! Не попа, а марципан. Кристальные кишки. Плутать по ним, правда, долго.