Дети Солнца

Так ведь в жизни действительно нет одинаковых судеб. Даже близнецы, родившиеся в одном и том же городе или деревне с традиционным укладом жизни, воспитанные одними и теми же родителями, получившие одинаковое образование в школе, выбирают разные пути взросления – у каждого свой крест. Невозможно «подогнать всех под одну гребенку». И нет никакого смысла смотреть на соседа или кумира, пытаясь скопировать его жизнь. Поэтому все тренинги личностного роста с универсальными рецептами обретения счастья – всего лишь костыли – психологические трюки по созданию ресурсного состояния и формированию рефлекса на удержание этого состояния.

Для коренных перемен в жизни человеку требуется мужество взглянуть в глаза своим страхам и надеждам, мечтам и пережитой боли; когда торнадо судьбы вертит тебя, как хочет, без жалости и сострадания.

Это может сделать только он один и, приняв самого себя таким, как есть, осознав, что радость и горечь – это две стороны одной медали, что все противные воспоминания о себе – это тоже его часть, что ложная гордыня от чего-то хорошего, сделанного им в жизни, важна не более совершенных им недостойных поступков, когда с души срывает по миллиметру одежды самооправданий и тщеславия, только тогда возникает шанс для ее исцеления.

Всякому новичку, вышедшему в поход, требуется опытный наставник. Поэтому в словах Христа в том отрывке звучит надежда, что путь будет пройден, просто нужно следовать за Ним, не сдаваясь, неся свой крест осознания того: кто ты и куда идешь…

Записав эти мысли на бумаге, Эрнест улыбнулся сам себе. Конечно, богословы вряд ли согласятся с ним в такой трактовке слов из книги, которой они поклоняются более, чем слушают свое сердце. Но он знал, что если и говорить что-то, то нужно быть в созвучии со своим сердцем, не ради подтверждения чьих-то ожиданий.

После того, как конспект выступления был подготовлен, Эрнест, чувствуя, как урчит его живот, требуя «хлеба насущного», собрал спортивный костюм, надел балаклаву и вышел в соседний продуктовый магазин за свежими овощами и зеленью.

С момента начала карантина он редко выходил из дома – только в дни, когда в агентстве дежурила его информационная бригада. Чистая вода поступала в их многоэтажку из артезианской скважины, пробуренной при строительстве их микрорайона для восьми многоквартирных домов. К тому же на кухне у него был установлен фильтр для очищения воды с помощью обратного осмоса. Поэтому своеобразный «пост», который Эрнест держал, пока был дома на самоизоляции, переносился без особых усилий.

Вообще он замечал, что важные события в его жизни происходят без чрезмерных потуг, как если бы он плыл в потоке по бурной реке, и ее течение все время огибало опасные места со скрытыми под водой камнями, так что ему оставалось только аккуратно подгребать веслом, особо не налегая на него.

Вот и сейчас, войдя в магазин, он заметил, что посетителей в нем гораздо меньше, чем должно быть в это время. Молодая мама с двухгодовалым ребенком, сидящим в кенгурине, подбирала молочные продукты и детские смеси. В дальнем конце магазина дедушка выбирал пряники к чаю. Возле кассы в задумчивости стоял парень лет восемнадцати, словно пытаясь что-то вспомнить.

Голубые глаза и золотистые волосы – вот и все, что успел запомнить Эрнест, пока парень не шагнул к кассиру, чтобы оплатить свою покупку.

Эрнест положил в тележку морковь, свеклу, капусту, несколько пакетов с орешками, кинзу с рукколой и встал в очередь на кассу за дедушкой, подошедшим чуть раньше из хлебного отдела.

Когда пожилой мужчина оплачивал продукты, оказалось, что на большую упаковку черного чая у него не хватает денег. Нужно было идти и выбирать упаковку поменьше или отказаться от покупки. Эрнест сделал вид, что наклонился завязать шнурки возле замешкавшегося дедушки, а потом произнес:

– Уважаемый, по-моему, это вы обронили…

На полу лежали сто рублей, сложенные пополам.

Дед наклонился и, подняв банкноту, смущенно улыбнулся:

– Спасибо тебе, милый человек.

Эрнест, у которого из-под балаклавы были видны только глаза, подмигнул деду, ничего не ответив.

Когда он возвращался домой, перед глазами возник образ с золотоволосым парнем из магазина. Его глаза были такого же цвета, как у отца, пропавшего чуть больше десяти лет назад.

Отец тогда в начале марта поехал на Байкал на своей машине и больше его никто не видел. Через полгода официальный розыск прекратили за отсутствием улик. Эрнест, вернувшийся из армии в декабре, пытался сам навести справки, узнать, где у отца были остановки на маршруте, но никто из работников придорожных кафе и заправок не смог вспомнить ничего путного.

Эрнест скучал по отцу, по его «не от мира сего» присказкам, которые тот шептал как мантры: «помочь можно живым», «помни, кто ты есть», «параллельные прямые пересекаются»…

Через год после того, как он прекратил свои поиски, в сети Эрнест случайно наткнулся на книгу А.Бачило с таким же названием, как мантра у отца, прочел ее, но не нашел в сюжете ничего необычного, так и не поняв, почему отец повторял эти слова.

В памяти Эрнеста было множество потайных карманов, в которых хранились образы, запечатленные в детстве. Одним из них был момент, когда они с отцом побывали за полярным кругом у ненцев-оленеводов.

Отец, будто зная заранее, выбрал на ночевку чум пожилого ненца Игната, жившего в одиночестве. В этом чуме на женской половине стояла «золотая баба». Сам Игнат все время делал вид, что гости его не интересуют, предоставив им полную свободу действий в своем жилище. В этом необычном чуме снились особенные сны, и Игнат никак не мог взять в толк – за что духи так благосклонны к гостям, открывая им сокрытое в темноте. Тем более ни знаний, ни навыков общения с природой у этих гостей не было.

Взять хотя бы момент, когда отец вместо того, чтобы разжечь огонь в очаге (к которому по обычаю может приближаться только хозяин), задымил весь чум. Дух огня не слушался его, но Хозяйка Тундры ночью сама предстала перед ним во сне в своем изумрудном сиянии.

Игнат, проживший много на своем веку, знал, что спорить с духами нет смысла. И если они решили открыть что-то гостям, значит его дело – не возмущаться их неуклюжести и невежеству, а помочь осознать происходящее.

Это воспоминание дало Эрнесту возможность понять, что завтрашняя проповедь и ее воздействие на слушателей не в его власти. Ему как Игнату, нужно просто не мешать действовать тому потоку жизни, той силе, которые сами будут выбирать в общину тех, кому предназначено там оказаться.

Следующий день, как обычно начался с Настиного музыкального приветствия. На этот раз Скин пела о погружении в пучину безнадежной страсти:

«…Я пытался рассуждать о долге,

Но ты извратила мои слова.

Тобой движет жажда обладать красотой

И страсть к победе.

Сближение теней нарушено

Холодом трясущейся руки.

Ты бьешь меня, пока я не стану послушным.

Вместо того, чтобы успокоить мою ярость,

Ты просто разжигаешь языки пламени…

…Так что теперь мы тонем, мы тонем,

Тонем, тонем…»

Первым на его выступление в общем видеочате Игры отреагировала Катя. Эрнест еще продолжал говорить о мужестве, необходимом для перемен в жизни, о том, что кроме решимости необходимо начать следовать по выбранному пути, вопреки страхам и тревогам, когда на экране смартфона появилась цифра один во вкладке «члены вашей общины».

По анкетным данным Екатерине Дмитриевне Аменицкой было двадцать четыре года. Судя по тому, что она отреагировала на слова проповеди Эрнеста до ее окончания – это был реальный человек, а не бот-программа.

Следующим присоединившимся к его команде участником стала Ксения Михайловна Милорадович, которая по информации в анкете была на год старше Эрнеста. Она задавала вопросы о том, насколько важным Эрнест считает критерий самоотдачи людям в служении и каким образом в этом «слиянии с общиной единомышленников» он защищает себя от потери самостийности своей личности.