Другой сценарий

Эра «Сапсанов» наступит не скоро. Но и сейчас дневные поезда Лениград — Москва ходят регулярно, и идут не так уж долго. Так что в воскресенье, второго декабря, в восемь пятьдесят утра, я и Сурков сели в дневной, сидячий поезд Ленинград-Москва. Было холодно, мороз градусов пятнадцать. Так что мы были тепло одеты. Я был со своим рюкзачком. Сурков тащил черную большую сумку.

Глава 51

Поезд отошел по расписанию, ровно в девять. Вчера, с соблюдением всех правил конспирации, мы больше двух часов обсуждали с Фредом операцию. Такие вещи готовятся, конечно, тщательнее, но тут не хотелось затягивать. В принципе, мы все обсудили. Расхождения у нас с Фредом были в мелочах. И не особо существенные.

Пятый вагон, места по ходу, в середине вагона. Народу — где-то две трети от полной загрузки. Отдали проводнику билеты, что он сунул в свою специальную кожаную кассу с пронумерованными кармашками. Закинули сумку на багажную полку. Кинули на пальцах, Сурков у окна. Но я тоже смотрел в окно. Мост через Обводный, Навалочная, Фарфоровская, Обухово…

Лениво трепались с Суровым о всяко-разном.

— Ты старуху-то когда выселяешь?

— Там Михалыч суетится. Вроде бы к концу года все будет готово. Но я, Сурков, уже и не знаю. С ними весело, и не особо мешают.

— Кого ты лечишь? Томка жрать готовит так, что за уши не оттянешь, вот ты в благородного и играешь.

— А что может быть благороднее бефсторганова с картошкой фри? Только соте говядины в медовом соусе со спаржей и баклажанами.

— Бля! Ну вот, жрать захотелось.

— Это да. С Иркой тебе не повезло. Но терпение, Серега. К концу года она научится включать кофеварку.

— Пошел в жопу! Я скажу Вике, что ты сокрушался, что она толстая.

— Неспортивно, Сурков.

— Ничего не знаю. Но требую, чтобы как вернемся, Тамара сделала манты с бараниной! Иначе конец тебе.

— Я предлагаю запеченную утку с гречей, и брусничным вареньем.

— Все, заткнись. Иначе я за себя не отвечаю.

Я сидел и думал, что Вика будет толстой лет через двадцать, и то не факт. А сейчас там можно бы чуть добавить, но и так — ураган.

За нами пришли, когда мы миновали Чудово. Как-то, у меня с этой станцией, похоже, связь. То есть, сначала в проходе появился мужик, что видел меня с Фредом в «Снежинке». Увидев меня, он развернулся и ушел. Обратно вернулись семь человек. Пятеро, явно, по нашу душу. И проводник нашего вагона, и, видимо, начальник бригады проводников.

Когда мы обсуждали план действий, я считал, что наезд будет в Москве. И это будут урки. А Фред уверенно заявлял, что нас будут грабить в поезде. И это будут скорее всего менты, в поисках масла на хлеб, то есть в нерабочее время. Правда оказалась посредине. Два мента, и трое урок. Ничего особенного, порвем всех пятерых. То ли у преступности туго с кадрами, то ли еще что. Но трое уголовников были хлипковаты, а один еще и с бодуна. Менты были трезвы и злы. Один с меня ростом, не главный и какой-то заторможенный, что ли. А один мелкий, и решительный. Ну, я говорю. Вдвоем с Сурковым — пара минут всех вырубить.

— Милиция! Старший лейтенант Артемьев! — показал мне, подойдя, ксиву мелкий. — Прошу следовать за мной! С вещами!

— А что, собственно, случилось? — спросил я. В вагоне возникло оживление. Ехать скучно, а тут что-то интересное. Все головы повернулись в нашу сторону.

— Пройдемте, вам все объяснят. Не обостряйте.

— Ну, раз не обостряйте… пойдемте.

— И сумку захватите! — я потянулся за сумкой.

— Это чего это? — открыл рот Сурков. — Ты мне за нее еще должен пятнадцать рублей пятьдесят копеек.

— Как?! — возмутился я. — А вчера в кабаке ты на что пил?!

— Ты, Дух, меня угощал! А за сумку так и не рассчитался!

Весь вагон, включая группу с ментами, с интересом это слушали, переводя взгляд с меня на Суркова, и обратно.

— Прекратить! — со злинкой в голосе отрезал мелкий мент. — Вы тоже следуйте с нами, — сказал он Суркову.

В общем еще чуть попрепирались, и пошли в сторону хвоста поезда. Пройдя пару вагонов, оказались, как я понял, в командирском. Тут было большое купе для проводников. Нас завели в это купе. Мне скомандовали поставить сумку на стол.

— Понятые! — скомандовал мелкий Артемьев. — Прошу подойти и наблюдать.

Я обратил внимание, что проводники куда-то пропали. Остались два мента, и трое мужиков. И ощущения надвигающейся сшибки — не было. Наверное, я наконец-то не выгляжу дуболомом. А Сурков, как повелся с Приходько, и вовсе сделал модную прическу, и выглядит мелким фарцовщиком.

Мужики приблизились, а мне приказали сумку открыть. Пожал плечами и потянул молнию.

Сверху, заглавием вверх, лежит том «Механические колебания и волны» сборник задач. Потом том «В.И.Ленин. Сборник статей по вопросам укрепления рабочей и крестьянской власти в деревне». У мелкого мента не выдержали нервы, и он засунул руки в сумку. И начал выставлять на стол стопки книг. Последним был толстый и тяжелый том «Шумерский язык. Вопросы произношения и аутентичности». Я возмущенно посмотрел на Суркова. Это талмуд весил килограмма три. А сумку до вокзала тащил я.

— Шумерский язык, Сурков?!

— Этот вопрос нужно решать! — ответил он. — Может в Москве нам помогут понять, почему никто не разговаривает на шумерском?

— Молчать! — прошипел старший лейтенант Артемьев.

Все и так молчали. Мужики-уголовнички, как-то сразу утратили интерес. Один и вовсе развернулся и пошел дальше, в хвост поезда. Только высокий мент, вдруг несколько взбодрился и нехорошо смотрел на нас. Артемьев уперся в меня злым взглядом и сказал:

— Предъявите документы! — дал паспорт. — Давай все, что есть!

Пожал плечами дал студенческий. Поискал, но вспомнил, что права оставил в другой куртке.

— Ты тоже давай документы! — сказал мелкий Суркову. Потом перевел взгляд на мужиков. — Не уходите. Мы сейчас с гражданами побеседуем.

Документы Суркова он протянул высокому. А мне сказал:

— Присаживайтесь. У нас к вам есть вопросы.

Высокий сказал, что побеседует с гражданином в соседнем купе. И они вышли. Я начал складывать книжки обратно в сумку.

— Сядь, Андреев!

Я сел за стол. Он уселся напротив. Из сумки, что сейчас называют папка, достал бланк протокола и ручку.

— Прежде чем мы начнем, Андреев. Где деньги?

— Вы о чем? В бумажнике у меня сто десять рублей. Москва все же.

— Ты мне все равно расскажешь, только если и дальше будешь ваньку валять, то еще и сильно пожалеешь!

— Будьте любезны, внятно скажите, что вы от меня хотите. Назовите причины и основания моего задержания, и объясните, что вы намерены делать.

— Умный? Ну, значит сделаем так, — он подвинул к себе мои документы и принялся заполнять бланк. — Ты будешь задержан за сквернословие и хулиганство по отношению к пассажирам поезда.

Он отвлекся от писанины, и поднял на меня глаза.

— В Бологом будешь, для разбирательства, помещен сначала в ЛОВД, а вечером тебя перевезут в ИВС. Там с тобой побеседуют.

Он руками показал, как меня будут трахать.

— А завтра ты мне подробненько расскажешь, куда делись деньги от Фархада, и кто их должен был забрать у тебя в Москве. Суд даст тебе по минимуму, года полтора, и будешь ты на зоне сосать у зеков. Но можно, Коля, обойтись без этого. Просто расскажи мне все.

Я смотрел в окно и думал, что Фред, сцуко, умный, шо пиздец. Он вот это все мне уже рассказал. А я не верил, и уверял, что на выходе с платформы подойдут трое-четверо, покажут ствол, и увезут. Вздохнул.

— Знаешь, Артемьев, убедил, — он встрепенулся. — Женюсь.

— Я тебе здесь не шутки шучу! — хлопнул он кулаком по столу.

— А я тоже. Если ты сделаешь то, чем грозишь, то я просижу пару суток — максимум. Потому что моя невеста — дочь завотдела административных органов Ленгоркома. И меня вытащат, скорее всего, даже раньше. Да и сделать мне ничего не сделают. А вот с тобой будет грустно. Скорее всего, в лучшем случае, тебя ждет понижение в звании за неправомерные действия. Но у тебя беда, Артемьев. Если же, с моей головы упадет хоть волос, не говоря о твоих влажных мечтах… То генерал Курков, Анатолий Алексеевич, наконец-то поймет, что не зря перевелся в менты из Комитета. Ему просто, за рюмкой коньяка, про вот это все, расскажут.