Другой сценарий

Еще я думал, что нужно посетить «Березку» на Васильевском. Формально — за туалетной водой. Но там трутся интересующие меня деятели, среди ломщиков. Нужно их показать Суркову. Вот вечером, наверное, и съездим.

Овчинникова оказалась страшной болтушкой. С некоторым разочарованием убедившись, что от меня не будет поползновений, она чувствовала себя со мной совершенно свободно. Вот и сейчас она рассказывала, что скорее всего нас скоро погонят в ОКОД — оперативный комсомольский отряд дружинников. Будем ходить с ментами по улицам Купчино, пресекать нарушения. Близнякова — вон та, видишь? — там со своим парнем познакомилась. Он в ментовке работает.

Правда, во время перекура, на перемене, парни из нашей группы сказали, что пока от комсомольцев сигнала не было. Так что может в этом году с рейдами по Купчино обойдется. Они вроде бы придумали участие в ОКОДЕ привязать к распределению. И теперь нет отбоя от желающих. Мужики меня поздравили с удачно сданным зачетом. Здоровяк Букреев хлопнул по плечу:

— По тебе и не скажешь, что ты ботаник. Нормальные-то пацаны с первого раза Проничеву не проходят.

Я даже не стал думать, нахамил он мне, или похвалил. Хотя, по усмешке Снежина, — скорее всеж подъелдыкнул. Тот стоял прислонившись к стене, держал в руках пачку Галуаз. Видимо, чтобы никто не сомневался, что он недавно из парижу.

Вообще-то, общаясь с парнями, я ловил себя на мысли, что, наверное, и я когда-то был таким же пижоном и понтярщиком. Поэтому сдерживал ехидство.

Учебная программа, что мне предстоит освоить в этом институте, не сложная. Кроме общих для всех вузов, и специальных чисто финансово-экономических, есть куча совершенно, как мне понятно — бессмысленных предметов.

Третьей парой у нас как раз один из таких — Экономическая кибернетика. Вдобавок ко всему, расписание вышло таким, что сначала наша группа попала на практическое занятие. А первая лекция ожидалась только в пятницу.

Но препод, парень со смутно знакомым лицом, не унывал. Сказал что он введет нас в курс, и нам будет интереснее. А потом он представился — Кох, Альфред Рейнгольдович. И я окуел.

Глава 34

Отступление про Коха, приватизацию, патриотов и либералов

Осознав, кто у меня ведет практику по ЭК, я слегка растерялся. Мне казалось, что черта с рогами и хвостом увидеть легче, чем кого-то из этих, овеянных легендами, ребят.

Но дело в том, что черта не существует, а эти парни — есть. Впрочем, обсуждать приватизацию и принято с каких угодно позиций, кроме фактов. Так что черт — это еще фигня. Их называли и хуже. Причем, глядя на него, и сейчас и потом, ничто не предвещало как говорится.

Из семьи поволжских немцев, сосланных в Казахстан, где он и родился. Потом жил в Тольятти, откуда и приехал в Питер, учится в финэке. Закончил в прошлом году, поступил в аспирантуру. Защитившись, будет жить в Сестрорецке. На демократической волне изберется в мэры Сестрорецка. С программой развития «Город у Дороги». Имея в виду, развитие обслуживания туристического и транспортного потока по Приморскому шоссе. Из мэров будет призван Собчаком в комитет городского имущества. Делать приватизацию.

С государственным и городским имуществом, в девяностом году, было неважно. Оно банально растаскивалось по карманам и нычкам. Способов было много, и все — несколько незаконные. Была аренда с выкупом, когда одно предприятие ликвидировалось, а на его базе создавался кооператив. Была чудесная схема, когда собирались директор завода, его племянник, и жена. Открывалось новое предприятие. Жена и племянник вносили в уставной фонд интеллектуальную собственность и пару стульев, а директор — завод. И уверенно шли в будущее.

Это совершенно не шло на пользу ни государству, ни населению, ни экономике. Собчак, как бы к нему ни относиться, это понимал, и запустил приватизацию. С едиными правилами, и условиями для всех. Поработав замом Чубайса, Кох, после отъезда того в Москву, возглавил КУГИ. И весьма неплохо работал. Судя хотя бы по тому, что брутал Невзоров истерил каждый день в эфире.

А как иначе? Если, к примеру, официально, через прессу, объявляется о приватизации универмага в «Озерках». Огромное здание, куча отделов. Проводится аукцион там-то и там-то. На таких вот условиях. Начальная цена — двести тысяч рублей. Приходите.

Никто не пришел. Все думали, что там уже все со всеми договорились и это пустая формальность. А победит тот, кто надо. А никто ни с кем не договаривался. И купила, в оконцовке, универмаг — главный товаровед, случайно, уже под конец аукциона, понявшая, что все по-честному. Она через несколько лет перепродала это здание за десять миллионов долларов. Новый владелец, уже в нулевых — за семнадцать. Но не важно. Важно, что потом дураков уже не было. И городское имущество приватизировалось за серьезные деньги на настоящих аукционах.

Единые для всех условия, позволяющие реально конкурировать с кем угодно, дико бесили, к примеру, Тамбовских бандитов, которым Невзоров служил всеми своими отверстиями.

В общем, Коха выгнали. Чубайс взял его в Москву своим заместителем. Там все шло со скандалами. Суть этих скандалов можно объяснить просто. Желающие приватизировать госсобственность, хотели её получить задаром. А мерзавец, Кох — упирался, и требовал выплатить государству за нее деньги.

Наиболее доступно и просто это видно на примере конфликта между Святославом Федоровым и Кохом.

Святослав Федоров — выдающийся, без всяких шуток, человек. Крупнейший ученый с мировым именем, академик, да и просто хороший мужик. И это без всякой иронии.

Приехал в ГКИ и заявил, что коллектив готов приватизировать свой институт МНТК «Микрохирургия глаза». Где здесь подписать?

А ему вежливо, с документами в руках говорят. Святослав Николаевич! С восемьдесят шестого года государство вложило в ваш институт двести миллионов американских долларов. Закуплено оборудование, недвижимость за рубежом, корабль. Теперь государство в дефолте. И для его содержания, для выплат по пенсиям и пособиям, требуются средства. И государство продает контрольный пакет акций. За десять миллионов долларов (цифры немного другие, но порядок — тот, авт.). Доходы вашего предприятия позволяют достаточно быстро рассчитаться. Вы согласны?

Федоров разворачивается и уезжает. Чтобы объявится на телевидении. Там, с экрана, он рассказывает, что трудовой коллектив желает получить МНТК в собственность. Еще стране рассказывается, что эти сопляки и мерзавцы из ГКИ требуют с трудового коллектива выплатить сумасшедшие деньги! У меня работает одинокая уборщица, многодетная мать. Откуда у нее деньги? (упоминание одинокой, несчастной сотрудницы, это обязательное условие такого рода выступлений, авт.). Потом Федоров едет в Госдуму, где выступает с аналогичным заявлением. Только добавляет, что знаем мы, куда пойдут эти деньги, по карманам Чубайсов и Кохов с Гайдарами. Хотя все знают, что поступающие за приватизацию средства, ни Гайдар, ни Чубайс не могут спереть даже теоретически. В общем, поднимается волна, в надежде, что государство утрется, и отдаст собственность задаром. Не утерлось. И Федоров, проклиная всюду, где можно Гайдара, Чубайса, Ельцина и рынок, все выплатил.

Стоит только добавить, что в двухтысячном году академик Федоров разбился в авиакатастрофе. Его вертолет упал на окраине Москвы. Вертолет принадлежал Федорову. Стоил — один миллион долларов. На Тушинском аэродроме стояло еще пять таких же вертолетов. Тоже принадлежащих Федорову. Да и вообще, после его смерти выяснилось, что МНТК «Хирургия глаза» полностью принадлежит Федорову. Ни трудового коллектива, ни одинокой уборщицы. Только академик Федоров. Там еще, на честно заработанные, он купил пару деревень под Москвой. А Кох с Чубайсом, что требовали денег за пакет акций, и каких денег! — как есть негодяи, с их приватизацией, государством и требованиями…

Так оно и шло. Приватизация жилья. Залоговые аукционы. Выборы президента, со смешной историей про коробку из-под ксерокса. Но там Кох был членом команды.