Крошка, ты продаешься!

Похоже, Маркусу его ответ не понравился. Он будто снова рассердился – непонятно только, почему.

– Дай посмотреть, – он потянулся за блокнотом.

– Нет, – Алекс выхватил блокнот у него из-под носа и прижал к груди.

Этот блокнот был самым дорогим, что было у Алекса. Блокнот и гитара: они стали ему лучшими друзьями, психологами, старшими братом и сестрой, которые всегда были на его стороне и с которыми Алекс становился самим собой. Это были его сокровища, его надежда и его способ не свихнуться.

На удивление Маркус не стал докапываться, пытаться отнять блокнот или сделать что-то не менее ужасное. Он просто вернулся на свое место, сел там и затих, ковыряя носком своего уродского ботинка землю.

– Ты хочешь стать певцом? – серьёзно спросил он, когда Алекс, устав от охватившего его напряжения, собирался подняться.

– Тебе-то что? – нелюбезно спросил Алекс.

Ещё не хватало, чтобы Маркус, узнав его секрет, рассказал об этом всей школе или посмеялся над ним.

– Это не твое дело! Чего ты прицепился опять?!

– Я… – Маркус тоже подскочил на месте. – Ну ты… Я же просто спросил! Да похуй! Плевать мне, понял?! Всем плевать!

Вот это было правильно. Именно так и должен был вести себя Маркус – орать, потрясая кулаками, а не задавать неудобные осторожные вопросы.

– Проваливай, – бросил Алекс, – не утруждайся объяснять, я в курсе, что всем похуй, а тебе – в первую очередь! Странно, что ты вообще меня здесь заметил, я же невидимый!

Он шмыгнул носом, досадуя на начинающуюся простуду. Вид у него сейчас наверняка был жалкий: бледное лицо, красный нос, слезящиеся глаза. Алекс замерз, но упорно сидел на земле. Уйти сейчас казалось ему бегством.

Маркус вдруг сделал совсем уж невероятное: он резко шагнул, оказался совсем близко от Алекса, положил свои крепкие ладони ему на плечи.

– Ты замерз совсем, – сказал он каким-то другим голосом, заглядывая ему в глаза. – Хочешь, дам свою куртку?

– Я же в ней утону.

Почему-то ничего умнее в голову Алекса в тот момент не пришло. Маркус был сейчас слишком близко – опасно близко, и в груди всё сжималось от страха, какого-то даже животного ужаса, будто при встрече с диким зверем.

– Зато согреешься, – усмехнулся тот и действительно стащил с себя куртку, чтобы завернуть в нее Алекса.

В нос тут же ударил запах сигарет, одеколона – слишком тяжелого для подростка, и самого Хейккиннена – терпкий, мускусный запах. От этого у Алекса даже закружилась голова.

– Застегнись, – тут же клацнул зубами от холода Маркус, сам оставаясь в одной лишь футболке на этом ледяном ветру.

Алекс недоверчиво глянул на него, но подчинился. На его памяти Маркус не расставался с этой курткой никогда. Казалось, он даже спит в ней – таким постоянным элементом его образа она была.

– Тёплая, – заметил Алекс, – я думал, ты её только для красоты носишь.

Он скривился, понимая, как глупо это звучит – будто бы он рассматривал Хейккиннена и оценивал его привлекательность. Маркус пожал плечами, явно не зная, что на это сказать. Так они и стояли, молча пялясь друг на друга, пока Хейккиннена не начало уже откровенно потряхивать.

– Мне нормально, – огрызнулся Маркус, едва Алекс указал ему на это. – Вообще не холодно! Идём, – он вдруг цапнул Алекса за локоть и потащил за собой, так что тот едва успел подхватить свою гитару и сумку.

– Прогуляемся, – сообщил ему Маркус, когда они перелезли через забор.

Половина сил Алекса уходила на то, чтобы не начать немедленно грызть ногти – так он нервничал. Но делать это было нельзя: Хейккиннен наверняка засмеет его, к тому же Алекс весь вечер накануне потратил на то, чтобы ровно нанести чёрный лак и высушить его. Портить рокерский маникюр не хотелось – Алекс считал, что с ним выглядит круче и оригинальнее.

Вторая половина сил шла на то, чтобы разгадать, что происходит с Маркусом. Тому явно было что-то нужно от Алекса, но тот никак не мог понять, что. Хейккиннен вёл себя совсем нетипично, Алекс терялся. Сразу стало понятно, что все его мысли о том, как круто было бы идти рядом с Маркусом, стать частью его успешной и смелой жизни, были далеки от реальности: на деле Алекс понятия не имел, что говорить, как вести себя и трясся от волнения и неуверенности.

Как и всегда в таких случаях в нём сработал защитный механизм нападения:

– Не хочешь сказать, куда мы идём и что тебе надо?! – с вызовом спросил Алекс. – У меня, может, другие планы были!

– Тогда я провожу тебя, – тут же с решимостью отозвался Маркус.

Алекс видел, как холодно тому было, но отчего-то не решался отдать куртку обратно, будто бы Маркус мог рассердиться от этого. Нет, не рассердиться – расстроиться, а расстраивать его почему-то не хотелось. Все это смущало и путало еще больше.

– Если ты не против, конечно, – неуклюже закончил Маркус и опустил взгляд.

Никаких планов у Алекса, конечно, не было. Он собирался домой, где скорее всего провёл бы вечер как обычно: в наушниках или с гитарой.

– Мне надо в магазин! – ляпнул он первое, что пришло в голову.

Он резко развернулся и направился в противоположную сторону, судорожно соображая, что он может купить на те жалкие десять евро, что у него были. Присутствие Маркуса ужасно смущало, Алексу хотелось, чтобы тот прекратил вести себя так странно, будто бы они друзья, чтобы объяснил, что происходит.

Впереди замаячил магазин со всякой девчачьей ерундой, где Алекс вчера брал свой чёрный лак.

– Сюда! – смело объявил он, уверенный в том, что Хейккиннен скорее удавится, чем зайдёт в это радужно-розовое царство.

Но Маркус пошёл за ним – вероятно, он просто рад был представившейся возможности согреться. Правда, тут же скривился и нахмурился, разглядывая огромную витрину с заколками прямо у входа.

– Ты уверен, что хочешь что-то покупать здесь? – он покосился недоверчиво на Алекса.

– Да! – Алекс прищурился. – А что? Боишься, что твои мускулы сдуются от местного воздуха?

Он снова мысленно дал себе по лбу – не стоило говорить про мускулы, не стоило вообще говорить с Хейккинненом. Алекс панически огляделся. Он понятия не имел, что он может или хочет купить здесь. Взгляд уперся в единственное тёмное пятно в магазине: на стенде с бижутерией висела гроздь дешёвых металлических кулонов на чёрных кожаных шнурках. По пять евро каждый – победа!

Алекс ринулся к ним как к спасительной соломинке. Кулоны были неплохие: молот Тора, черепушки, разбитые сердца – всё, что нравилось девчонкам-неформалкам. Алексу – тоже.

Пока он выбирал, Маркус молча топтался у него за спиной – Алекс не мог расслабиться под его пристальным вниманием. Казалось, он даже через все слои одежды кожей ощущает чужое нетерпеливое дыхание. Когда Алекс наконец повернулся к Хейккиннену, предварительно спрятав кулон в ладони, тот заявил:

– Дай мне, я заплачу!

– Что?! Зачем?! – Алекс отреагировал так громко, что немногочисленные посетители оглянулись.

Он тут же заметил заинтересованные взгляды от некоторых девчонок – они смотрели, конечно же, на Маркуса. Благо, здесь не было никого из их школы.

– У меня есть деньги! – выпалил Алекс сердито. – Хочешь, я тебе такой же куплю?!

Он сорвал с витрины первый попавшийся кулончик.

– Мне? Подарок? – Маркус ошалело застыл, уставившись на него. – Я тебе девчонка, что ли?! – выпалил он не менее раздраженно.

– Сегодня акция! – заметив их, провозгласила продавщица. – Два по цене одного!

– Дай сюда, – дернул Маркус Алекса за руку.

– Я тоже не девчонка! – зашипел Алекс, вырываясь, что было сложно сделать с гитарой и кулонами в руках— Я беру этот с черепом и заколоченное гвоздями сердце! – объявил он продавщице.

На них сейчас смотрели все, Алекс чувствовал, как краснеет, но отступать не собирался.

– Нет, это я беру, – тут же заспорил Маркус, похоже, не стесняясь направленного на них внимания. – Возьмите деньги, – он бросил на прилавок мятую десятку, опередив Алекса.

Алекс зарычал от бессилия: Хейккиннен снова всё сделал по-своему, выставив его идиотом.