Сумеречный Фронтир

Будто по заказу вдруг снова поднялась пурга, причём ещё сильнее, чем прежде. Королевский гвардеец собрал в кулак остатки воли и принял вертикально положение, помогая себе подняться палашом, словно костылём. Левая рука не реагировала на мысленные команды и висела мёртвым грузом. Благо, что болеть перестала, и пехотинец ума не мог приложить, по прихоти какой небесной силы пропала вся боль.

Вьюга завывала так сильно, что теперь не слышался даже хруст снега под ногами. И было неизвестно, откуда произойдёт очередная атака. Теперь оставалось надеяться только на удачу.

Пехотинец, вонзив палаш в сугроб, освободившейся рукой сорвал с себя накидку и плащ. Было тяжело, голова ходила кругом, но он справился и устоял на ногах. Избавившись от ярких элементов одежды, снова опустился на одно колено, стянул с поверженного северянина белую волчью шкуру и накинул её себе на плечи, плотно затянув все шнурки и тесёмки. Возможно, думал пехотинец, такая маскировка могла помочь ему выиграть лишние несколько секунд, когда ему придётся неожиданно столкнуться с очередным противником.

Заунывный шум пурги не смог заглушить волчий вой, который на этот раз слышался куда отчётливее, чем раньше. Завывания хищника бодрили и даже несколько воодушевляли.

Снова вооружился мечом и, не раздумывая, отправился вперёд, выбрав случайное направление. Думать над этим явно было бессмысленно: враги могли таиться где угодно. Пехотинец отметил, что находится будто бы в белоснежном коконе, который двигался вместе с ним туда же, куда идёт он сам.

И удача вдруг повернулась к нему лицом. Прямо перед ним оказалась спина одного из северян, который сидел на корточках, держа в руках лук с вложенной в него стрелой и слегка натянутой тетивой. Противник не услышал приближающегося к нему королевского гвардейца. Не заметил нависшей над ним тени от клинка. Не успел выкрикнуть ни слова, когда лезвие вонзилось ему в шею и буквально утонуло в ней, опустившись до самого желудка.

С трудом заковылял дальше, снова выбрав случайное направление. Дважды столкнулся с обледеневшими кустарниками и низкими молодыми елями, которые сперва принимал за очередных врагов. Блуждал ещё пару минут, пока не столкнулся со следующим северянином практически лоб ко лбу. Противник был готов к этой встрече: сразу же рубанул от плеча, но промахнулся: пехотинец чудом успел пригнуться и ушёл вбок поразительно грамотным вольтом. Поразительным, потому что он сам от себя не ожидал провернуть такой манёвр, находясь в предсмертном состоянии и изнывая от боли в раненой ноге. Уйдя в сторону, сразу же резанул врага по бедру, в очередной раз мысленно усмехнувшись над тем, как северяне пренебрегают тяжёлой защитой вроде стальных набедренников и ограничиваются в большинстве своём клёпаными доспехами из вываренной кожи. Раненый с рёвом ударил туда, где только что был пехотинец, но снова промахнулся – тот уже был за спиной северянина и наносил очередной удар, на этот раз колющий. Лезвие без особых проблем вошло в тело чуть пониже лопаток, перебив позвоночник и оборвав ещё одну жизнь.

Через несколько десятков шагов произошла встреча сразу с двумя противниками. Те, завидев пехотинца, сразу же стали его окружать, каждый отвлекая внимание на себя. А пехотинец, который по задумке его соперников должен был пятиться и отступать, вместо этого ринулся вперёд на одного из северян, но в самый последний момент пробитая стрелой нога отказала двигаться и подвела своего носителя. Королевский гвардеец рухнул в снег лицом, успев, однако, во время падения как следует рубануть палашом одному из противников по животу. Как оказалось – очень даже успешно, потому что тот, крича от боли, свалился рядом, и сжался в позе эмбриона, испытывая невероятные мучения и стремительно истекая кровью.

Второй северянин ударом сапога выбил меч из рук пехотинца и перевернул его лицом вверх. Неприятно улыбнулся, хищно облизал синюшные то ли холода, то ли от боевого окраса губы, и откинул свою булаву в сторону. Затем присел рядом с выбившимся из сил пехотинцем, стянул с него шлем, достал из-за голенища сапога длинный кинжал и слегка надавил лезвием на горло гвардейца.

– Вот твои смерт и приходить, – на ломаном Ахариамском произнёс северянин, а затем перешёл на свой родной язык. – Ноу мунто дейа Вейхум, дритсекка.

У пехотинца не осталось ни капли сил чтобы сопротивляться. В его голове снова пронеслись картинки из прошлого. Дом, семья, фисташковые деревья в саду. Не осталось сил даже для сожалений или раскаяний. В голове крутилось лишь желание поскорее покончить со всем этим.

И вдруг произошло нечто, что произойти никак не могло. Раздался приглушённый оклик. Северянин, не убирая кинжал от горла пехотинца, повернулся на звук и в тот же миг получил по челюсти мощнейший удар чем-то похожим на тяжёлый боевой молот. Послышался звук ломающихся костей, который звучал для лежащего на снегу и уже готового к смерти пехотинца как райская музыка.

Рядом стоял очень крупный и явно матёрый воин. Укрытый латами молотобоец протянул раненому пехотинцу руку. Помог подняться, удержал того на ногах и произнёс что-то, что утонуло в шуме пурги. Затем повысил голос, стараясь перекричать непогоду:

– Ты как, боец, живой? Из Ковенбургской гвардии?

Тот не смог ответить. Лишь коротко кивнул, стараясь удержать себя в сознании.

– Где остальные? – вновь крикнул молотобоец. – Мы прямиком из Лувенора, ударный отряд сержанта Кроули. Прибыли вам на помощь по приказу его величества.

Пехотинец расплылся в улыбке. Наконец-то пришла помощь. Через мгновение улыбка стёрлась с его губ, расплывшись в гримасе боли. По щекам потекли слёзы. Помощь пришла, но слишком поздно.

– Офтальные, – сквозь выбитые зубы прошипел он. – Погибли. Вфе погибли. Я – пофледний.

– Сочувствую, братец. Так, ты тут умирать-то не вздумай. Всё закончилось. Сейчас отведём тебя к нашему доктору – он тебя вмиг подлатает.

Пехотинец шмыгнул носом и, подняв голову, осмотрелся. Только сейчас он увидел, что за спиной спасшего его молотобойца стоят ещё четверо воинов в точно такой же форме. Один из них подошёл ближе и протянул раненому короткое метательное копьё, сказав:

– Держи, будет тебе вместо костыля. Доберёмся до Ковенбурга – придумаем что-нибудь получше.

Вьюга постепенно утихала. Совсем скоро уже можно было увидеть поле боя, усеянное припорошенными снегом трупами. А неподалёку на тракте стояла по меркам местных военных подразделений целая армия – на беглый взгляд около полусотни пеших человек и несколько гружёных телег, запряжённых парой десятков лошадей.

Тот, что передал пехотинцу копьё, заметил направление его взгляда и пояснил:

– Всё хорошо. Это наши. Мы поможем удержать Ковенбург.

– Ковенбувг, – усмехнулся раненый, после чего раскашлялся, согнувшись в три погибели. На снег упали алые кровавые брызги. – Клянуф богами, вы прифли слифком повдно. Мы все обвефены.

– Обве-что? – переспросил один из прибывших на помощь бойцов.

– Обвефены. Обве…

– Он хочет сказать, что мы все обречены, – хмуро заметил молотобоец. – Я верно понял?

Пехотинец кивнул.

Где-то уже совсем недалеко завыл всё ещё терпеливо дожидающийся трапезы волк.

Акт I

Глава 1

Никогда не забуду то гнетущее утро. Святая Орфина, мать всей природы, словно вторила мрачным мыслям каждого жителя столицы нашего королевства, затягивая небеса тяжёлыми свинцовыми тучами и насылая на Лувенор свои горестные слёзы в виде нескончаемого проливного дождя. А к полудню и того хуже: вместо воды из облаков на нас обрушился настоящий шквал из крупных снежных хлопьев. И это в середине месяца Посадок, аккурат к окончанию весны! Никто не сомневался, что сами боги взбудоражились пронёсшейся по государству волной новостей с севера.

Случилось то, чего все ожидали уже последние два десятка лет. Время мирного договора, заключённого между Ахариамским королевством и северными княжествами Вейхума, уже давно подошло к концу. Обе стороны наращивали военную мощь, готовясь к вероломству противника, но пока никто так и не делал первый шаг. До этой самой недели. Северяне атаковали наш фронтир, сходу забрали несколько пограничных крепостей, заручившись поддержкой дикарей кафу, и теперь их многочисленные войска продвигаются вглубь Ахариама, сметая на своём пути и те поселения, что дают отпор, и те, что выходят навстречу варварам с поднятыми руками.