Хроники Януса

Я был, однако, удивлён тому, что она сказала о себе. Моя интуиция не подводила меня: в этой девушке определённо есть тайна. И эта тайна начинает открываться.

Она подняла голову и вдруг тихо произнесла:

– Почему мой господин спрашивать меня это?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Мне просто любопытно, – сказал я. И в самом деле, зачем задавать такие вопросы, не подумав как молодая красивая рабыня может это истолковать.

– Любо…что?

– Любопытно.

– Я понимай, – кивнула она.

– Мы говорим «я понимаю».

– Я панимайу.

– Так лучше, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты подтянула латинский. Я найму тебе учителя, твоей госпоже нужна грамотная служанка.

– Я очень благодарна господину, – и она снова поклонилась.

– Расскажи ещё мне о себе.

Она посмотрела мне в глаза и тут же отвела взгляд. В Риме, как и везде, царило негласное правило, что раб не может смотреть долго в глаза своему господину. Поэтому даже среди свободных можно было легко определить вольноотпущенника по этой привычке, которая не пропадала с годами.

– Что мой господин хочет знать? – спросила она.

– Расскажи, что ты делала у Ахаба.

– Я готовила. Я знай как готовить много вкусный пища. Ещё я знай травы и специи. Я убирала таверна. Ещё я могу петь. И когда я петь, в таверне ходил много людей слушать меня. И я могу лечить. Я лечить много людей. Ахаб знай это и брал много деньги за это.

– Я знаю, Деба. И я хочу, чтобы ты помогла своей госпоже.

– Я буду делать это с любовь к ней. Никто не относиться раньше ко мне так, как она.

– Хорошо, – сказал я. – Я многое узнал о тебе. Теперь я знаю, что гадалка, к которой вы ходили, сказала правду.

– Это я позволить ей. Если бы я нет, то она бы никогда не узнай это. Я позволить ей. Для господин и госпожа, – повторила она.

Я сделал непонимающее лицо.

– Я сказать раньше мой господин, что я не такая, как все, – продолжила она. – Я имею то, что другие нет. Я позволить ей читать меня. Но я сильнее, чем она. Когда она читать меня, я читай её. Только я не сказала, что я читай в ней. Я теперь знаю, что она теряй сына на войне, и что она очень-очень больна и скоро умирать.

Я промолчал и подумал, размышляя о предопределении, о котором я слышал у стоиков, что возможно, это девушка неслучайно оказалась здесь. Что-то вспомнив, я опустил голову. Затем снова взглянул на неё.

– Можно просить мой господин мне уйти? – робко спросила она. – Меня ждёт много работа.

– Да. Конечно. Ступай, – сказал я и сделал жест рукой.

Она поклонилась.

На моём столе лежали свитки из библиотеки. Один из них был из Египта. Я пытался прочесть его. Он был раскрыт и, упав, раскрылся ещё больше. Показывая ей жестом уйти, я нечаянно задел его рукой. Деба тут же присела его поднять. Складка туники на её плече соскользнула вниз, едва не полностью оголив её грудь. Нубийка, заметив мой взгляд, тут же смущённо прикрылась ладонью и поправила складку. Перед тем как отдать свиток мне, она взглянула на текст и чуть улыбнулась.

– Почему ты улыбаешься? – спросил я.

– Я прошу простить мой господин, – виновато сказала она.

– Тебе не за что просить прощения. Просто скажи что тебе показалось смешно.

Она посмотрела мне в глаза и поспешно отвела взгляд. Что за глаза у неё…

– Этот папирус, господин.

– Он что-то тебе напомнил?

– Не он, слова в нём.

Я поднялся со стула и подошёл к ней.

– Ты хочешь сказать, ты знаешь иероглифы…

– Да, мой господин.

– И ты говоришь на египетском?

– Да, мой господин.

Я был удивлён.

– Я его осваиваю с трудом. Я думал, я один из немногим в Риме, кто делает это. Ксэ шер мэдэв ти-бу кетте л'кемт?

– Тив, мэд са фу дар мхетек, и таа-би кемте ду нур фаем шхама, хемэфт…

– Довольно… и никакого акцента. Откуда ты знаешь язык?

– Египт второй язык в наш земля, господин. Но мы говорим на м'ера. Он родной язык нам. Мы зовём Египт «шамри».

– … а сами они себя зовут «тaмри».

– Мой господин хорошо заметить это, – улыбнулась она. – Это наша как это… игра слов. Шамри в наш язык значить э-э… червь, который пьёт кровь.

Я усмехнулся.

– Пиявка. Что ж, боги одарили ваш народ юмором. Но почему вы прозвали их так?

– Мы долго были вместе. И боги Египт были наши боги. Но многие из нас начали понять, что Египт хотят лишь наш земля и власть, – взволнованно произнесла она. – Они не хотят чтобы мы говорить наш язык. Они пришли с много солдат к нам. Они думай, что они лучше всех и только они могут решай за нас. Они приказывай служить другой народ, как и… – она вдруг резко замолчала.

Я подошёл ближе.

– Как и Рим?

Она тут же опустила голову.

Я протянул руку и коснулся её подбородка, заставляя поднять голову.

– Смотри мне в глаза.

Она посмотрела мне в глаза. Это были бездонные блюдца полные детского испуга.

– Я прошу простить, мой господин! Я неблагодарна ему. Я очень плохо сказать. Я не должна так говорить. Мой господин должен наказать меня! – У неё задрожали губы.

– Ты ещё ничего не сказала. Но то, о чём ты подумала правда для тебя. Твоя честность не заслуживает наказания. Тебе не за что любить Рим, как и Египет. Ступай, твоя госпожа ждёт тебя.

Она в слезах выбежала из моего кабинета.

Я двинулся в атриум, взял деревянный молоток и ударил по бронзовому гонгу, подвешенному рядом со статуей Флоры. Пришел Порцир и Малла, старшая служанка. Я дал знак Порциру удалиться.

– Малла!

Она поклонилась и приготовилась слушать.

– У нас новая служанка. Она трудолюбива и скромна. Но её одежда весьма открыта, а она из южных земель. Если она заболеет, госпоже придётся искать другую. Позаботься выбрать ей новую одежду.

– Всё исполню, господин.

Мне часто приходилось лгать во чьё-то спасение. Говоря это сейчас, я подумал о своём.

III

Папирий Курсор

У нас ещё гостила сестра Плинии. Септимия сказала, что её подруга дала ей деньги, чтобы сшить столу, платье для замужних женщин. В Ариминуме, где она проживала, не было искусных портных. Перед приездом она записала мерки, снятые с подруги, однако то ли потеряла, то ли забыла этот клочок папируса, и за это сильно корила себя. Когда Септимия увидела Дебу, то очень обрадовалась, ибо у рабыни был такой же рост и вес. Она пригласила портного, который снял мерки с нубийки.

Через четыре дня портной сделал работу и прислал готовое платье. Примерку решили сделать в атриуме, куда падало больше света. Я направлялся в сад и прошёл позади них по коридору. Мимоходом меня угораздило повернуть голову и бросить взгляд в тот момент, когда Деба сняла с себя одежду и взяла столу из рук Маллы. Каким-то образом нубийка почувствовала мои глаза и быстро повернула голову. Я отвернулся и проследовал дальше.

Я находился в саду некоторое время. Закрыв глаза, я практиковал упражнения персидского «слепого» боя, когда Ритигир разыскал меня.

– Господин! Важные гости посетили твой дом. Они ожидают тебя.

Моя туника была мокра от пота. Недоумевая, я умыл лицо и руки и поспешил посмотреть кто это.

… Жена с сестрой и рабыня находились ещё там. В следующий момент из вестибюля показались два человека. Один был в тоге с пурпурной окантовкой. Он был в годах, но хорошо выглядел. У него были короткие седые волосы, гладко выбритое лицо и надменный непроницаемый взгляд. Его звали Тит Папирий Курсор. Он был один из самых влиятельных людей в Риме. Его сопровождала красивая элегантная женщина на вид намного моложе его по имени Фабия Амбуста, которая была его женой. Рядом с ней стояла девочка, её дочь.

Я совершенно не был готов, что столь высокое лицо с семьёй посетит мой дом. Если такие знатные гости приходят без приглашения или уведомления накануне, это знак особого расположения. Но я не понимал, чем я заслужил его внимание.

– Сенатор, – сказал я растерянно, – это большая честь для моего дома. Я несказанно польщён визитом и прошу простить меня за ненадлежащий вид. Если сенатор даст мне время, я сейчас же переоденусь и распоряжусь накрыть стол для столь уважаемых гостей.