Страница 17 из 53
Хмель выветрился, оставив после себя угрызения совести. Спасибо малиновому напитку, обошлось без головной боли и тошноты.
Нужно возвращаться в Мухобор. Всё равно я тут не засну. Я чувствовала себя, как преступник на месте преступления, хотя мой сообщник ничего не боялся и готов был признаться жене в измене. Он оставил решение за мной: если я захочу, то расскажу Зое правду, не захочу — сегодняшняя ночь сохранится в тайне.
Я не хотела никому ничего рассказывать.
Я хотела всё забыть.
Встав с кровати, я отдернула штору. Дождь наконец закончился. В чёрной воде Крюкова канала отражались фонари. Скоро откроется метро. Я быстро натянула одежду и высунула голову в коридор. Тихо, темно, только под одной дверью виднелся свет. Я на цыпочках подкралась к ней и прислушалась: Кирилл с кем-то негромко разговаривал на английском языке, расхаживая по комнате туда-сюда. Это был не личный разговор, а рабочий. Звучали термины, которые я слышала по телевизору, когда передавали новости о ценах на нефть. Значит, Кирилл тоже не спал. То ли не смог заснуть, то ли переживал, что Нью-Йоркская биржа без него не справится.
В гостиной я нашла свою сумку, надела куртку и проверила, как закрывается входная дверь. Бесшумно её захлопнула и спустилась по лестнице пешком: побоялась, что лязгающий допотопный лифт разбудит жильцов дома.
Вдохнула полной грудью холодный воздух, покосилась на обнажённых атлантов и направилась к метро. Редкие прохожие спешили по утренним делам, в метро и полупустом автобусе, выехавшем в Мухобор строго по расписанию, на меня тоже никто не смотрел. Но мне казалось, что если кто-то взглянет, то сразу догадается, что сегодня ночью меня отодрал муж моей подруги. А я стонала и кончала, как ненормальная.
Я натянула поглубже капюшон и достала телефон.
«Я ничего не расскажу Зое и Диме. Это была ошибка. Найди себе другого мастера, не приходи больше в салон».
Он прочитал сообщение и начал на него отвечать. Потом остановился. Потом снова начал отвечать. В течение целой минуты на экране высвечивалась строка: «Кирилл Ярцев печатает…» Я с нетерпением ждала, что он напишет. Какое-то длинное гневное послание?
Но он написал только одно слово:
«ОК».
Видимо, стёр всё остальное.
7. Обманщики и обманутые
Свекровь вышла из своей комнаты, щурясь и стягивая на массивной груди полы халата:
— А ты чё так рано-то? Я думала, ты переночуешь в городе… Сколько времени?
— Рано ещё, Наталья Петровна, седьмой час. Идите спать.
— А, ну ладно. В другой раз пусть Зоя Эдуардовна заранее тебя бронирует, а то мне пришлось самой вчера стричь. А я уж и забыла как это делается, ножницы из пальцев выпадают.
— Хорошо, я ей передам.
— Передай-передай. Так-то выгодно десять тысяч за один вечер получить. Я не против, если она будет тебя в город забирать, — не каждый день, конечно, но пару раз в неделю я потерплю. Найду кого-нибудь тебе на подмену.
— Можно я посплю подольше? — спросила я, скидывая одежду. — Устала.
— Конечно, спи до обеда, я разберусь в салоне, — Наталья Петровна скрылась за дверью.
Я приняла душ, чтобы избавиться от запаха Кирилла. Засунула пальцы внутрь и вымыла его сперму. Запахло терпко и по-животному волнующе. В ушах раздался гортанный стон, когда Кирилл кончал. «Я не против детей», — сказал он. В тот момент я тоже была не против, мозги совсем отказали. К счастью, таблетки надёжнее девичьих мозгов. Я задрожала. Больше нельзя с ним встречаться. Я теряла чувство самосохранения, когда он находился рядом.
Я вытащила из комнаты ведро с белыми розами и разорвала открыточку с надписью «Маша, спасибо за всё». Всё закончилось. Он меня трахнул. Не то чтобы изнасиловал, как я бросила ему в сердцах, но это однозначно был добровольно-принудительный секс. Удовольствие я получила, но ощущение грязной манипуляции осталось. Стыдно и почему-то обидно.
Будет мне урок.
Я рухнула на кровать и заснула.
Проснулась после обеда, поплелась в «Натали». Физически я чувствовала себя нормально, а вот морально — хуже некуда.
Назавтра на пороге салона появилась сияющая Зоя. Протянула картонный стаканчик с кофе:
— Держи, взяла тебе на заправке.
Руки внезапно дрогнули. Я аккуратно взяла кофе и поставила на подоконник.
— Спасибо, я потом выпью. Мне через пять минут краску смывать, — я обернулась к клиентке, которая с любопытством косилась на Зою.
Ещё бы, хозяйка «Ярцевских конюшен», миллионерша и эпатажница. Разве нормальная женщина побреется налысо и будет носить такую странную одежду? Сегодня на Зое были надеты белоснежные лосины и чёрный жакет до талии. На внутренней стороне бёдер виднелись кожаные вставки — видимо, чтобы лосины не протёрлись после первой же скачки.
— Как ты вчера добралась? — спросила Зоя и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Я проснулась, а тебя нет. Зачем убежала? Я бы тебя отвезла.
— Да как-то не могла заснуть на новом месте, — промямлила я. — Видимо, слишком много впечатлений для одного дня. Дождалась, когда метро откроется, и поехала домой.
— Ну понятно, — сказала Зоя. — Я тоже ненавижу спать в гостях. Всё не так — запахи, звуки, постельное бельё. А почему Кирилла не попросила тебя отвезти?
Знала ли она, что мы переспали? Я словно по тонкому льду ходила.
— Ну-у… Зачем будить человека?
— Да он не спал. Утром улетел на Ямал, так что мог тебя подбросить по дороге в аэропорт. Там всего-то лишние полчаса по кольцевой… Ну ладно, ты сегодня ночью на конюшню придёшь?
Я выдохнула. Кирилл исполнил мою просьбу. Отправился в командировку, ничего не сказав Зое. Она человек открытый, не стала бы изображать глупую жену, которая последней узнаёт об измене мужа. На это только я способна.
— Зачем?
— Ты что, забыла? Сегодня твой муж привезёт Ангела! Они уже Москву проехали, где-то в двенадцать ночи будут в Мухоборе. Жду не дождусь!
Ах да, белый жеребец из Ростова. Конь, который должен прославить «Ярцевские конюшни».
— Приду, — ответила я с лёгким сердцем. — Обязательно!
Я и забыла, что Димка сегодня приедет. Из-за бессонной ночи перепутались даты. После работы помчалась домой, приготовила оливье, любимый Димкин салат. Время до полуночи ещё оставалось, я могла бы сделать плов, который Дима давно просил, но побоялась, что он заподозрит неладное. Обычно я не выкладывалась на кухне, готовила из-под палки самые простые блюда. Не хотелось, чтобы он догадался, что я испытывала чувство вины.
Потому что я ни в чём не виновата. Это была не осознанная и запланированная измена, как у него с Зоей, когда он брал время на обдумывание. Меня просто застали врасплох. А телу не прикажешь. Я не виновата, что у меня был такой сильный оргазм.
При одном воспоминании о нём внутренности сладко скручивало.
— О, салатик! — воскликнул Стасик, вваливаясь на кухню.
— Стоп-стоп-стоп! — я отобрала у брата миску с оливье. — Мой руки, я тебе в тарелку положу.
Стасик сходил в ванную, вернулся с мокрыми руками и сел за стол. Большой, грубый, совсем взрослый. И куда делась юношеская свежесть у восемнадцатилетнего мальчика? От него даже пахло по-мужски — табаком и почему-то костром. Жгли покрышки на пустыре за Мухобором? На том пустыре возвышались руины баронской усадьбы, разбомблённой немцами в войну, — ни крыши, ни пола, только стены с арками окон и полузасыпанные подвалы. Там часто тусовались подростки, предпочитавшие развлекаться подальше от глаз взрослых. Курили, бухали, а то и чем похуже занимались. В холодное время жгли костры в бочках, чтобы не околеть.
Я придвинула брату салат и дала кусок хлеба. Мы не общались целую неделю. Интересно было узнать новости.
— Как мама поживает? — спросила я, складывая грязную посуду в раковину.
— Да нормально, всё время на фабрике торчит. Куча народу на больничном, поэтому здоровые работают без выходных.
Мама работала на птицефабрике уже десять лет — с тех пор, как папа нас бросил и уехал в неизвестном направлении. Точно не в Питер, куда-то подальше. Спасибо, хоть алименты присылал. Судя по сумме, он неплохо устроился. Раз в год звонил мне и Стасику, чтобы поздравить с днём рождения, но ни разу не приехал навестить.