Воин из Ниоткуда

— Знаю, знаю. — поспешил сказать Черак. — Это я уж так, к слову. Старый я уже, и смерть уж не за горами, а кому все оставить, кому жизни родичей доверить — один Корс знает. Ну да ладно, об этом после поговорим, есть у меня кое-какие мыслишки. А сейчас прошу ко мне, а то совсем мальчонку замучили. Правда, Дуг?

— Я сильный! — распрямив плечи, ответил малыш, отпуская руку матери.

— Вылитый дед! — рассмеялся Черак.

Полуземлянка старого Черака почти в два раза была больше лудовой. Вот только внутри она казалась совсем нежилой. Хоть женщины веси и помогали старейшине по хозяйству, но по настоящему женских рук явно не хватало. Кое-где на лавках лежали шкуры, печь не топлена. Одинокий стол со скамейками посередине, да пучки трав над дверью — вот и все убранство. Правда в дальнем углу что-то было сложено, но в глаза не бросалось.

— Уж не обессудьте, одинокий я. — начал оправдываться хозяин. — Сейчас печь растопим, а еды и питья селяне принесут, не обидят.

Вскоре очаг вовсю полыхал, поедая березовые поленья. Тепло растеклось во все стороны тонкими струйками, всполохи огня осветили жилище, придали ему жизни. Селяне принесли прямо в горшках ароматную похлебку, жареного мяса, каши, печеной рыбы, караги и что-то вроде компота. Запахи заполнили пространство, проникли внутрь тела, вызывая урчание в желудках. Только сейчас парни почувствовали как зверски хочется есть. Похлебка казалась просто божественной: густой, наваристой, с хорошими кусками нежного мяса, а главное, куча каких-то трав придала ей непередаваемый вкус и аромат. Одна была печаль — ложки слишком маленькие для такого супа. Остальное оказалось ни чуть, ни хуже первого.

С чувством насыщения пришла и расслабленность, тепло разлилось по телу, тревога и напряжение потихонечку отпускали, уходили в сторону. Ужасы прошедшей ночи уже не ломились в голову. Не обдавали холодом и болью. Всех клонило ко сну. Дуг уже спал. Свернувшись калачиком на расстеленной возле печи шкуре.

— Я вижу, добрый сон вам будет больше по нраву, чем дружеская беседа. Ложитесь, отдыхайте, вечером поговорим. Вон там, ближе к очагу, самая широкая лавка, там пусть Арах с Агурой ложатся, а остальные — где кому больше понравиться. А мы с Лудом пойдем, покалякаем, нам старикам есть о чем сказать друг дружке.

Старики ушли, а остальные на ватных ногах добрались до лавок и сразу же провалились в глубокий спасительный сон.

Луд с Чераком вышли из землянки и, не спеша, направились к тропинке, начинающейся меж двух землянок и уходящей к лесу.

— Жаль, что вы раньше к нам не пришли. — начал разговор Черак. — Может, все и по-другому повернулось бы.

— Может ты и прав, Черак, да только не легко с насиженного места уходить, покидать землю предков. Да и под другими мы не привыкли ходить.

— Ты имеешь в виду князя? Так мы и не чувствуем себя под ним, ни с хорошей, ни с плохой стороны. Да, мы плотим малую дань: по весне шкурами, а по осени еще и медом. Вот и вся подать. Плохо еще, что парни, кто позадиристей, уходят счастья в княжеской дружине искать. Вот это и правда вред, мужские руки никогда лишними не были. — вздохнул Черак. — Но и добра особого тоже нет. В случае войны — да, князь со своим войском придет, оборонит. А если вот такой набег, как этот? До ближайшей веси, где дружина стоит, еще добежать надо, а пока они обратно придут, от нас одни косточки да головешки останутся. Вот такой расклад значит. Говорил я ихнему воеводе, чтобы поставили здесь заставу, да только земли эти окраинные, не до нас князю. Он вообще в другую сторону смотрит, ему все через Светлые горы перейти хочется. Раньше хоть вы с полудня защищали, а теперь самим придется оборону держать. Вот и весь сказ.

Незаметно тропинка вывела их к реке. Медведка была крупнее Рожки. Если родную речку остатки арожичей перешли в брод, то Медведку они переходили по крепкому мосту. Под раскидистой ольхой на берегу реки расположилась умело сделанная скамеечка, на которую оба старика и присели.

— Ты мне вот что скажи, дорогой Луд, кто эти вои в странной одежде? Ты их называешь сыновьями, но они явно пришли из другой земли. — Черак вопросительно взглянул на старого друга.

Луд немного помолчав, задумчиво ответил: — Я сам не знаю, откуда они пришли. Пожалуй они и сами не могут на это ответить. Они пришли вечером, почти на ночь глядя, мы и расспросить-то толком не успели. Не покон гостей ночью пытать расспросами. Поэтому когда шурусы напали, я грешным делом подумал, что и они с ними. До сих пор срам берет за такие мысли. Токмо как увидал, как волчевоями врубились они в гущу врагов, так все сомнения как метлой смело. Зрил я, не токмо за себя они бились, а за нас, за детей и женщин наших воили, и страха они не ведали. И поверь мне, дружище Черак, если бы не они, никто бы до вас не дошел бы, одни души неуспокоенные по лесу бродили бы.

Луд замолчал, воспоминания нахлынули на него ревущей волной. Кулаки сжались так, что даже морщинистые пальцы почти побелели, глаз нервно задергался. Он смотрел в лесную даль, раскинувшуюся за речкой, но что он там видел, известно одним богам.

— А то, что они мои сыновья, так такими любой отец гордился бы. Я бы сам не решился так их назвать, да они первые меня отцом назвали. Может и случайно, да только теперь ни они, ни я в родстве не сомневаемся, только что обряда крови не проходили. Хотя с Арахом они в том бою не раз кровью слились. Да, мои сыновья снова ко мне вернулись, жаль, лада моя этого не дождалась, хотя она все видит из крия и радуется вместе со мной.

— Ты прав, ей есть чему радоваться, а вот моя наверняка горюет. Она и умирая, горевала, что не успела родить наследничка. Так ее горемычную и забрала простуда молодой. А я так и не смог никого полюбить больше, нет никого краше моей милой. Ждет она меня в крие, не дождется. А я и рад бы к ней, да дела земные не пускают, держат и за руки, и за ноги. Некому род оставить, чтоб смог отцом для всех стать. Кто и был помозговитей, похрабрей — ушли к князю в дружину.

Черак вздохнул тяжко и посмотрел в глаза Луду.

— Хотел я вот о чем поговорить. Тебя, и род твой, все знают, уважают, и не думаю, чтобы кто воспротивился.

— Да только и я не молод, ты меня всего на пару зим старше будешь. — деланно удивился Луд, воззрившись на друга.

— Ты мне голову не морочь, знаешь ведь что не о тебе речь. Про Араха мыслю. Умом парень не обижен, а про доблесть его всяк знает. Ему быть головой обоих родов. Вот только чую не скоро это случиться. Не удержать тебе, Луд, своих сыновей подле себя. Не дает им покоя огонь в сердцах. Жаркий бой — вот их спутник и товарищ. Поверь мне, старому.

— Я и сам это чувствую. Сердце кровью обливается, да только не имею я права удерживать их. У них своя дорога. Главное, чтобы они не забывали друг о друге и какого они роду-племени. Все-таки хочу я совершить обряд крови. Через два дня луна сменится, вот тогда и свершим.

— Что ж, пусть так и будет. Боги сами все устроят.

ГЛАВА 2

— Слушай, Макс, а где Андрюха? — оглядываясь, спросил Олег.

— Да опять на Медведку убежал. Его от воды не оторвешь. Надоест — придет.

Уже вечерело, селяне подтягивались с работ: кто с поля, кто из леса. Наши герои, как почетные гости, к работам не привлекались. Но без дела и они не сидели. Посмотрели, как пристроились арожичи, как дела у раненых, хотя это было излишне. Гостеприимные дрожичи относились к ним как к своим родным, как могли, старались им заменить павших родичей. Поэтому после недолгого обхода, парни направились в общинный дом, куда вчера свалили захваченное оружие. Дрожичи, как и арожичи, были охотниками, и поэтому боевое оружие, как правило, хранилось в общинном доме и раздавалось только в случае угрозы. Да и обычными рабочими топорами селяне владели лучше чем саблями. Но сегодня было сделано исключение и по просьбе Араха и остальных им было разрешено выбрать себе оружие из числа трофейного.