Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 18



Да и о чём писать-то? Всего один бой, а ты просидел в окопе, не высовываясь, что здесь героического? Так и напишешь своим: так, мол, и так, мои дорогие, сидел я на дне окопа и дрожал, что твой заяц, да молитвы вспоминал. А они никак в голову и не лезли. А потом, когда дали команду «в атаку», то стыдно было во весь рост подняться, потому как портки замочил. Это когда прямо рядом с окопом танковый снаряд разорвался. И сам не заметил, как это произошло, руку вниз опустил, а там… стыдоба какая. А в атаку хошь не хошь, а подниматься придётся. Все на бруствер полезли, не останешься же со своими подмоченными портками в окопе, так хоть, может, убьют, а мёртвые срама не имут. А жить в мокрых портках красноармейцу никакого резона нет. Всё одно как труса расстреляют, был бы смелым – портки б не обмочил. Не понял, что это? Да неужто не один он обмочился? Мать честная, курица лесная, три четверти взвода и сам товарищ старшина с мокрыми разводами. И все друг друга оглядывают, даже легче как-то стало. Раз не один такой, так, может, всех-то к стенке за трусость ставить не будут?

– Сынки! Слушай мою команду!

Папаша… мать твою… ты на пяток лет всего и постарше, да стоишь перед подчинёнными в мокрых штанах. Какие мы тебе сынки?

– Штыки примкнуть! Да не тряситесь! У меня тоже штаны мокрые! Это нормально! Зато нам больше бояться нечего! Слушайте меня, сынки! Чем быстрей мы до фрица добежим, тем меньше у него времени будет нас из пулемётов полосовать. А там коли да руби! Да не палите зазря на ходу, патроны экономьте! А штаны мы ещё высушим! Вперё-о-о-д!

И нестройно потянулись. Ура кричать бесполезно, немец, как бегущих к нему увидел, тут же огонь шквальный открыл. Молча бежит рота, и молча редеют её ряды. Может, кто и кричал, да разве разберёшь? А по сторонам лучше и не смотреть, глянешь – и страшно станет, жить захочется, какая тогда атака? Как там старшина учил: выбрать точку и бежать на неё, по сторонам не глазеть, только под ноги иногда, чтоб кубарем не грохнуться.

А вот и фонтанчики пыльные под ногами. Очередями пулемётными суки рубят! Попрыгали в воронку, голов не поднять. Где старшина, опять в атаку поднимать будет? Что? Ясно! Упокой Господь его душу! Да погоди, Господи, не старайся зря, вот сейчас мы ещё раз поднимемся, так потом всех разом и упокоишь, ибо кто выжить может в этом аду? Это ж сколько свинца над этим полем летает? Чать, не муха, рукой не ухватишь!

– Ну что, зассыхи, отсиделись, подсушились, а теперь оправдывайте доверие Родины! А ну, пошли!

Да где там пошли – трое тюфяками безжизненными в воронку свалились. Да здесь нас пристрели, товарищ командир, никуда мы не пойдём! Да не мотай пистолетом перед нашими мордами! Не видишь, что ли, обоссанные мы, уйди от греха подальше! Ну вот, видишь, кабы нам пример не казал, то до смерти папироску успел бы выкурить, а так, чего ж куреву пропадать, мы за тебя докурим.

Вот так дотемна и досиделись, а там, прячась за каждой кочкой и в каждой воронке, полтора десятка человек – всё, что осталось от полностью укомплектованной роты – ползком до своих. А оружия назад и того меньше приволокли. Хоть бы покормили, сволочи. Чего выстроили да пугалки свои нам в рожи орёте? Пулемёты всё равно погромче будут. Да и не боимся мы ваших расстрелов, нам всё одно где помирать: завтра ли в открытом поле, либо здесь под деревом. Это как поглядеть, здесь оно даже предпочтительней будет: жрать уже не надо будет, курить тоже – а это плюс, а то так потянуть хочется, что аж свербит. Да и оставят в живых – так портки замывать придётся, стыдухи не оберёшься. А там ночь трястись в мокром исподнем, да опять в атаку на убой. Ведь чего сегодня зазря под пули немецкие гнали? Ни на сантиметр не продвинулись, а народу уйму положили. Это ж только с нашей роты такой недобор, а сколько этих рот здесь было, вон, полковник небритый с серым лицом знает, больше некому.

– Вы трусы! Вы недостойны высокого звания красноармейца! Вы опозорили нас перед товарищем Сталиным! Что мы теперь ему скажем?

– Да пошёл он на хер, твой товарищ Сталин! И ты тоже пошёл! Что ж вы нас как скот на убой, без прикрытия! Вон сколько наших ни за чих полегло!



– Ма-а-а-алчать! Сукины дети! Да я вас сейчас всех под расстрел! Да я вас!

Ну что, что ты нас? Ты думал, что снаряды только по нашу душу летают? Ан нет, по твою тоже прилетел, аккурат как ты чужие решил к Господу Богу отправить. Значит, есть он там наверху, раз бесчинства такого не допустил. Вот и смотри теперь в небо. А бог пусть на рожу твою небритую полюбуется.

Вот незадача, особист цел остался. Ну этот за товарища Сталина любого на немецкий крест порвёт! Выстроился со своими опричниками, что Малюта Скуратов. Нет, не летит ещё один шальной, что ж вы, немчура, на снарядах экономите? Нет бы и этих прихватить на господне довольствие. Ох, сейчас зверствовать начнут! Мало им крови, что немцы нам попускали, так и этим не терпится.

– Кто?! Кто, суки, на товарища Сталина такое сказал? Выходи, мать-перемать, на месте расстреляю!

Ага, прям помчались. Твоя работа, иди сам и ищи, кто кричал. Ничего не знаю, ничего не слышал, а если б слышал, то сам бы за товарища Сталина! Вот ей-ей! Нашёл упырь, кого расстрелять. Чей взгляд не глянулся, того и к стенке. Да и то, не мог же он слова такие про товарища Сталина безнаказанными оставить. Надо ж хоть кого-то расстрелять, а то, не ровён час, свои же и донесут, что, мол, за товарища Сталина не вступился, самого к стенке и определят. Ты это, извини нас, братишка. Завтра встретимся, чего сейчас разбираться, кто и что кричал. Отдыхай, а мы пойдём пайку солдатскую получим, а если нальют нам наркомовские, то помянем тебя добрым словом.

Тихо, ночью немец тоже отдыха хочет, потому зря и не стреляет. И наши пушки молчат. Артиллерист, он тоже человек, ему тоже поесть, попить, поспать треба. Завтра и навоюемся, а пока стучат ложки о котелки. Говорить неохота, всё и так ясно, а портки – да плевать на них, к утру сами просохнут, а не просохнут, так мы друг друга уже видели. А сейчас притулиться где-нибудь да поспать, пока в животе после каши тепло. Ну чего ты орёшь, какое оружие чистить? Вот сволочь, так и не даёт спать. Да что там чистить, старшина же сказал зря не палить, вот мы и не стреляли совсем. Ёшкин кот! Правы вы, товарищ лейтенант, ей-богу правы! Да кто ж думал, что она такая грязная? Зараз почистим, не извольте сумлеваться! Ну всё, дочистили, посты выставили, теперь спать.

Вода какая тёплая и небо красное! Это закат такой? Везёт же людям: и море им тёплое, и закат красивый. Перекреститься, да в воду – и саженками вперёд, а устанешь – так греби по-собачьи. Либо перевернись на спину, да руки-ноги раскинь и отдыхай, на волнах качайся. Не надо меня за руки, товарищ особист, ей-богу, не буду больше креститься! Не топите меня, я ещё пригожусь! Я могу завтра за товарища Сталина умереть! Ей-богу! Есть не говорить «ей-богу». Да что ж вы, товарищ особист, Матерь Божью так склоняете? Есть проснуться!

Господи, да неужель такое небо синее бывает, красота-то какая! Так бы и смотрел! Только солдату по нужде надо сбегать, не будешь же у себя под ногами безобразия разводить. А там и умыться-побриться, хоть потом и в атаку да к Господу Богу на свидание, но бритым всё одно приятнее. Каша вчерашняя, что с ужина, осталась? Сразу бы сказали, вчера б ещё по миске, зато сегодня бы на полчаса больше поспали. Повара, суки ленивые, хари отъели! Конечно, вчера столько народа полегло, каша осталась, не будут же они её выбрасывать, спасибо хоть подогрели. Где ж вы дрянь такую варить научились? Вчера с голодухи всё смели, а сегодня вкусовые ощущения вернулись, соли им мало да крупы. Жидкая, говоришь? А штаны у тебя какие? Вот то-то и оно, жри, да не перебирай!

Опять особист прибыл, неуж вчера крови не допил? И политрук с ним, шепчутся, задумали чего? Да хрен с ними, всё одно скоро в атаку. Что от их пуль, что от немецких, что от заградотрядовских… Как они вообще дали вчера к своим вернуться?

Из пяти рот одну неполную укомплектовали, что такой ротой сделать можно супротив пулемётов? Немцу работы на пять минут, чтоб всех в окрошку. А заградотряд поможет – так и за три вместе управятся. Нет, не гонят в атаку, ага, пополнения ждём, а пока собрание. Говорят, можно в партию заявление написать, а кто в бою себя хорошо покажет, того и примут. Нет уж, дудки, на тот свет ежели крещёный, то лучше беспартийным, так-то оно надёжней будет.