Соблазнение Аида (ЛП)

— Словно съел плохой гранат.

Они рассмеялись и вместе пошли к замку. Персефона исцелялась с каждым шагом. Сила внутри нее бежала в ранах, успокаивала все, что было порвано и растянуто, пока ребенок покидал ее. Она будет в порядке через несколько часов, может, с ихором, бегущим по ее венам.

Персефона жалела человеческих женщин, которые исцелялись не так быстро. Она жалела женщин-титанов, которые рождали тысячу детей, хотя не понимала, зачем они вообще хотели еще.

Они добрались до замка, Геката удержала ее, когда она пошатнулась.

— Полегче, — сказала Геката. — Еще несколько шагов, моя королева.

Она остановилась и протянула ладонь в крови. Она осторожно коснулась щеки Гекаты.

— Спасибо, — ее голос звенел искренностью. — Спасибо за все, что ты сделала, подруга. Моя дорогая подруга.

Глаза Гекаты наполнились слезами, она резко кивнула.

— Идем, моя королева. Покажем твоему мужу новую дочь.

ГЛАВА 43

Геката сказала ему, что ребенок рождался, и Аид, к его недовольству, застыл. Тысяча мыслей крутилась в его голове, и он не помнил, как двигаться.

Персефона рожала ребенка.

Он вот-вот узнает, был это сын или дочь.

Он мог потерять ее. Хоть он знал, что богиня не могла умереть от родов, они были крепче этого, он видел смертных, приходящих в Царство мертвых после родов. Он видел, какими сломанными были их тела. Он думал, что понимал их боль.

Но осознал, что не мог понять их боль. Ужасы их искаженного тела, которое выпустило ребенка. Хуже было то, что его жена делала это одна и без него.

Он расхаживал в их покоях, ожидая их возвращения. Геката сказала, что пойдет за королевой и поможет ей вернуться в замок. Он должен был доверять ей, что она вернет Персефону целой. Он должен был знать, что она была в порядке.

Его сердце истекало кровью из-за того, что он не был с ней. Он представлял все романтично. Он держал бы ее в своих руках, пока она рожала, и, пока она тяжело дышала, он шептал бы ей слова поддержки на ухо. Это было бы без боли для нее. Король Царства мертвых обеспечил бы это.

Но она была одна.

И ей было больно.

Она нуждалась в помощи, а он и не знал.

Его стошнит, если он продолжит тревожиться. В дверь постучали, и он вскочил так быстро, что нога врезалась в столбик кровати, он пошатнулся. Он распахнул дверь, прижался к раме и посмотрел на женщину, ждущую его на другой стороне.

Аид уже считал жену красивой. Он знал каждый дюйм ее каштановых волос и красоту ее лица. Он знал, как ее ресницы трепетали, как она морщила нос, когда злилась. Он знал, как выглядело ее лицо в счастье, печали и прочем.

Но он не видел ее такой красивой, как сейчас. Она стояла перед ним с ребенком на руках, красная ткань укутывала обеих.

— Моя королева, — его голос разнесся эхом по комнате. — Ты вернулась.

— И принесла подарок, — она подняла малышку, чтобы он увидел лицо ребенка. — У тебя дочь, Аид.

Его колени ослабели. Он сжал дверную раму, надеясь, что не упадет, ведь он не чувствовал ноги.

— Дочь? — прохрипел он.

— Десять пальчиков рук, десять пальчиков ног, и голова с волосами как у тебя, — она приподняла бровь и посмотрела на комнату за ним. — Мы можем войти, или ты заставишь нас с ней тут стоять?

Он встрепенулся. Как глупо он заставил ее стоять, когда мог подержать ребенка. Аид взял дочь, а потом притянул жену в спальню за собой. Он не знал, стояла ли Геката снаружи. Он видел только свою красивую жену, которая сделала ему самый ценный подарок.

Говоря себе дышать, Аид сел на край кровати с ребенком на руках.

— Посмотри на нее, — прошептал он. Аид коснулся пальцем ее лба, погладил идеальные щеки. — Она такая красивая. Как ее мама.

— О, тихо ты, — рассмеялась Персефона. Она скривилась, садясь рядом с ним, и это он заметил. — Ты мне льстишь.

— Тебе все еще больно? — он нахмурился, разрываясь между чудом, которое они создали, и заботой о своей жене.

— Немного.

Он щелкнул пальцами, и ванна появилась в другой части комнаты. Он тут же наполнил ее горячей водой, чтобы ей было тепло и уютно, пока он заботился о ребенке.

Аид встал, протянул руку, чтобы помочь ей, придерживая дочь другой рукой.

— Тебе нужно в ванну. Нужно было подготовить ее еще до твоего прибытия.

Она тихо рассмеялась.

— Ты создал ее за пару секунд.

Может, но ему казалось, что он должен был подготовиться. Он просто сидел тут, ждал ее возвращения, когда он мог готовиться к появлению его девочек.

Его девочек.

Он радостно вздохнул, призвал маленькую ванну для ребенка.

— Давай помоем и ее.

Пока Персефона устраивалась в горячей воды, он неспешно омывал их малышку. Ребенок вел себя хорошо, но он заметил странную печаль в глазах его дочери. Она видела слишком много. Сила в ней уже состарила дух в ее теле.

О детях богов ходила легенда. Хоть олимпийцы родились полностью сформированными, их дети рождались малышами. Но в крохотном теле было существо, которое знало и видело больше ребенка. Она уже была богиней, уже знала невозможное.

Он гадал, что она видела в нем. Подходящего отца? Мужчину, который позаботится о ней любой ценой? Или она видела испуганного мужчину, который не знал, что делал?

— Аид? — позвала Персефона.

Он ополоснул дочь еще раз и укутал в полотенце.

— Думаю, она спит.

— Я еще не слышала такого тихого ребенка.

— Может, потому что она не ребенок, — сказал он. — Сила в ней… как-то кажется знакомой.

Персефона подняла руку на край ванны. Длинные и изящные мышцы ее руки вызвали жар в его груди. Жар был скорее надеждой, чем физическим влечением.

Она улыбнулась, будто знала, какие мысли крутились в его голове.

— Геката сказала, что дочь как она.

Кровь отлила от его лица.

— Что, прости?

— Богиня луны, как она сказала. Редкая.

— Очень, — гора Олимп, что они создали? Их дочь будет сильнее многих, и она сможет убить весь пантеон, если захочет.

Он посмотрел на дочь и шумно вдохнул. Что им делать с такой девочкой? Пожалуй, хорошо, что она родилась в Царстве мертвых. Так он знал, что она будет в безопасности.

Танатос сказал, что им нужно найти кровать для ребенка. Но это была его дочь, и он только получил ее. Аид не мог спать далеко от нее.

Малышка зевнула, и он опустил ее на центре своей кровати, где они могли лечь все вместе.

Его дочь зевнула во второй раз, устроилась удобнее, словно знала, что от нее ждали. Спать. Расслабиться. Дать ее родителям обсудить события дня.

Он повернулся к Персефоне, присоединился к ней у ванны, качая головой.

— Дети богов странные. Я забыл это.

— Она ведет себя не как смертный ребенок, да? — Персефона склонилась над краем ванны, посмотрела на дочь и опустилась в воду. — Она ни звука не издала. И не говорит.

— Заговорит, когда будет готова, — он опустился на колени у ванны, водил пальцами в красной воде. — Уверен, ее слова удивят нас. Ты видела силу в ее глазах?

— Как у Гекаты. Неуютная сила, от которой проступает дрожь, но я хочу такую силу для нее, чтобы она могла защититься. Если понадобится.

Он не мог представить, чтобы ей нужно было защищаться, но случиться могло всякое. Он обхватил ладонями лицо Персефоны.

— Было ужасно?

— Нет, — она покачала головой. — Было неприятно, но терпимо. Но вряд ли я захочу это повторить.

Он это понимал. Он накрутил прядь ее волос на палец, а потом отпустил ее, и прядь упала на ее плечо.

— Нам не нужно переживать из-за этого, любимая. Я не говорил тебе, но считал себя бесплодным. У меня не было детей ни с кем до тебя, и я невольно думаю, что это была судьба.

Персефона опустила ладонь на его предплечье, стала гладить кожу там, успокаивая.

— И я так думаю. Но мы же не можем звать дочь «она». Нужно дать ей имя.

Имя? Он должен был подумать об этом. Он все время думал, что это был мальчик, придумал сильные имена, которые отражали бы мощь сына. Но ему даровали дочь.