Соблазнение Аида (ЛП)

— Конечно, она тебе понравилась, Дидона. Она была девочкой, страдающей по старшему мужчине. Она такая, как ты.

Дух замерцал и пропал из виду. Дидона вернулась к корням своего дерева зализывать раны от слов. Он видел, как они ее ударили, пронзили ее душу, оставили дыры в ткани ее существования.

Духи были уязвимее людей. Физический щит от эмоциональных ран, какой был у них при жизни, пропадал в Царстве мертвых, и даже слова могли ранить.

Он гневно повернулся к Минте, огонь пылал в его глазах.

— Чего ты хочешь? Это было жестоко.

Она прислонялась к дереву, гибкая, соблазнительная. Она была когда-то для него красивой, но теперь он видел женщину, которая хотела порвать всех на своем пути. И все стояли на пути Минты.

Она была в черном одеянии, но ткань едва скрывала кожу, просвечивая. Она шагнула к нему, и ткань сползла с правого плеча, оголяя для него грудь.

— Никто не узнает, — сказала она. — Дидона никому не скажет.

— Не важно, знает ли кто-то, что ты была жестока, — буркнул он. — Ты не должна так делать.

— Почему? Они уже мертвы.

Тут и была их главная проблема. Она смотрела на мертвых лишь так. Мертвые. Смертные не были интересными, если они не играли роль в ее жизни. Умершие не могли ничего, кроме как быть мертвыми.

— Ты никогда не понимала нашу цель тут, — сказал он. Аид протянул руку и коснулся следа души Дидоны. — Мы должны делать их пребывание тут легче.

— А почему нам не хотеть себе жизнь легче? — она шагнула слишком близко, прижала ладонь к его груди. Погладила его мышцы, вонзила ногти. — Знаю, ты страдал с тех пор, как жена бросила тебя. Как ужасно, что женщина оставила такого великого мужчину.

— Она не бросала меня, — Аид гадал, куда клонила Минта. Она всегда все делала не просто так…

— Аид, — Минта шагнула ближе, прижалась грудью к его груди, перебивая его мысли. — Она бросила тебя. Мы все это видели. Она могла остаться, если бы хотела, и ты даже предложил титанов за нее, но она не приняла это. Она явно хотела уйти.

Слова пробрались в его разум, задели ту часть, где он переживал, что Персефона ушла, потому что хотела. Потому что не хотела быть с ним.

Но он должен был верить, что она так не поступила бы с ним. Не после всего, что они пережили вместе.

И с каких пор он стал доверять Минте? Она не переживала за него. Не хотела для него лучшего. Так что эти слова не были правдой, они шли вразрез с тем, что построили они с Персефоной. Их отношения были не сильнее титана, но Аид знал, когда видел хорошую женщину.

Минта была не такой.

Он отошел от нее, поднял руку, мешая ей последовать за ним.

— Хватит. Я знаю, что ты пытаешься сделать.

— Что я пытаюсь? — она нахмурилась и поджала губы. — Я ничего не пытаюсь, Аид. Я просто поддерживаю тебя, а эта женщина разбивает твое сердце.

— Разбивает мое сердце? — Аид едва мог поверить в ее слова. Она думала, что он стоял бы тут и слушал, как она плохо говорит о Персефоне? Она думала, что он поверит хотя бы одному ядовитому слову? — Она убрала меланхолию из моей жизни, которой я окружил себя. Я доверяю ей. Я знаю, что она вернется ко мне. Ко всем нам.

Милое лицо Минты исказил гнев.

— Ты высокого о ней мнения, Аид, но она не любит тебя. Не могла. Можешь отрицать, сколько хочешь, но удовлетворить тебя могу только я.

Она ушла, и Аид понял, что проблем у него было больше, чем он представлял.

— О, Персефона, — пробормотал он. — Когда ты вернешься домой?

ГЛАВА 36

Как долго она была тут? Казалось, Персефона была с матерью месяцами, хотя она знала, что прошло лишь несколько недель. Она не знала, как собиралась прожить полгода вдали от дома, без Аида рядом.

Каждый день тянулся как неделя. Ей было ужасно скучно, и она не могла представить, как делала это каждый день до этого. Почему она не понимала, как тут было скучно?

Персефона просыпалась, говорила с нимфами, бродила по полям, вливая немного магии в них. И все. Тут не было никого, кроме скучных нимф, среди которых не было Кианы. Ее мать не слушала ее варианты, особенно теперь, когда она выбрала Царство мертвых своим домом.

Она снова бродила по полям, пшеница касалась ее ног, пока она шла среди волн. Может, она снова поговорит с Кианой сегодня.

Персефона по привычке приходила к реке и все рассказывала подруге. Все о Царстве мертвых и своей новой жизни. Она говорила обо всем новом и чудесном, что видела. О мягкости Аида с ней. О доброте народа там.

Она рассказала о Минте, как ее злила нимфа. Персефона даже рассказала Киане, как скучала по ее голосу, и что она надеялась, что океанида еще вернется в свой истинный облик.

Однажды. Она надеялась.

— Персефона! — позвала Деметра, появившись посреди поля, шагая к ней. — Прошу, иди сюда!

Ее мать теперь хотя бы звала ее правильным именем. Она не ожидала, что Деметра примет изменения. Не это имя она дала дочери, потому оно было неправильным. Но Деметра удивила ее.

Может, ее мать все-таки росла.

Персефона могла лишь надеяться.

Она шла по полям к матери, надеясь, что не произошло ничего плохого. Деметра порой хотела, чтобы она делала то же, что и раньше. Но в этот раз все было другим.

Деметра улыбалась. Не усмехалась.

Было что-то хорошее? Или очень плохое?

Она взяла себя в руки и остановилась перед матерью.

— Что такое?

— Смертные позвали нас на их церемонию в нашу честь, — Деметра взмахнула рукой. — Я подумала, что тебе будет интересно увидеть, как смертные поклоняются своим богиням. Ведь твое имя тоже есть в их молитвах.

Она становилась сильнее, пока была тут. Персефона думала, что это было от солнца и множества растений вокруг, но, может, смертные услышали, что она вернулась в их мир, что ее можно призвать.

Она взвесила свои варианты. Остаться тут, одной, скучать, но проявить свое мнение матери. Или пойти с Деметрой и посмотреть, что делали смертные. И как они поклонялись королеве Царства мертвых.

Она собиралась выбрать последнее.

— Ладно, — она вздохнула. — Давай посмотрим на поклонение смертных.

Ее мать радостно хлопнула в ладоши.

— Идеально! Ты слышала о фестивале? Ты будешь в восторге от того, что они делают. Это идеальное сочетание того, что мы обе любим.

— Я не слышала о фестивале, — это было больше, чем просто поклонение. Целый фестиваль в честь нее и Деметры? — Кто участвует? Мужчины?

Если Пирифой был так одержим ею, но Персефона ожидала, что на фестивале будут мужчины. Ее мать всегда интересовала мужчин. Хотя урожай символизировал материнство, это была работа, которую выполняли тяжелым трудом мужчины.

— Нет! Это самое чудесное. У меня еще не было женского фестиваля в мою честь, но теперь он есть, — от ее потрясенного взгляда Деметра пожала плечами. — Видимо, мать, замораживающая мир, чтобы вернуть дочь, вызвала у людей особые чувства.

Да, ведь ее мать потому это и сделала. А не из-за того, что ей не нравилось, что ее кто-то одолел.

Персефона не стала говорить об этом.

— Как он называется? — спросила она, следуя за матерью к храму.

— Тесмофория, — ответила Деметра. — Разве не милое слово?

Красивое, но от этого Персефоне было не по себе. Она переживала, что люди выдумали то, что она сказала им делать. Скорее всего, какой-то человек сказал им исполнять странные ритуалы.

— Да, — ответила она, хоть во рту была горечь. — Милое слово. Что именно они делают?

— Я не знаю детали, но женщины воздерживаются от секса с мужьями девять дней, — глаза Деметры радостно вспыхнули. — Они спят в разных домах, едят чеснок так сильно, что потеют им, даже пьют экстракт сирени, чтобы скорее наступили месячные. Разве не мило?

Звучало неприятно. Но эти женщины хотя бы проводили ритуал вместе. Они создавали место для себя в мире, где это было редкостью.

Персефона приподняла бровь.

— Без мужчин… серьезно?

— Без мужчин.

Это было интересно. Можно было и посетить этих женщин. Как они получили время друг с другом раз в году, и ни один мужчина не спорил?