Соблазнение Аида (ЛП)

— Ладно, — буркнул он. — Если ты идешь, пожалуй, я справлюсь.

— Как мило! — Гермес хлопнул в ладоши, крылья на его сандалиях затрепетали. — Я сообщу Зевсу, что ты будешь. Он обрадуется.

— Не обрадуется, — Аид посмотрел на брата с укором. — Ты знаешь, такой порядок никого из нас не радует. Он не хочет, чтобы я был тут. Я не хочу быть тут. Но все ожидают от меня этого, иначе будут болтать. И плохо болтать.

— Ах, да, эго Зевса всегда нужно радовать.

Гермес был одним из нескольких богов, которые могли выжить после таких слов. Но Аид приготовился к тому, что молния пробьет небо Царства мертвых.

Когда ничто не полетело к ним, он решил, что Зевс не слушал. Странно. Он всегда слушал разговоры, когда посылал кого-то в Царство мертвых. Ему нравилось знать, что Аид злился.

Так жилось с братом. Зевс не оставлял его одного.

Ворча под нос, он махнул ладонью на Гермеса.

— Эго или нет, но я не жду встречи с семьей.

— Как и я, брат. Но нам нужно веселить тех, кто не хочет нас там, — Гермес стукнул пятками и взлетел, будто ангел. — Не опаздывай в этот раз.

Его брат улетел, пропал мгновенно. Жаль, Аид так не мог. Он мог, но был без крылатой обуви, которая носила Гермеса по небу.

Аид прорывал землю, когда ему нужно было попасть в мир смертных. Как крыса. Как слепой крот, желающий увидеть солнце еще раз. Но крысы вызывали у людей отвращение, и он вызывал у них отвращение.

Влажный нос прижался к его ладони. А другой — к его запястью.

Он опустился на колени, запустил ладони в шерсть на шее Цербера.

— Малыш, я буду в порядке. Ты знаешь, как с богами. Они просто хотят увидеть мое лицо и убедиться, что я еще жив.

Цербер влажно фыркнул и прижался оставшимся носом к шее Аида.

Хоть кто-то был ему рад. Даже если его семья позвала его только для спектакля, чтобы увидеть владыку Царства смертных, он всегда будет со своим народом тут.

И с хорошим псом.

Хороший пес мог сильно порадовать.

Он встал и решил закончить прогулку по черному песку пляжа.

— Хорошо. Думаю, нам нужно готовиться.

Он свистнул Церберу, чтобы тот шел с ним, и они направились домой.

ГЛАВА 3

Кора смотрела на золотые врата Олимпа, едва дыша. Они были невероятно красивыми. Глаза болели от их вида.

Или от того, что они, наконец, стояли перед Олимпом. Она только сюда хотела попасть с детства. В место, о котором рассказывала мама. Даже нимфы и наяды постоянно говорили о нем. Что весь город был из золота. Что боги опускали тут головы, и у каждого из двенадцати изначальных олимпийцев было индивидуальное место.

Она сжала ладони перед сердцем и старалась выглядеть так, словно тут было ее место. Она не знала, как вписаться, когда ее одеяние было простым бежевым шелком смертных. Ее гиматий был с золотыми нитями, но это не могло сравниться с одеждой богов.

Облака двигались у основания сплетенных арок. Казалось, что она вот-вот ступит на небо.

Ее мама тихо вздохнула рядом с ней.

— Кора, закрой рот. Ты богиня, помнишь? Не смертный ребенок, не знающий об этом месте.

Гнев загорелся от слов ее матери. Она хотела парировать, что жила все время как смертная. Она была чуть выше нимфы, благодаря усиленной защите ее матери. А какая нимфа бывала на Олимпе?

Они прошли к вратам, Кора вела спор в голове. Она сказала бы матери, что должна была давно побывать тут. Она должна была увидеть золотые врата раньше, и она должна была знать, как выглядело место ее матери.

Она должна была уже знать Аполлона! Может, они влюбились бы друг в друга, и нимфы не хихикали бы из-за того, что ее еще не целовали. Ей были века, а она даже смертного парня не поцеловала?

Врата открылись беззвучно. Деметра подняла ногу, и Кора повторила за ней. Притяжение потянуло ее вперед, и они уже были не перед вратами. Они оказались на вершине горы, где на мили видно было только облака.

Кора протерла глаза. Появилась беседка с золотыми столами, где было больше еды, чем она хоть раз видела в одной комнате. Миски, полные нектара, стекающего из них золотыми реками на пол. Кусочки блестящей желтой амброзии лежали рядом, избранная еда олимпийцев укрепляла их бессмертие.

Боги расхаживали там с золотыми кубками в руках и в лучших нарядах. И они потрясали.

Деметра поправила свой простой пеплос и снова тяжко вздохнула.

— У меня дело к Гере. Ты помнишь правила?

Конечно, она помнила. Ее мама вбила их в ее голову сто раз перед тем, как они пришли сюда. Она не могла забыть их, даже если бы попыталась. Кора решительно кивнула.

— Да, мама.

— Не говори ни с кем без меня, — Деметра указала на нее. — И поищи скорее Артемиду. Она проследит, чтобы у тебя не было проблем.

— У меня не будет проблем, мама. Обещаю.

Деметра окинула ее взглядом, не впечатленная.

— Сомневаюсь, Кора. Это твой единственный шанс доказать мне, что ты достаточно взрослая, чтобы быть тут. Не сможешь придерживаться правил, больше на Олимп не вернешься. Это ясно?

Кора ощутила, как кровь отлила от ее лица. Она уже хотела вернуться. Она не хотела уходить.

Подавив страх, она ответила:

— Да, мама.

Ее мать прошла сквозь толпу, высоко держа золотую голову, ее красивые плечи были гордо расправлены. Жаль, Кора не могла идти так же уверенно, как Деметра. Она была богиней, которой смертные поклонялись каждый день. Другие боги должны были кланяться перед ней.

Кора же ощущала себя маленькой грязной девочкой, которая все еще тянула маму за юбку.

Вдруг оставшись одна среди самых сильных богов и богинь, она поняла, какой чумазой она была. Кора поправила пеплос, укутала плотнее гиматием плечи, гадая, что делать.

Белые колонны замка Зевса выглядели чисто, сияли от света. Она не могла прильнуть к такой, ведь оставила бы грязь. И она не могла пройти к столу и взять бокал нектара. Мать убьет ее, если она выпьет что-то настолько крепкое. Облака вокруг нее вдруг стали отражать солнце слишком ярко для ее глаз. Черный мраморный пол стал зеркалом, показывал то, что ей тут не было места.

Тяжело дыша, она не заметила, что кто-то подошел к ней, пока ладонь не легла на ее плечо.

Она развернулась с резким вдохом и прижала ладонь к сердцу, узнав, кто это был.

— Артемида! Ты меня напугала.

Богиня охоты была одной из милейших женщин среди тех, кого Кора знала. Это включало богинь за ней. Но, может, так было, потому что, пока они были сияющими и чудесными в своем облике, Артемида была мечом, готовым ударить.

Она была в мужском хитоне из изумрудной ткани. Он был соединен на ее плече золотой брошью в форме оленя. Ткань кончалась над ее коленями, и сандалии на шнурках указывали, какими сильными были ее ноги. Длинные кудри шоколадного цвета обрамляли ее квадратную челюсть и лицо. Солнце ласкало пряди, пока она двигалась.

Кора была рада видеть подругу.

Артемида улыбнулась.

— Я тебя напугала?

— Любой напугал бы меня тут. Посмотри на всех этих богов, — Кора убрала прядь волос за ухо. — Я ощущаю себя жалко рядом с ними.

— Что ж, — Артемида посмотрела на ее одежду и показала язык. — Твоя мама не оказала тебе чести, нарядив тебя в этот пеплос. Чем она думала? Ты впервые на Олимпе!

Они обе знали, о чем думала Деметра. Она не хотела, чтобы кто-нибудь разглядывал ее дочь, и она, скорее всего, преуспела.

Кора вздохнула и вытянула руки по бокам.

— Я не уверена, но… Она выбрала этот наряд.

— Нимфы хотя бы сделали тебя милой, — Артемида коснулась щеки Коры, погладила ее мягкую кожу. — Ты прекрасна, Кора. Уголь хорошо подчеркивает твои красивые зеленые глаза.

Покраснев сильнее, чем стоило, Кора отпрянула на шаг от подруги. Артемида бывала порой… такой. Слишком близкой с женщинами. Кора редко была против, но порой блеск в глазах Артемиды становился слишком сильным.

Она не хотела никому навредить. Силы Коры были не для этого, хотя порой они кричали о… мести? Она не знала.

Она знала лишь, что не могла никому навредить. Кора была богиней урожая, как ее мать. Она заставляла растения цвести и плодоносить. Она давала еду нуждающимся людям. И все.