Страница 93 из 157
«Как и ожидалось», — тихо хмыкнул внутренний голос.
Из приоткрытой двери неприятно пахнуло смесью застарелых и свежих запахов крови, мочи, спермы и ещё какой-то гадости, а приглушённое мычание, ритмичные звуки шлепков и гыгыканье бандитов стали значительно яснее.
Укрывшись за спиной своего проводника от мимолётного взгляда, хех, помощника главного насильника, который отвлёкся от увлекательного процесса придерживания девичьей ножки, вхожу в помещение вслед за ним, дабы разглядеть происходящее повнимательнее.
Картина перед глазами предстала достаточно тривиальная: трое мужчин насиловали девушку с кляпом во рту, вернее «трудился» один, а ещё двое смотрели на происходящее, удерживая ей ноги. Руки насилуемой оказались скованы и прикреплены к ржавой проушине в стене. Немного смутило странное извращение — держать девушке ноги и смотреть, как трудится третий, но мне не до мозговых завихрений пока-ещё-не-трупов. Хотя чувство брезгливости они во мне пробудили: даже исключая амбре (они её что, ещё и обоссали?), сношать девицу, в которой до тебя побывало энное количество предшественников без презервативов и оставило там свои, хм, следы — как минимум противно.
Впрочем, учитывая поведение моего невольного проводника, который, едва войдя, полез рукой в штаны, очевидно собираясь размять хозяйство перед тем, как очередь дойдёт до него — у них тут целая секта извращенцев. Да и чего ждать от разбойничьих отбросов? Мне доводилось лицезреть последствия и куда более безумных забав, эти-то хотя бы (пока?) развлекаются без гурятины.
А вот тот факт, что насильники-извращенцы старались соблюдать звуковую маскировку, заткнув девушке рот и не комментируя действо во всю глотку, смогло легонько колыхнуть интерес. Чего это они опасаются? Надо будет расспросить жертву, если она в адеквате, или одного из мертвецов, если нет. Хотя лучше, конечно, вариант с жертвой. В том, насколько «качественные» выходят языки из здешнего контингента, я уже более чем убедилась.
Но, пожалуй, пора привлечь к себе внимание. У бедной девушки и так, кроме физических травм, вероятно, хватает и моральных, не думаю, что стоит добавлять к этому эпизод с отрубанием головы пыхтящего над ней мужчины.
…Хотя получилось бы смешно — насильник, который вместо семени излился струёй крови, толчками выходящей из обрубка шеи — хи-хи-хи, разве не прекрасный финал для этой тёмной и грязной эротической сцены?
Мысленно шугнув расшалившихся мозговых тараканов, обнажаю катану. Три укола под затылок и проводник вместе с помощниками насильника валятся наземь, а сам насильник отвлекается от процесса, чтобы оценить резко изменившуюся обстановку. Дождавшись пока он, лихорадочно подтягивая штаны и нащупывая оружие, отскочит от пнувшей его девушки, убиваю и его.
— Привет! Ты как, в состоянии нормально мыслить?
— М-м-м!!! — сквозь кляп ответила девушка, которая, судя по эмоциональному фону, сохранила некоторую часть здравомыслия. Но внушить будущей собеседнице дополнительное спокойствие с помощью деэмпатии и духовного давления всё равно не помешает.
— Кричать и делать глупости не будешь? Не хотелось бы будоражить местных хозяев раньше времени.
— М-м! — на этот раз мычание оказалось тише, несло с собой отрицание и сопровождалось мотанием головы.
— Моргни два раза, если будешь вести себя тихо, — сделала я последнюю проверку на способность пленницы адекватно понимать чужие слова и действовать сообразно услышанному.
Девушка моргнула. Дважды.
— Учти: будешь шуметь или раздражать меня своим рёвом — заткну кляп обратно и снова прикую, — ещё одно предупреждение на всякий случай.
Эмпатия донесла до меня вспышку злости, которая затмила подавленные предыдущим воздействием остатки боли и отчаяния. Правда, и лучик радостной надежды на освобождение тоже несколько померк. Ну и правильно: не хватало ещё дождаться того, что эта грязнуля бросится обниматься и счастливо реветь, уткнувшись в скромную грудь героической спасительницы.
Я всё-таки служу в Отряде Убийц, а не пункте психологической помощи.
Взмахнув катаной, разрубаю сковывающее её кисти подобие наручников. Скатившись с лежанки, пленница сначала упала на четвереньки, а потом, сев, стала с остервенением срывать с головы завязки кляпа.
Стоит сказать пару слов о внешности несчастной жертвы секты бандитов-извращенцев. Несмотря на не самое презентабельное состояние, из-за которого мне, если честно, не хотелось к ней прикасаться без сильной на то необходимости, фигурка и правильные черты лица, на удивление не слишком пострадавшего от побоев, указывали на то, что в лучшие времена девицу заслуженно называли как минимум симпатичной.
— Кха-кха, тьфу, — начала отплёвываться жертва насилия, наконец избавившаяся от кляпа. — Мгх-буэ, — девушку вытошнило, не слишком обильно: постояльцев камер явно не баловали трёхразовым питанием. На витающем в помещении амбре новая нотка тоже не слишком отразилась, скорее уж, просто утонула в нём.
— Твари-твари-твари-ненавижу… — поднявшись на ноги, девушка оглядела себя и, продолжая шипеть нечто ругательно-неразборчивое, сорвала с тела драные, мокрые и заляпанные чем-то подозрительным тряпки. Из её глаз обильно текли злые слёзы.
Избавившись от мерзкого тряпья, тихо всхлипнув, голая пленница взяла нож одного из бандитов и, отхватив рукав небрежно брошенного в углу плаща — явно имущество кого-то из распалившихся насильников — двинулась с этой тряпкой к ведру с водой. Мылась девушка тщательно и в чём-то даже яростно, с силой оттирая всю замеченную грязь.
Когда освобождённая узница избавилась от основных следов былого поругания, набросила на плечи другой плащ и начала всхлипывать заметно активнее, отвлекаю её своим вопросом:
— Извиняюсь за бестактность, но не подскажешь — кто ты и чем привлекла внимание этих отбросов, таящихся от других?
В ответ на непонимающий взгляд поясняю:
— Обычно подобная публика любит громко куражиться.
— Н-не знаю… Мерзкая преступная грязь! Всех, вс-сех по крестам развешу! Нет, по колам рассадить. Тонким, чтобы подольше мучились… И… стой, ты… тебя не отец послал?! — вскинула голову отвлёкшаяся от рефлексии девушка.
— Нет. А он мог послать кого-то вроде меня?
«И почему мне эта ситуация что-то напоминает? — мысленно хмыкнула я, вспомнив обстоятельства знакомства с Эрис, которая, кажется, так и не поняла, что вот примерно таким и заканчивается встреча симпатичной одинокой девушки с парочкой «мачо» без тормозов и моральных принципов. — Как она сейчас, интересно?»
— Мог, наверное… Нет, точно послал! — тем временем ответила новая знакомая. — Я — Амалия Ламерти — капитан дорожной стражи, а мой отец — Терентий Ламерти — глава полиции Рашта! Он точно бросил на мои поиски своих лучших людей!
И уже тише, со всхлипом:
— Только они не успели.
— Так ты заложница? — это объясняло причины той пародии на скрытность, что устроили похотливые бандиты.
Однако отсутствие охраны, отваживающей подобную публику, казалось странным. Или после получения неких уступок и/или денег заложницу предполагалось устранить? Тогда странно выглядит уже скрытность. Чего таиться, развлекаясь с будущим трупом?
Расспрашивать мертвецов не пришлось. Дальнейший разговор с девушкой помог разобраться с возникшими вопросами без этого. Насильники и являлись охранниками. Также у двоих из них имелись счёты к отцу девушки. И надо же так случиться, что главарь банды имел неосторожность упомянуть о возникших затруднениях в переговорах с неуступчивым полицейским, который не спешил прогибаться под требования похитителей. Выпив, охраннички решили, что нехорошего человека надо проучить; а так как самого главполицейского под рукой не имелось, то проучить можно и его дочурку.
Тем более что дорожную стражу, в которой состояла Амалия, разбойники, мягко говоря, не любили. Оно и неудивительно: естественные враги, однако.
Дорожная инспекция, особенно та, что работала не внутри городов, имела мало общего со знакомыми по прошлой жизни толстопузыми гаишниками и являлась вполне боевым подразделением, заточенным на уничтожение бандитов и (иногда) низкоранговых монстров, терроризирующих тракты. Видимо, отсюда и растут ноги у высокой ментальной стойкости, странной для дочери высокопоставленного чиновника. Средняя девушка, пережив плен и групповое изнасилование, держалась бы значительно хуже, даже несмотря на всё моё эмпатическое влияние.