Страница 73 из 157
Конечно, в известном мне-Виктору варианте будущего, в конце, после казни Онеста и несовершеннолетнего Императора, все плясали и танцевали под цветные огни расцветающих в небе салютов. Да и после страну вроде как миновали масштабные потрясения — даже в варианте манги, где Эсдес выморозила большую часть будущего урожая, угу — но ведь это сказка о победе добра над злом. Кому нужна история, где хотели как лучше, а получилось как всегда?
Впрочем, я допускаю исход с относительно мягкой победой нового режима и даже не отвергаю варианта, где новый правитель сможет быстро и бескровно нейтрализовать прочих претендентов на тёплое местечко.
…но исходя из имеющейся информации, много более вероятным видится именно описанный выше сценарий страшного конца. Или скорее даже «ужаса без конца», если уходящая на дно Империя станет катализатором большой войны всех со всеми в границах континента, а то и за ними.
Эсдес, если выживет, будет счастлива.
Краем глаза вижу, как хмурый отец играет желваками, его побелевшие от напряжения кулаки сжались так, что серебряная вилка в правой руке заметно согнулась. Поймав мой взгляд, он отпустил вилку и потянулся к графину с вином. Глаза матери увлажнились: она тоже очень хорошо представляла, как сказанное будет выглядеть в реальности, все же они оба прошли и через голод, и через эпидемию, и через бесстыдное отношение со стороны власть имущих.
Похоже, кое-кто несколько переборщил с живописанием возможного тёмного будущего. Хорошо хоть притихшая сестрёнка по малолетству не очень понимает, о чём я говорила.
Глава 8 часть 2
— Нет! Не будет такого! Революционная Армия никогда не допустит этого ужаса! — вскочил Джин.
— Сядь, — капелька духовной силы, вплетённая в голос, заставила братца плюхнуться на место. Пожалуй, всё же стоит использовать немного своих способностей в разговоре… для большей доходчивости. — В некоторых «освобождённых» провинциях Юга такое уже есть. И да, я видела это своими глазами, говорю не с чужих слов. Но справедливости ради стоит признать, что так не везде. Хотя и в благополучных городах новая администрация не спешит вводить райские законы, заботясь в первую очередь об утверждении своей власти и собственном благополучии.
Парень скорчил пренебрежительную мину, но эмпатия говорила, что внутри он не так скептичен, как показывает. Хотя, конечно, к идее приёмной сестры-путешественницы относится с сомнением.
— Что? Скажешь, на их месте не взял бы из средств, отобранных у богатых и не очень имперцев, немного для помощи пострадавшим от войны родным?
— Я бы взял сколько нужно и отдал остальное.
— А сколько это — «нужно»? — иронично улыбаюсь. — Отцу нужна была операция, им с матерью обоим требуется восстановить здоровье, тебе и Рейке необходимо учиться, хорошо одеваться, чтобы не выглядеть отщепенцами на фоне остальных. Тратить на общение с девушками, на жильё — не жить же в сарае? — на учебники, на еду, на транспорт. Тратить, тратить, тратить, ведь с ростом возможностей вырастут и потребности. Согласись, уже сейчас тебе стало бы сложно вновь привыкнуть к быту крестьянина, выкинув из головы знание и память о том, что можно жить совсем иначе, — говорю я, читая эмоции парня и ориентируясь на его реакцию. — Но взяв из «народных» средств один раз, снова залезть в казну уже легче, а дальше недалеко до привычки. И заметь: это я сейчас говорю об изначально честных людях, которые рвались наверх, дабы изменить мир к лучшему и таки прорвались, не убитые врагами и более меркантильными союзниками. Мало кто может удержаться от излишеств, если не испытывает страха наказания. Основной же массе революционных вождей не нужно поддаваться соблазну, они изначально гнилые.
— Не все вожди такие! И не все в мире такие, как ты, — мрачный парень запнулся, подбирая слова, — злые, ни во что не верящие и видящие в людях только плохое!
— Это называется не злостью, а цинизмом, — подсказываю верное слово. — И да, на фоне многих, имеющих силу и власть, я ещё добрая. По крайней мере, мне понятна твоя позиция — и я готова её аргументированно обсудить. А ещё мне тоже хочется верить, что мир всё-таки способен измениться к лучшему. Просто в силу хорошей осведомлённости мне и подводные камни видятся яснее. Так что если появится желание подискутировать на тему очередной гениальной идеи подарить счастье всем, сразу и даром — подходи, обсудим. Но на людях старайся держать свои мысли при себе. Доносчиком или провокатором способен оказаться каждый, особенно из якобы сочувствующих, а меня может и не случиться рядом в нужный момент. И ещё: не трепи языком рядом с такими, как твоя Валери.
— Она не такая! — придавленный моими речами (и самую чуточку — деэмпатией и духовным давлением, что позволили чуть лучше осознать смысл моих слов), Джин всё же нашёл в себе моральные силы защитить хотя бы подружку, но я его перебила:
— Такая, такая. Да, я недолюбливаю проституток, какие бы слои общества они ни обслуживали. Именно недолюбливаю, а не презираю: каждый выживает, как может. И приятные личности встречаются тоже везде. Просто некоторые профессии оставляют свой след, и девушки, подобные твоей, хм, массажистке, зачастую не видят ничего предосудительного в том, чтобы прямо или косвенно обворовать воздыхателя, — делаю глоток из чашки, дабы промочить горло, — или, скажем, слить подслушанную информацию заинтересованным лицам. Это нормально и это нужно учитывать. Крестьяне — домовиты и бережливы, полицейские привыкают всюду видеть преступников, дельцы отовсюду пытаются извлечь прибыль, даже если денег хватит на сто жизней вперёд, а политики видят в людях ресурс и не имеют постоянных друзей, лишь неизменные интересы. Я не люблю много болтать, и говорю сейчас не с целью навязать своё мнение или раздуть свою значимость. Мне это не нужно. Просто ты — часть семьи. И можешь по незнанию поставить под угрозу остальных. Поэтому хорошо подумай над моими словами. Я взяла их не из головы, а из личного опыта и общения с умными людьми.
Вздыхаю, уже и сама утомлённая своей речью. Заканчиваю:
— Если желаешь лучше разобраться во всём этом, то после того, как покончишь со средним образованием, я оплачу тебе соответствующий университетский курс. Как и любой другой, для любого из вас.
Перевожу взгляд на отца и маму, испытывающих явное неудобство от затронутой темы.
— Сопляк любит дерзить, но он знает, пред кем надобно засунуть язык в жопу и низко кланяться, — заступился за приёмного сына ополовинивший графин с вином Сон. Потом, почесав покрасневший нос, поправился: — Обычно. Но он исправится. Верно ли я реку? — грозный взгляд на Джина, который всё-таки сумел вывести из себя мужчину, относящегося к нему с явной симпатией. Ну, и я со своими сказками из (не)прекрасного далёко поспособствовала.
Сону явно не нравились затронутые мной и парнем темы, обсуждая которые, приёмыш зашёл намного дальше, чем тогда в деревне. Как в тот раз его не заткнули из-за того, что не видели во мне по-настоящему серьёзную угрозу (раз без выезда — значит, не такая уж важная, да и дочка же!), так и сейчас нас не стали перебивать из-за пересмотра отношения к моей персоне: невместно крестьянам перебивать старших по положению, чревато сие.
Понятно, что я — не те дворяне, которые руками своих слуг вколачивали покорность в родичей и их односельчан; к тому же семья так и не определилась, к какой из известных категорий приписать образовавшуюся дочь, оттого уважительность и опаска частенько чередовалась с достаточно простым, даже грубоватым отношением. Нам ещё предстояло прийти к золотой середине.
— Верно, отец, — склонил голову парень.
— Что ж, я рада, что мы пришли к консенсусу, — произношу, прожевав очередную сладость и запив её чаем. — Касательно вашего положения, то оно привилегированное…
— Чего? — не понял поддатый отец.
— Вы уважаемые гости, которых обижать — себе дороже. Так понятно?