Страница 15 из 33
Обезумев от жгущей боли в спине, Альфонсо полз куда то, через кусты репейника, проваливаясь в брошенные змеиные норы обожженной рукой, роняя слюни, смешанные с грязью, на обгоревшую землю. По пути он наткнулся на одного рыцаря из свиты – пробитый щепкой чуть меньше детской руки – сквозь латы, он отлетел на двадцать пять метров и теперь дымился, лежа на боку, раскидав руки и ноги в неудобной для живого позе.
– Развели вы костерок, козлы – проскрежетал зубами Альфонсо незнакомому трупу. Потом у него от боли закружилась голова, а потом он утонул в блаженном мраке.
5
Свет прожигал глаза через маленькое, зарешеченное окно высоко под потолком, освещал на каменном полу четыре квадрата—остальная часть помещения терялась во мраке, который в купе с запахом гниения и фекалий казался твердым, а от жгучей боли спины и шеи еще и колыхался. Альфонсо долго соображал, где находится, кто ползает по его спине и лицу, что колет в щеку и откуда такой странный запах гнилой травы, пока медленно, кое как собрав в кучу разрозненные, бегающие в голове мысли, понял, что находится в темнице. По спине бегают блохи, куда же без них. В щеки колет солома, кстати, не первой свежести. Он попытался передвинуть голову, чтобы лечь поудобнее, и тут же осознал, что нуждается в громком крике от боли, в чем не смог себе отказать.
– Он очнулся, – сказал мужской голос где то над ним, – скажи его высокопреосвященству.
– Будет сделано, – голос, который это ответил, судя по грохоту ног в гулком коридоре, быстро убежал.
– Не к добру это, – подумал Альфонсо, и с этих самых пор зарекся спасать кого то королевской крови, хоть для этого и не нужно было бы пошевелить даже пальцем.
Вторично зарекся он спасать кого бы то ни было и тогда, когда двое стражником потащили его по коридору казематов, спускаясь по винтовой лесенке все ниже, в самый ад. От боли Альфонсо периодически терял сознание, и в последний раз очнулся уже на столе, когда его окатили холодной водой, лишенный возможности двигаться, зато способный созерцать темный, закопченный потолок, с висящими на нем ржавыми крючьями, на одном из которых висело что то чёрное и засохшее-то ли оторванный язык, то ли тряпка.
Пыточная. Руки и ноги разведены в виде креста, на котором повесили мессию Агафенона – Кералебу, привязаны по углам стола крепкими веревками.
– Здравствуй, честной брат, – сказал Бурлидо и физия его появилась в виде черного силуэта в поле зрения, заслонив потолок.
Альфонсо не ответил. Сначала потому, что хотел прокричать стандартную фразу, типа “Какого черта меня связали? ”, но ответ напрашивался сам собой – месть, а потом ему вдруг пришла светлая мысль изобразить горячечный бред, поскольку, если бы он был в добром здравии, то что бы он не сказал, все бы кончилось казнью. Допросная работала эффективно, все, кто сюда попадал, признавались во всех смертных грехах, даже в тех, которых не существовало в природе, в любом случае.
Альфонсо изобразил самый бессмысленный взгляд, который смог, открыл рот, пустил слюну.
– Демон!! – заорал он вдруг со всей силы, глядя на Бурлидо, так громко и неожиданно, что двое стоявших позади священника подпрыгнули, – демон, изыди, бес!!
Альфонсо дёргался на веревках, временами подавляя приступы рвоты, головокружение, и с жуткое желание поскорее умереть, лишь бы не было того огня, от которого сползала лохмотья кожа спины, орал благим матом, призывая ангелов Агафенона спасти его от демонических притязаний на его душу. Крик приносил некоторое облегчение, отражаясь от закопченого, деревянного потолка, ударяя по ушам немного отвлекая от боли. Бурлидо терпеливо ждал, пока Альфонсо не замолчит, улыбаясь сладострастной улыбкой, и, как показалось Альфонсо, пуская на пол тоненькую ниточку слюны.
– Человек, представившийся как монах ордена света, по имени Альфонсо дэ Эстеда, ты обвиняешься в колдовстве, связи с лесом и пособничестве демонической силе, – заговорил епископ, едва услышал тишину .
– Нашли, все таки, – подумал Альфонсо и захрипел со всей силы, – Псина, убери свою вонючую пасть, силой Агафенона и посланника его Каралебу, Кариизий, призываю тебя, отправляйся обратно в ад!!!
Тут он захохотал, поскольку полностью копировал поведение уколотых чертополохом, и хохот звучал в этом месте жутковато, так жутковато, что даже палач на секунду перестал шерудить в камине, хоть и был привычен к разного рода реакциям на пытку.
–Какой ты тощий, как скелет, – смеялся Альфонсо, иногда срываясь в кашель, – бог что то тебя совсем не любит, из остатков наверное лепил…
– Ваше высокопреосвященство, он не в своем уме, – сказал кто то, кто стоял рядом с епископом – возможно палач, но вряд ли – орудие не разговаривает. Скорее всего это был один из священников – помощников епископа.
– Он притворяется, – ответил епископ, но Альфонсо все же уловил в его голосе некую долю сомнения.
– Кариизий, чертов демон, охотится за его величеством, королем всея Эгибетуза, – бормотал Альфонсо, полузакрыв глаза, – нужно уничтожить его, иначе конец всем… Тьма, тьма поглотит всех…
– Действуй, – сказал Бурлидо.
Палач безразлично воткнул в бок Альфонсо раскаленную на огне спицу, и оказалось, что спина не так уж сильно была обожжена – сквозь лопнувшую кожу внутрь тела проникла такая боль, что вокруг стало темнее.
Огонь, огонь горит во мне!!! Он пожирает а-а-а-а, всех а-а-а-а!!! Бегите, бегите пламя а-а-а-а-да-а-а-а!
Тошнотворно запахло жареным мясом, и Альфонсо снова почувствовал приступ рвоты, одновременно с этим он стал задыхаться . Он дышал – часто –часто, глотая жаркий, затхлый воздух пыточной, словно это могло спасти от боли, только воздуха все равно не хватало.
–Ну что проходимец, ты признаешь себя виновным?
–Изыди, Сарамоново исчадье.... А-а-а…
Палач спокойно достал из очага сверкающую красивыми искрами железку, посмотрел на переливающимся малиновым цветом пруток (совсем, недолго, но очень поэтичным взглядом), сквозь две неровных дырки в островерхом колпаке, и прижал его к пяткам Альфонсо.
– Признавайся, падла!!
Может быть Альфонсо и признался бы, только он уже не слышал голоса Первосвященника, блуждая где то между кошмарными видениями, которые кусались и плевались огнем, пока все вокруг красиво и болезненно горело. Он гулял по горящему полю, точнее – бежал по нему сожженными до мяса ногами, за ним бежал злой и пылающий король, похожий на Сарамона, и материл все время, пока катарсис прохлады не выдернул его из лап придуманного чудовища и вернул в лапы настоящего. Не тем богам поклоняются глупые люди – ведро холодной воды – вот истинный спаситель. Последние капли его стекали на пол, унося с собой блаженство, обнажая мучительной жар.
– Ну как тебе, еретик, божий суд? – хищно оскалился Бурлидо, прикрыв масляные глазки, хотя садистический огонёк было видно, кажется, даже сквозь веки.
– А ты бог что ли, что бы судить? – отчётливо и ясно сказал Альфонсо. Вообще то он особо не понимал, что говорит: слова в его голове с трудом пробивались сквозь пульсирующие спазмы огня, ломаясь на куски не рожденными, – Ведро с водой – вот бог....
– Давай, прижигай железом, только смотри, не убей ненароком – сказал Бурлидо, палачу.
– Признайся, что ты чертов ходок, паскуда, – сказал Бурлидо Альфонсо, – и все тут же закончится.
И снова красное железо прикоснулось к белому животу, оставив на память чёрный, вздувшийся гноем поцелуй.
–Ну!!!
– Пламя, Кариизий придет, он уже у порога… Сарамон здесь…
– Ваше высокопреосвященство, это бессмысленно, он свихнулся, он не подпишет признательную.
Это вякнул один из священников.
– Нужно выбить из него признание, пока не очнулся король – сказал Бурлидо. – Крепко держится, гад видимо, огонь на него не действует. Ломайте кости.
– Ваше высокопреосвященство, – в камеру вбежал кто то, кто не привык бегать, и теперь тяжело дышал от нагрузки, зато умел пресмыкаться, одной даже интонацией голоса, и теперь делал это мастерски. – Его величество очнулся.