Монах Ордена феникса

Он сел на траву, держась за бок, считая звезды, мерцающие в закрытых глазах и проклиная проклятого кабана, ударившего его и не услышал топота копыт, грохота десятков доспехов, крика, и не заметил целую орду наездников, окруживших карету, пока его не отшвырнули в сторону чьи то железные руки.

– Отойди в сторону, холоп – на землю с черного, огромного коня спрыгнул латник – в черных доспехах, покрытых везде, даже на коленках, золотыми вензелями, с гербом на груди, красным плащом и круглым шлемом, с павлиньим пером на макушке. Альфонсо такие шлемы не нравились – они напоминали ему чугунок, в котором Гнилое Пузо варил картошку, но о вкусах не спорят. От удара этого латника, который отшвырнул Альфонсо в сторону, боль в ребрах заиграла новыми красками, а из глаз посыпались искры, и Альфонсо скрючился на земле, корчась от боли, пока железные ноги солдат топали вокруг него, едва не наступая.

Тем временем воин с гербом, судя по всему, главный среди всех остальных, забрался в карету через окошко со стороны козел, отломав закрывающую его доску, потом вылез с молоденькой девушкой на руках, каким то чудом не наступив на подол её длинного платья. Вслед за ним, опираясь на одну из десятка протянутых рук, не твёрдо ступая красивыми туфельками по не красивым обломкам кареты, вышла женщина в некогда шикарном, белом платье с витиеватыми, вышитыми позолотой узорами, богатыми перстнями и кольцами на всех пальцах рук, которые у неё были и диадемой, запутавшейся в волосах и сломавшейся пополам. Испуганный, потерянный взгляд её заскользил по окружающим фигурам, и, увидев знакомые лица, мгновенно стал властным и надменным. Моментально появилась величественная осанка, присущая людям из высшего сословия, тонкие губы сжались в чуть насмешливую улыбку привыкшего к власти человека.

– Ваше Величество, как Вы себя чувствуете? – латник в черном аккуратно, словно стеклянную, положил девушку на землю, сбросил шлем с головы, встал на одно колено, склонил голову так низко, насколько позволяла земля. Зазвенело вокруг, словно в кузнечной мастерской – это попадали ниц остальные солдаты.

– Спасибо, граф дэ Эсген, все хорошо, встаньте – сказала королева и склонилась над девушкой, – бедняжка упала в обморок.

– Лекаря!! – повернувшись в сторону замка, закричал дэ Эсген, причем так громко, что девушка открыла глаза.

– Не удивительно, – подумал Альфонсо, наблюдая за всем происходящим, забыв о своей боли, хотя и не убирая руку с больного места – рука же каким то образом лечит, – От такого ора она бы и мертвая очнулась.

– Граф – прошелестела девушка. Медленно, с помощью десятка услужливых рук, она села на землю, осмотрелась, удивленно, словно только что родилась, ахнула, картинно прикрыв рот маленькой ладошкой:

– Ах, боже мой, какой ужас! Сколько смертей! Мамочка!

– Перестань, дитя мое, не плачь, все уже позади, – королева обняла девушку, – великий Агафенон спас нас от этого ужасного демона. И этот человек…

И тут все вспомнили про Альфонсо. Альфонсо, который поднялся на ноги, пытаясь отряхнуть штаны, нагнулся, неучтиво предоставив ЕЕ Величеству обозревать его филейные части, в такой позе и стал, по негласным законом природы невезения, центром внимания. Впрочем, услышав, что оживленные разговоры затихли и, почуяв на себе пристальный взгляд, он тут же выпрямился и повернулся к королеве.

– Подойди, благородный рыцарь, – вроде ласково, а вроде и властно приказала – попросила королева, и тут же в спину Альфонсо ткнули копьем, придав ему скорости.

– На колени, холоп! – зарычал дэ Эсген и, встретив Альфонсо в конечной точке пути, швырнул за шкирку чуть ли не носом в землю.

– Встань, храбрый муж. Скажи мне, кто ты и откуда?

– Я странник – монах, Ваше Величество, – проговорил Альфонсо первое, что пришло в голову, – я путешествую по миру в поисках умиротворения и спасения души. У меня нет крова, нет родины, моя крыша – голубое небо, постель –Мать сыра…

Альфонсо перебил шум подъехавшей кареты, храп загнанных лошадей. Из кареты выскочил – почти вывалился- маленький, толстенький человечек, с деревянным ящиком в руках, и сразу, с порога кареты, принялся разорять природную тишину летнего поля громкими, визгливыми криками:

– Ваше величество! Ваше Величество!!– бежал он голося все громче и тоньше, – какое счастье, что вы и принцесса Алена живы! Боже, какой ужас! Какой ужас!

– Все в порядке, Дюпон, не стоит так беспокоиться. Посмотрите Алену, ей не хорошо.

– О боже, о боже! – Дюпон бросился к принцессе, – как Вы бледны! Вам нужно срочно, срочно в постель. И принять успокаивающие капли. Срочно, подальше от этого жгучего солнца!! Столько страданий, бедная девочка!!

– Граф, соблаговолите принять странника как гостя во дворце и обеспечить ему покои. Я хочу еще поговорить с ним.

– Но Ваше величество, это опасно, приглашать во дворец всяких оборванцев!

– И все же он спас жизнь мне и моей дочери.

– Но Ваше величество, долг любого человека отдать жизнь за Вас и любого из члена королевской семьи. Он просто исполнил свой долг.

– А где же Вы были, сударь, когда на охрану напал волк? – бесцеремонно вмешался в беседу Альфонсо, которому надоело, что о нем говорят так, словно его и нет рядом, – чего ж Вы свой долг не исполнили?

– Ах ты, смерд, я научу тебя почтению! – в запальчивости дэ Эсген выхватил меч, замахнулся на Альфонсо, но не ударил, как планировал, поскольку тот стоял не шелохнувшись, глядя графу прямо в глаза, точнее – на густые, почти слившиеся в одну брови, надвинутые почти на самые глаза.

У дэ Эсгена было красивое, круглое лицо, которое светилось мужеством и потом, длинные, русые волосы его свисали почти до самых плеч, глаза, если их конечно было видно из под бровей, пронзали мозг стальными стрелами несгибаемой воли, а фигура говорила о благородстве и силе, и если первое качество Альфонсо считал бесполезным, то второе уважал.

– Очень благородно, – холодно, с легкой усмешкой, твердо и с паузами, для веса, проговорил Альфонсо, – нападать на уставшего, безоружного странника. Вашу бы удаль, граф, да на защиту королевы, но, что то я не видел Вас в битве с волком. Что жаль, ведь когда он сбежал, Вы оказались весьма расторопны в спасении…

– Ах ты тварь! – вскипел дэ Эсген, снова схватился за меч, но королева остановила его движением руки:

– Хватит!

Голос ее звучал строго, хотя ее глаза едва заметно улыбались, похоже что то королеву развеселило, то ли остроумие Альфонсо, то ли она просто любила смотреть на ругань.

– Довольно перепалок. Странник поедет в моей карете. Надеюсь, я узнаю, наконец, как зовут нашего спасителя.

И она поплыла к карете, на которой приехал лекарь, в которую уже погрузили принцессу, и на которой Альфонсо отправится в свое светлое, полное денег, титулов, связей и власти будущее. Сейчас, пока, его не волновало ни то, ни другое, ни третье – он устал, смертельно устал. Глухая боль расползлась по всему телу, пульсировала при каждом биении сердца, при этом хотелось есть, а этот дубина граф пристал со своей злобой.

– Когда Вы поправитесь, – тихо сказал он, – я буду искать с вами встречи, дабы отомстить Вам за Ваши оскорбления. Имейте это в виду.

– Если Ваш меч также ловок и быстр, как Ваш язык, то, боюсь, у меня нет шансов,– ответил Альфонсо, и захлопнул дверь кареты.

4

Приглашение королевы быть гостем в замке считалось огромной честью, о которой не могли мечтать даже некоторые крупные дворяне с сотнями тысяч душ крепостных, чести кататься в одной карете с королевскими особами редко удостаивались только самые влиятельные министры (дэ Эсген вообще маячил где то позади злой, в пыли от колес королевской кареты). О такой чести грезили высшие чины страны. А вот Альфонсо, никому не известный, грязный, ободранный, исподтишка смотрел на неподвижный, строгий взгляд королевы и мечтал бы оказаться где – нибудь в другом месте, невольно сжимая в руках сумку с травами, за нахождение рядом с которыми его легко отправили бы на костер. И не шашлыки жарить.