Хочу быть твоей...

Я так зла, что слова вылетают как из автомата — та-та-та! И нет совсем жалости к Самойлову. Но мне от него никак не избавиться, он засел в моем мозгу и занимает большую часть моих мыслей, даже если я его давно не вижу. Утром просыпаюсь и первая мысль — как он, здоров ли, думает ли обо мне, что делает. Засыпая, мысленно шлю ему пожелание «спокойной ночи». Как вытравить Самойлова из себя?

— А мне нет доверия? — подходит и выхватывает из моих рук футболку. — Куда собралась?

— Подальше от тебя! Удостоверилась, что по-прежнему хочу забыть тебя!

— Катён, ты обиделась что ль? Да я же просто… я переживал, и даже до сих пор волосы дыбом, как представлю, что могло случиться. А ты в курсе, что Колька ехал убивать тебя, когда погиб? У него при себе был пистолет, табельный.

Денис плюхается на постель и тянет меня к себе на колени, утыкается носом в шею и урчит что-то ласковое. Обида отступает. Вот как он это делает? Теперь мне хочется не бежать от него, а целовать, причем так, чтобы воспоминаний на год хватило.

— Лучше бы твой брат убил меня… А так, мне жизни нет, ни о ком больше думать не могу. Или лучше бы ты был обычный бабник, поматросил бы со мной и бросил. Я бы обиделась, разочаровалась и пошла бы дальше своей дорогой. Но ты влюбленный филофоб, который не сможет создать семью, и который не сможет разлюбить. Мучение, а не жизнь…

— Да ладно тебе… дослужу и поженимся. И не будем ни о чем больше думать. У меня остался последний вопрос. Вернее, хочу подтверждения своим догадкам. Можно? А потом пойдем купаться в озере, тебе понравится, там даже есть подводная пещера.

— Давай свой вопрос, — лохмачу темные волосы, вдыхая запах моего мужчины. Как «летучий голландец», появляется и пропадает вновь. Но лучше так, чем совсем никак.

— Если бы я в академии обратил внимание не на тебя, а на Женю Белецкую, например, то и брат бы на тебя не посмотрел? Не стал бы одержим тобой? Во мне дело? Просто, я как-то разговорился с ним и рассказал о тебе, а потом заметил, что он тоже к тебе клинья подбивает.

— Да, в этом все дело. Вспомни, он отбирал у тебя игрушки в детстве? Ломал их?

— Да, постоянно. Даже одежду мою рвал. Помню, мне так куртка понравилась, кожаная, родители купили, я тогда в девятый класс пошел. Так вот как-то утром нашел ее изрезанную на лоскуты. Родители его даже наказали тогда, одежду портить — это уже совсем тупо.

— Ну вот оттуда все и тянулось, из детства. Его недолюбили, детская ревность. Если бы Коле не сказали, что он отцу не родной, и покупали бы то же самое, что и тебе, то этого бы не случилось. Ведь ему не купили тогда кожаную куртку?

— Нет, сказали, что старая еще нормальная.

— И вот если бы ты стал ухаживать за Женей, а не за мной, то она бы стала объектом его страсти. Но ты рассказал брату обо мне, и он вознамерился отобрать меня у тебя, как игрушку. А вот поиграть в меня бы не удалось, и он бы меня просто сломал. Как все твои игрушки…

— Я бы ему не позволил, — шепчет Денис, укладывая меня на лопатки и целуя шею так, что я таю.

— Стой! Самойлов, а как же подводная пещера? — возмущаюсь в шутку.

— Пещера подождет. Может, где-то послезавтра доберемся до нее.

— Послезавтра?! Мы же только на один день.

— Кто тебе такое сказал? Я точно не говорил. Ты моя на эту неделю…

А я только «за», лишь бы больше не начинал разговоров о прошлом. Хочу всё забыть…

Глава 31

Денис

Катя изменилась, будто повзрослела, закалилась. В ее взгляде теперь меньше жалости, в голосе металл проскальзывает, спину ровно держит. Уверена в себе стала.

И мне вдруг подумалось — а что если, пока я в армии, она встретит мужика, которого полюбит? Который даст ей все, чего она хочет, семью и детей, надежность. Ведь бывает же, что любишь одного человека и постепенно разочаровываешься в нем, а тут другой попадается, и он именно тот, кто настоящий, нужный. Необходимый.

Да, она любит меня, ее влюбленность юношеская стала серьезным, настоящим чувством. Такое чувство на всю жизнь. Но все равно страшно. Ведь некоторые женщины могут пойти на крайние меры и связать свою жизнь с нелюбимым, но надежным, ради детей, ради семьи.

Надо быстрее сделать так, чтобы Катёна забеременела. Да, бабский прием, обычно слабый пол делает так, ловит мужика на пузо. Но куда мне деваться, я уеду на год, а если она залетит, то это станет гарантией, что ждать меня будет.

Оглядываюсь на девушку. Стоит на берегу озера, завернувшись в шерстяной клетчатый плед. Пока я занимаюсь размышлениями, она напряженно смотрит на поплавки удочек, закрепленных на берегу с помощью специальных рогаток. Мы здесь почти неделю, и каждое утро моя стрекоза вытаскивает меня из теплой постельки спозаранку, чтобы отправиться на рыбалку.

От воды поднимается туман, путается в камышах, даже кажется, будто полупрозрачные клочки висят на коричневатых, еще не созревших початках рогоза. Озеро будто дымится, рассветные солнечные лучи окрашивают призрачные клубы в зловещий розоватый оттенок. Мне это кажется дурным знаком, и я невольно вздрагиваю, кутаясь в джинсовую ветровку. Н-да, накрутил себя.

— Не клюет? — подхожу к любимой сзади, обнимая ее и целую сладкое ушко.

— Нет. Вообще сегодня день невезучий… — Катя поворачивается в моих объятиях и всхлипывает, утыкаясь мне в грудь. Это ее рыба так обидела?

— Ну не клюет и ладно, чего расстроилась? Мы этой рыбы на год вперед наелись, каждый день улов хороший был. Да там в холодильнике еще куча рыбы…

— Денис, я не беременна… — прерывает мои уговаривания девушка и смотрит в мои глаза с такой тоской, что кажется, будто горе какое случилось.

— Ну, так быстро ты узнать же не можешь, прошло меньше недели, как мы с тобой…

— У меня эти дни… раньше времени. Я так надеялась…

Катя снова уткнулась в мою грудь и ее хрупкие плечики затряслись в рыданиях. У меня все слова потерялись. Я еще не видел такого отчаяния у нее, даже когда была ее свадьба с моим братом, даже когда прощались в пещере той штормовой ночью. Она тогда знала, что мы прощаемся, я думал, что наоборот, все только начинается и не понимал ее тоскливых взглядов.

— Катён… ну ладно тебе… ну все впереди, значит, — стискиваю ее и прижимаю к себе тесно, пытаясь успокоить.

— Ничего не впереди! — вдруг толкает она меня, резко отстраняясь. — Ничего не впереди… Я уезжаю завтра, у меня отпуск заканчивается. Мы встретимся через год. Или вообще не встретимся. У меня предчувствие нехорошее, и сны странные снятся. Мне кажется, что этот день последний, когда мы вместе. Я даже загадала, что если будет хороший клев, то все будет хорошо. Но даже тут не клюет!

Да, люди странные существа, загадывают желания на разную чепуху. Рыба не клюет, значит все, кранты, не быть нам счастливыми! Бред!

— Знаешь, что? У меня еще три недели отпуска, и мы проведем их вместе, — вдруг вижу выход из положения, причем очень простой выход.

— Как? Мне в понедельник на работу, я уеду завтра утром, — вытирает мокрые щеки стрекоза, недоверчиво глядя в мою сторону.

— Не ты уедешь, а мы уедем. Я буду ждать тебя с работы, готовить вкусный ужин, а потом, когда закончатся твои «эти» дни, продолжим работать над созданием нашего малыша. У нас все получится, — целую холодные красивые пальчики любимой, мысленно посылая мольбы небу. Не люблю, когда она плачет. Слышу звон колокольчика и усмехаюсь. Небеса услышали. — И у тебя клюет!

Вечером мы уезжаем из этого рая, где были счастливы целых шесть дней. Вернувшись в город, сначала заезжаем к Катиным родителям, и пока она собирает вещи, я сижу в гостиной с ее сестрой, которая отвлекает меня разговорами ни о чем. Мне неуютно здесь, мне здесь не рады. Это правильно, я тот, кто принес много неприятностей любимой дочке хозяев.

Устав ждать, выхожу в прихожую и слышу, как Катя шепотом ссорится с матерью в спальне. Ее матери не понять нашей странной болезненной любви, родители любимой девушки не знают, что такое расставание и препятствия. Они-то полюбили и тут же поженились, их не разлучали обстоятельства, в их любовь не лез одержимый брат.