Хочу быть твоей...

— Ничего я Денису не должен. И пальцем не пошевелю. Брат… — он откладывает вилку, вытирает блестевшие жиром губы салфеткой и раздраженно кидает смятую бумажку на стол. — Но вот если ты будешь со мной любезна, так и быть, помогу… брату.

— В смысле, любезной? — вот, кажется шантаж.

— Не тупи, знаешь смысл. Придешь ко мне в гости, до утра. Будешь ласковой кошечкой, — Николай берется за пуговицу на моей форменной рубашке, вертит ее, будто хочет расстегнуть.

Оглядываюсь. Мы уже привлекаем внимание, за соседними столиками перешептываются, посматривая в нашу сторону.

— Я приду. Адрес смской скинь, — говорю спокойно, вставая со стула.

В душе буря, почти такая же, как за окном. Долго стою в коридоре и смотрю в окно, пытаясь успокоиться. Я подписала себе приговор, практически. И меня мутит от мысли, что придется спать с этим Самойловым. С любым другим мужчиной было бы проще переспать, но не с этим шантажистом.

Глава 18

Душа не на месте, наверное, оттого, что вижу, как ветер гнет деревья, и слышу свист ветра за окном. Зачем-то достаю телефон, листаю журнал звонков. У меня уже в привычке его листать, надеясь увидеть вызов от Дениса. И я всегда дохожу до последнего вызова, в ту самую горькую ночь. Новых нет.

Наверное, мой палец дрогнул и послал сигнал моему, до сих пор любимому мужчине. Услышав в мобильнике тихие шорохи, приложила его к уху.

— Катёна… мне так хреново… прости, родная… — слышу невнятные слова, которые Денис произносит странным глухим голосом. — Я рад, что ты позвонила… они что-то вкололи мне, сил нет, не могу пошевелиться почти…

— Денис, где ты? — ору в трубку, боясь, что он отключится и случится непоправимое. — Скажи…

— Кривой мыс… — слышу в ответ сквозь завывания бешеного ветра.

Сжимается сердце. Знаю это место, туда только на катере можно добраться, но шторм скоро не даст выйти в море. Значит, мешкать нельзя. Бегу в кабинет, там в шкафу есть спортивная форма, в ней удобней. Быстро переодеваюсь, подхватываю дождевик и мчусь на причал.

Уже завожу мотор, когда из будки выскакивает охранник и орет что-то, машет руками. Не разрешает выходить в море. Но мне все равно, главное успеть, на Кривом мысу при шторме такой заброс воды, что сухой остается только пещера, о которой мало кто знает. Я о ней знаю, мы часто с папой ходили на рыбалку, именно туда.

Там скалы почти вплотную подходят к воде и с них хорошо закидывать удочки. Мы пробирались по берегу, между огромными валунами. Но это долго, и нужно знать где тропинка, а я уже подзабыла, помню только пещеру, в которой папа сделал настоящий склад. На всякий случай, чтобы не таскать постоянно все с собой, дрова и аптечку, фонари со спичками и даже консервы. Папа до сих пор там рыбачит иногда.

Катер кидает из стороны в сторону, от страха сводит желудок, но я не обращаю внимания, лишь бы успеть. Предчувствие подгоняет, заставляет набирать скорость. Вскоре вижу особую, приметную скалу, с которой и начинается тот самый Кривой мыс. Где мне искать Дениса? Протяженность мыса почти километр, близко к берегу не подойти, можно напороться на подводные камни, а сквозь пелену дождя видимость нулевая, ничего невозможно разглядеть.

Потом вспоминаю, что есть пара мест, где человек может выбраться на берег, или куда его могли высадить, там песок вперемешку с галькой и скалы отступают. Одно такое место как раз у нашей пещеры, иду сразу туда. Если не найду Дениса там, то буду идти по берегу. А вот катер придется бросить на произвол судьбы, привязывать его некуда.

Примерно напротив пещеры я глушу катер и достаю из потайного отсека неприкосновенный запас — непромокаемый мешок, в котором сухая одежда и пледы, сухой паек, лекарства с ракетницей. В море нужно быть готовым ко всему. Этот мешок не тонет, может послужить спасательным кругом. Пристегиваю его к своему телу широким ремнем, чтобы бушующие волны не вырвали у меня из рук драгоценную поклажу.

Теперь главное не промахнуться, выплыть на песчаный пятачок, а не напороться на скалы, иначе меня просто расплющит таким мощным штормовым прибоем. Прыгаю в море, держа мешок в руках. Он мешает грести, торчит огромным поплавком передо мной. Но потом я понимаю, что грести и не требуется, меня и так несет к самому мысу.

Десять минут борьбы с разъяренной стихией, и я выползаю на хлипкий берег, лежу без сил между камнями, раскинув руки. Хлесткие струи лупят по лицу, но я рада, что добралась до этого чертового мыса. Теперь найти того, кого так старалась выкинуть из своей никчемной жизни. Подскакиваю, роюсь в мешке, выуживая мощный морской бинокль.

Сначала оглядываю берег снизу, насколько это возможно. Потом взбираюсь на огромный валун, и пристально смотрю по линии прибоя. Метрах в двухстах вижу смутное темное пятно сквозь стену ливня, понимаю, что нашла. И боюсь, что поздно, потому что пятно не шевелится, лежит почти у самой кромки воды. Если не потороплюсь, то море скоро утащит его в свое нутро.

Зацепляю мешок за валун, чтобы не унесло в море, если понадобится, то приду за ним. Потом несусь что есть мочи в нужном направлении. Через три минуты я тормошу безжизненное тело Дениса, захлебываясь истерикой от ужаса. Он уже наполовину в воде, если бы опоздала минут на десять, то море бы слизало его, и уже было бы не найти.

Едва дыша, оттаскиваю тяжелое тело к скалам, переворачиваю, и пытаюсь нащупать пульс. К моему удивлению, Денис не в обмороке, и не умер, он просто крепко спит. Оглядываю его, нахожу на шее место укола, теперь понятно, что ему вкололи снотворное и бросили здесь, в надежде, что он просто захлебнется морской водой. Но кто, и главное, зачем это сделал?

Глава 19

Денис

Открываю глаза в кромешной темноте, не понимаю, сдох уже или мне удалось остаться на этой бренной земле. Последнее, что помню — звонок от той, которая была смыслом моей жизни. Я мечтал услышать ее голос, молил об этом, кажется. И когда понял, что отключаюсь, что больше не увидеть мне солнечный свет и не вдохнуть глоток свежего воздуха, раздался звонок моего мобильника, который валялся в двух метрах от меня.

Тот, которого я считал своим братом всю жизнь, приказал своим бычкам вывезти меня на мыс, накачать снотворным и оставить там беспомощным мешком, чтобы море и набирающий силу шторм сделали свое черное дело. Был Денис Самойлов, и нет его. Один из придурков обшмонал мои вещи, нашел мобильник. Помню, как они ржали надо мной, слабым и жалким, под действием препарата. Пинали по ребрам, пока им не надоело, интереснее было бы, если бы я мог сопротивляться.

— Эй, шнурок, понял, за что наказан? — склонился над моей головой качок, который обычно устаивал спарринг с Колькой в спортзале. — Больше не будешь чужих телок уводить. На, зови на помощь. Если сможешь дотянуться, и если найдется такой чудила, что попрется в шторм твою задницу спасать, то встретимся еще.

Он противно загоготал и сплюнул на песок возле моего лица. Бросил мобильник на землю так, чтобы я не смог дотянуться. Тут же звук катера и вскоре только ветер свистел в скалах. Я пытался дотянуться, но сил не было. И воли. За что жить? Представил лицо любимой. Ее голос, который так хотел услышать. Засыпал с памятью о ней.

Дрема спутывает тело посильнее веревки, ни рукой, ни ногой нет сил двинуть. Смотрю на телефон, по которому уже пляшут дождевые капли и мысленно приказываю себе дотянуться, чтобы позвать на помощь. Ничего не получается. И вдруг мобильник оживает, заливаясь любимой Катиной мелодией. Только на ней стоит эта мелодия. Собираю остатки сил и делаю рывок, будто рассыпаясь в пыль в пространстве.

Может мне приснилось, что я дотянулся? Может и не смог, а просто все приснилось. И голос ее приснился. И сейчас пялюсь в темноту, не могу понять, жив или это и есть преисподняя. Тело потеряло чувствительность, руки тяжелые, не могу поднять, чтобы ощупать пространство. И вдруг бок полыхнуло болью, и послышался чей-то тихий вздох рядом со мной.

— Кто… здесь… — просипел, едва ворочая слипшимся языком.