Только ты и я

– На дворе две тысячи пятнадцатый, а не пятидесятые, – заметил он. – Разве ты не слышала о гендерном равноправии?

– Скажи это моей мамочке, – рассмеялась Элли.

Тут в их разговор вмешалась зафыркавшая кофемашина. Стивен нажал кнопку и вылил на сковородку очередную порцию жидкого теста, которое громко зашкворчало. Запахи свежего кофе и горячих оладий наполняли воздух обещанием прекрасного дня.

– Из-за тебя я чувствую себя виноватой. Дай я все-таки тебе помогу, – заявила Элли и, не дожидаясь ответа, соскочила со стула и энергично засновала по кухне. Она достала из буфета чашки и кленовый сироп, потом разыскала в одном из ящиков пачку бумажных салфеток. Глядя за тем, как она хлопочет, Стивен улыбнулся и поставил на стол тарелку со стопкой готовых оладий. Ему казалось – сейчас они похожи на детей, которые затеяли игру в «дом». Наклонившись, он поцеловал Элли в теплую макушку и, пока она разливала кофе, достал из духовки подрумяненный бекон. Достал – и сам себе удивился. Стивен никогда не считал себя склонным к домашним заботам, скорее наоборот. Скучную рутину семейной жизни он терпеть не мог, искренне считая, что создан для большего.

– А это что? – Снова сев на стул, Элли кивком показала на свою салфетку, под которой что-то лежало.

– Не знаю. – Стивен улыбнулся, и Элли достала из-под салфетки маленькую голубую коробочку. Удивление, любопытство и волнение промелькнули в ее глазах, пока она развязывала белую ленточку, которой была перевязана коробочка. В эти минуты Элли выглядела совсем юной, и Стивен, следивший за ее нетерпеливыми движениями и сосредоточенно сощуренными глазами, мог без труда представить себе маленькую девочку, какой она когда-то была, которая рождественским утром распаковывает найденные под елкой подарки.

– Какая прелесть, Стивен! – воскликнула Элли, доставая из коробочки серебряную цепочку с кулоном в виде сердечка. – Скорее помоги мне его надеть! – добавила она, протягивая ему украшение, и Стив надел цепочку ей на шею и застегнул крошечный замочек.

– Ты меня балуешь, правда! Спасибо! – Она поцеловала его в щеку (как всегда по утрам, ее благодарность слегка отдавала мятной зубной пастой) и несколько мгновений смотрела на него, зажав серебряное сердечко в кулаке.

Стивен почувствовал легкое стеснение в груди.

– Ну, давай скорее завтракать, а то все остынет, – сказал он преувеличенно-бодрым тоном и, сев за стол рядом с ней, вооружился вилкой и ножом. Наклонившись над тарелкой, Стивен аккуратно отделил ломтик яичницы, отрезал бекон, подцепил за уголок оладушек и наконец обмакнул все, что было на вилке, в сироп. Элли разрезала свою порцию на маленькие кусочки и не столько ела, сколько раскладывала их по тарелке. Интересно, подумалось ему, она всегда такая сдержанная или она ведет себя подобным образом только в его присутствии?

– Расскажи мне про твою маму, – попросила Элли, деликатно откусывая кусочек бекона.

Этот вопрос заставил Стивен, оторваться от яичницы, которую он тщательно резал ножом. Его отношения с женщинами еще никогда не становились настолько доверительными и требовавшими откровенности.

– Она очень приятная женщина и очень меня любит. Думаю, ты бы ей тоже понравилась. – И он утопил кусочек поджаренного теста в лужице сиропа на тарелке.

Это было практически все, что Стивен мог позволить себе рассказать. Марго Хардинг – любящая жена и мать. Даже слишком любящая. Еще ребенком он видел, как отчаянно она жаждала внимания мужа и как счастлива она бывала, когда ей доставалось хоть что-нибудь – пусть даже откровенная грубость. Да, Марго Хардинг была благодарна мужу за любые крохи внимания, которые ей перепадали, – благодарна настолько, что напрочь забывала о таких вещах, как гордость и чувство собственного достоинства. А спустя какое-то время она начала цепляться за сына точно так же, как когда-то цеплялась за мужа – отчаянно, безудержно, до самоотвержения, и Стивен нередко спрашивал себя, действительно ли мать так нуждается в его внимании, или ее просто привлекают те его черты, которые были у него общими с отцом. В детстве ему это скорее нравилось, но уже в подростковом возрасте всеохватная материнская любовь начала его душить, и он нередко отталкивал мать, испытывая одновременно и стыд, и отвращение. Да и как он мог ее уважать, если она сама себя не уважала? До сих пор, вспоминая мать, он начинал злиться на ее безволие и слабохарактерность.

– А что мы будем делать после завтрака? – спросила Элли. Губы у нее были липкими и блестящими от сиропа.

– Предлагаю одеться потеплее и погулять немного в лесу. Исследовать, так сказать, окрестности.

Элли бросила быстрый взгляд за окно. От дома до леса тянулся нетронутый глубокий снег, а небо было закрыто слоем серых облаков, похожих на толстое пуховое одеяло.

– Ты действительно хочешь прогуляться? Мне кажется, на улице очень холодно.

– Холод – ерунда. Надо сходить, пока снег не пошел.

Вместо ответа она спряталась за своей чашкой с кофе, сделав большой глоток.

– К тому же после прогулки у нас появится предлог понежиться перед камином, – добавил Стивен.

Вопрос, таким образом, был решен, и сразу после завтрака они отправились одеваться для прогулки. При этом Стивен постоянно старался снять с нее какой-нибудь предмет одежды, а Элли отбивалась, игриво шлепая его по рукам. В этой войне она одержала верх, переплетя свои пальцы с его. В конце концов Стивен позволил ей выиграть этот раунд.

– И это все, что ты надела?..

Элли уже тащила его к выходу из спальни, но этот вопрос застал ее врасплох.

– Да, а что?

– Но снаружи действительно холодно. Мне кажется, в этом ты замерзнешь.

Прежде чем Элли успела ответить, Стивен уже скрылся за дверцей стенного шкафа. Вскоре он вышел оттуда с толстым свитером, связанным косичкой. Элли взяла его и без возражений натянула через голову. Помогая ей, Стивен высвободил из воротника свитера ее длинные волосы и поправил перекрученные рукава.

– Вот, так-то лучше. Я не хочу, чтобы ты превратилась в сосульку.

Его руки скользнули вниз по ее покатым плечам и по холмикам грудей. Тело Элли затрепетало от его прикосновений, и Стивен непроизвольно бросил взгляд на кровать, словно приглашавшую их посвятить остаток дня неспешным ласкам.

– Потом. После прогулки! – рассмеялась Элли и, ловко вывернувшись из его объятий, выскользнула за дверь. Она как будто прочла его мысли, и Стивен почувствовал себя слегка обескураженным.

– А здесь что? – спросил он, выходя из комнаты следом за ней и кивая в сторону еще одной двери в самом конце коридора. В отличие от дверей спален она была меньшего размера и более грубой.

– Наверное, ход на чердак.

– Наверное?

– Я так думаю. Она заперта, а где ключ, я не знаю.

Стивен шагнул к двери, нажал на ручку, но та не поддалась.

– Я же говорю – заперто!

– Интересно, что там, наверху?

– Какая разница? Наверное, пыльное старое барахло, которое свалили туда хозяева. Ну, что встал? Идем же!

Элли нетерпеливо потянула его за рукав, но, когда он повернулся, ее рука соскочила, и она, оступившись, невольно попятилась назад и наткнулась спиной на перила, ограждавшие площадку лестницы. В ее глазах промелькнул испуг, руки взлетели вверх. Мгновения тянулись как резина, потом вдруг понеслись с удвоенной быстротой. Стивен только и успел почувствовать, как похолодело от страха все внутри. В следующий миг он рванулся вперед и схватил Элли за свитер.

– Господи, Элли, осторожнее!

– Я… Прости, я не… – На глазах Элли выступили слезы. Казалось, она только сейчас поняла, чем все могло закончиться. Стивен перевел дух.

– Ты тоже меня, прости, но… ты меня очень испугала. Свалиться с такой высоты на каменный пол… Ты могла… – Он не договорил. Новый приступ страха лишил его дара речи.

Элли снова взяла Стивена за руку, сплела свои пальцы с его. Он в ответ несильно сжал ее ладонь, и она улыбнулась. Опасность была позади, и Стивен почувствовал, как по его членам растекается мягкое тепло. Оно прогнало прочь последнее напряжение, но пока они спускались по лестнице, Стивен снова и снова спрашивал себя, что могло случиться, если бы он оказался недостаточно проворным.