Страница 52 из 67
– Вам надо поспать. – Норико заботливо прикрыла Наоэ одеялом. Он устало опустил веки, будто только и ждал этого.
Норико принялась за уборку.
Через десять минут она подошла к Наоэ. Он спал очень тихо, даже дыхания не было слышно.
– Как похудел… – Она долго смотрела, точно не узнавала его. Потом тихонько вышла на кухню. Она сняла жакет и, оставшись в тоненьком свитере, вымыла посуду. Тихонько, стараясь не шуметь, подмела кухню, вернулась в комнату.
Наоэ все еще спал, отвернувшись к стене.
Чем бы заняться?
Норико собрала с котацу бумага, аккуратной стопкой сложила их на столе, поставила на место пепельницу. Толстый ковер в комнате был весь в пыли, но Норико не хотелось включать пылесос: она боялась разбудить Наоэ. Она подняла с пола газеты, расправила скомканное белье. Потом нагнулась, пошарила рукой под кроватью: может быть, что-нибудь закатилось? Рука коснулась чего-то холодного и твердого. Стерилизатор. Наоэ делал себе укол? Привычным движением Норико сняла крышку, заглянула внутрь. В коробке лежали шприцы и две пустые ампулы. Норико осторожно взяла одну. «Опий».
Опий?! Сильнейший наркотик… Даже после операций его редко прописывают больным. Только при невыносимых болях…
Норико внимательно посмотрела на Наоэ и снова увидела его мутный, блуждающий взгляд. Ей не раз приходилось вводить больным опий, и она хорошо помнила их глаза. Но зачем ему это? При обычной простуде? Да еще в таких дозах? Неужели?.. Норико словно огнем обожгло.
Положив стерилизатор на пол, она снова склонилась над Наоэ. Восковые, покрытые щетиной щеки… Заострившийся нос.
Норико поспешно задвинула стерилизатор на прежнее место, словно надеясь, что это избавит ее от мучительных мыслей. Лучше бы ей не видеть, не знать ничего. И зачем она только открыла крышку? Непонятное чувство вины овладело ею.
Она медленно поднялась с колен и неожиданно наступила на что-то твердое. Какой-то твердый предмет.
Норико посмотрела под ноги: на ковре что-то белело. Норико протянула руку. Серьга в платиновой оправе. Она лежала застежкой кверху. Кто-то все-таки здесь был…
Норико устало присела на край кровати. Сидела долго и неподвижно, сосредоточенно глядя на блестевшую на ладони серьгу.
Проснулся Наоэ через час. Открыв глаза, с удивлением оглядел Норико и, поняв, что это не сон, медленно приподнялся.
– Проснулись?
– Да. – Теперь голос звучал как обычно – отчетливо-ровно.
– Ничего не болит?
– Нет.
– Вы помните, как я пришла?
Наоэ задумался, потом утвердительно кивнул.
– Меня послали госпожа Гёда и старшая медсестра. Что сказать им?
– Скажи, что все в порядке.
Наоэ огляделся, ища сигареты. Норико придвинула ему пачку и пепельницу.
– Значит, у вас простуда?
– Простуда, – повторил Наоэ, поднося к сигарете спичку.
– И только? Зачем же тогда наркотики?
Лицо Наоэ на мгновение исказилось. Норико знала в нем каждую черточку – она всматривалась в него каждый день, ловила малейшие перемены, – но сейчас, после недолгой разлуки, она не узнавала его: это лицо показалось ей бесконечно чужим, далеким и неприязненным.
– Вы похудели, – грустно заметила Норико, не отрывая глаз от Наоэ.
– Не стоит волноваться.
Наоэ мрачно смотрел в окно. Про сигарету он явно забыл: пепел вот-вот упадет на ковер. Норико подставила пепельницу.
– Я вам принесла лекарство. Действительно от простуды. Взяла в клинике у терапевта. – Норико протянула пакетик со штампом «Ориентал».
– Не надо.
– Может… у вас не простуда? Скажите честно. Пожалуйста. Вы же врач, вы должны понимать, что…
Наоэ молчал.
– Что с вами?
– Ничего.
– Неправда.
Наоэ потушил сигарету и взял Норико за локоть.
– Пустите. Вы больны, вам нужен покой. – Норико попыталась высвободиться, но Наоэ не отпускал ее. – Не надо. Я ведь ненадолго, меня послали…
– Ну и что.
– Мне пора… А то подумают бог знает что.
– Пусть.
– Нет, не «пусть». И потом… сегодня нельзя. Правда.
Наоэ крепко держал ее в своих объятиях.
…Когда он отпустил ее, Норико коротко вздохнула и открыла глаза. Наоэ лежал на боку. Норико окончательно очнулась.
– Я боюсь… – сказала она. – А если… Если будет ребенок? – Голос ее звучал удивительно мягко. – Вы слушаете меня?
– Слушаю.
– Что тогда? – Норико прижалась к нему. Спина у него была ледяная. Неужели это тот человек, который минуту назад так жадно обнимал ее? – Я… Я воспитаю его. Что бы ни случилось.
Наоэ медленно повернулся и заглянул ей в глаза.
– Это правда? То, что ты говоришь?
– Да.
Он долго смотрел на Норико, потом сон снова сморил его.
– Я пойду, – сказала Норико.
Она вскочила с кровати, схватила одежду и побежала в ванную.
– Ох, уже половина пятого!
Быстро одевшись, Норико подошла к Наоэ.
– Выздоравливайте. – Она наклонилась над ним, и прядь вьющихся волос упала ему на лицо. – Завтра будете в клинике?
– Буду.
– Так и передать госпоже Гёде?
– Да.
– Вам надо поесть.
– Я не хочу.
– Может, мне что-нибудь приготовить?
– Не надо. Проголодаюсь – позвоню в ресторан. Оттуда принесут.
– Потому и болеете… – Норико нежно отерла пот со лба Наоэ. – Может, хоть кофе попьете?
– Нет. Я же сказал – ничего не надо.
– Да, – вспомнила Норико. – Сегодня у нас Исикура едва не умер.
– Что?! – Наоэ приподнялся.
– Начал задыхаться, в общем, еле спасли. Доктор Кобаси сделал искусственное дыхание, откачал мокроту. А Исикура, как в себя пришел, вас звать стал… Он вас так любит.
– Как он лежит? Голова приподнята?
– Нет… У него же обычная койка.
– Обязательно приподнимите его, иначе это опять повторится.
– Я не могу давать советы врачам.
– Передай Кобаси от моего имени.
– Но…
– Никаких «но». Передай ему, что я так велел. Норико, с пальто в руках, снова села на кровать.
– Вы ведь сами завтра придете. Тогда и скажете ему.
– Это надо сделать сегодня.
– Но может быть, я уже не застану его.
– Передашь любому дежурному врачу. Норико кивнула, застегнула пуговицы пальто. Сквозь шторы пробивались лучи закатного солнца.
Без десяти пять. Надо торопиться.
– Ну, я пошла.
…Дул холодный, пронизывающий ветер. Не замечая его, Норико медленно шла к электричке. По тихой улице гулко разносился стук ее каблучков. Она приостановилась, оглянулась на дом, где остался Наоэ, и ускорила шаг.
Смутные предчувствия, неясные мечты кружили голову, воображение уносило ее все дальше и дальше. «Если бы родился ребенок!.. Он непременно будет похож на Наоэ – высокий, красивый, такой же молчаливый, мужественный, решительный. А потом…»
Но на этом мечты обрывались. Представить Наоэ в роли мужа Норико не могла.
На другой день Наоэ, как и обещал, пришел на работу. Правда, после одиннадцати, почти к обеду.
Его не было только три дня, но все с удивлением отметили, что он сильно похудел.
Кобаси уже вел прием, но, узнав, что пришел Наоэ, объявил перерыв. Наоэ, однако, в амбулаторию не спешил, сначала отправился в палаты.
Он осматривал Исикуру, когда с первого этажа прибежала сестра.
– Сэнсэй, вас там ждут пациенты.
– Разве Кобаси не принимает?
– Да. Но… раз вы пришли, то…
– Пусть пока продолжает работать. Сестра ушла.
Наоэ взял иссохшую руку Исикуры и стал считать пульс.
– Я слышал, вам вчера было плохо, – сказал он.
– Одной ногой в могиле стоял… – Исикура говорил с трудом, тяжело выговаривая каждое слово.
– В другой раз, как станет трудно дышать, сразу зовите врача.
– Это… все так… внезапно…
– Ну а сегодня? Все хорошо?
Исикура едва заметно кивнул и медленно произнес:
– Доктор, не уходите надолго… Прошу вас…
– Хорошо, хорошо.
Исикура давно не ел, и язык у него покрылся белым налетом. Роговица глаз была мутной, реакция на свет плохая. Старик действительно стоял одной ногой в могиле.