Страница 8 из 9
Шурик Бардодым – звезда школьного бомонда – несомненно родился не тогда и не там. Ему бы в гусары, в те блестящие времена, как раз к кутузовским чудо-богатырям, когда за эпиграмму могли вызвать на дуэль, казалось, что уродливый темно-синий школьный пиджак на нем по недоразумению, как минимум, через плечо должен был быть накинут ментик. Шурик слегка заикался, но сумел сделать из этого недостатка уникальную «фишку». Когда он читал стихи это было почти незаметно. В остальное время придавало ему несомненный аристократический шарм. «Т-театр н-на Филях – звучит почти к-как «Театр н-н-на ебенях!» – это была шутка по поводу нашего школьного театра. (А властителем дум был театр «На Таганке»). Естественно, в любой компании все девушки были его. Он торопился жить, как будто чувствовал, что времени ему отведено совсем немного.
Одной из форм проявления внутренней свободы было курение в школьных туалетах. С этим активно боролись. Наиболее пламенным борцом был Вадим Григорьевич Ступаченко – учитель химии и парторг школы. Все что делал Вадим Григорьевич он делал очень всерьез, на разрыв аорты, так что неудивительно, что самая частая надпись в школьном туалете была «химик-мудак». Я-то на самом деле никогда его мудаком не считал, наоборот, для меня это был пример воина духа, самурая без меча, современного Дон-Кихота. За материалистическое мировоззрение он ежедневно шел в бой, сражался так, как будто Джордано Бруно был его личным другом и только вчера сожжен. Тогда это казалось чрезмерным. Сейчас бы не показалось. При этом у парторга школы было весьма экзотическое хобби. Он собирал коллекцию православных икон, и, вероятно, я говорю вероятно, потому что не могу знать этого точно, каким-то образом использовал свои профессиональные навыки в этом процессе. Пару раз он – человек увлекающийся – проговаривался, дескать, есть горе-ценители, которые не разбираясь толком в живописи готовы любые деньги платить, лишь бы икона казалась старой. Непостижимо как все это могло уживаться в одном человеке! Его мировоззрение предполагало пламенную ненависть ко всему «мелкобуржуазному», но к своему химкабинету (точнее к двум) он относился как дбайливий заботливый хуторянин – все в дом! Все, что может быть использовано в качестве учебного пособия – будь то керамические элементы колоны синтеза серной кислоты, или брикет синтетического каучука, или запчасть от установки перегонки нефти – все это он искал, выпрашивал на заводах, а порой мог и просто стащить. Цель, а целью в данном случае – максимально обеспечить учебный процесс, по его мнению оправдывала средства. Гера Батасов был его любимцем. Тот еще с ранних лет очень любил что-нибудь «подзорвать». Они с соседом по подъезду Димой Соловьевым вообще были знатными естествоиспытателями. Например, в 6-м классе, подражая Галилею они кидали с балкона 16-килограмовую гирю (их балконы находились один под другим, а пешеходную дорожку отделял небольшой палисадник) и измеряли насколько глубоко она вошла в землю.
Жизнь «DA-DA» протекала со всем этим параллельно. То есть не пересекалась никак. «DA-DA» – это, если и был бунт, то эстетический, а никак не политический. Хотя несколько записей, за которые при случае по головке не погладили бы были и у нас. В частности монтаж, который громко назывался «Рок-опера История СССР». В ней в весьма негативном свете была обстебана коллективизация, а период ВОВ был охвачен «Песней дезертира». Но это была скорее «внутренняя кухня». Мы писали это на магнитофон, но нигде не исполняли.
Однажды искусство заставило нас пойти на преступление. В Школе был «кабинет музыки», а в нем «музыкальные инструменты» – 2 маракаса и брякалка, именуемая гордым словом «румба». Я как барабанщик давно положил глаз на настоящую(!) перкуссию. До того времени приходилось стучать по коробкам. Преступление было продумано до мелочей. Я оставался в классе мыть полы. Улучив момент, я кидал перкуссию в окошко, а Володя Сапунов – безусловно после Геры в нашем ВИА персона №2 – снизу ее ловил. Первый маракас прошел блестяще, он без шума и пыли плюхнулся в снег и был благополучно подобран Володей. А вот со вторым вышел конфуз. Метнуть-то я его метнул, но (а так всегда бывает, когда не целишься) он угодил ровно в ствол корявой яблони и разбился вдребезги. Бли-и-ин!!! Вот утрата так утрата! Еще не успели даже насладиться игрой на настоящем музыкальным инструменте, а он бряк! – – ФСЁ… А я было уже себя представлял в сомбреро и с маракасами!.. Румба пошла вслед, но это уже было слабое утешение. С тех пор в записях группы звучал один единственный маракас. 6. Beatles. Были ли мы тогда битломанами? Пожалуй, нет. Может, я был? Если был, то недолго. Я до сих пор не могу сформулировать свое отношение к этому явлению. Казалось бы «Битлы» – настоящее знамя молодежного бунта, эпоха, с которой жили и которой дышали миллионы. Опиум для народа и сердце бессердечного мира. Революция хиппи. Но революция ли то была?
«You say you'll change the constitution
Well, you know
We all want to change your head
You tell me it's the institution
Well, you knowYou better free you mind instead…»
Может, наоборот, контрреволюция? Может это такие сирены XX века, призывавшие free you mind instead, пропевшие всего-то каких-то 7 лет и развернувших мир, сделавших его другим, то есть тем, каков он сейчас? И вот я не могу поставить ни плюса ни минуса, но само собой разумеется, что музыканту, да еще 80-х, да еще претендующим на то, чтобы относиться к контр-культуре через такое явление не переступить. Естественно, без битломаниии не обошлось. Наверное, музыкальная картинка будет неполной, если я не упомяну Владика Левкина. Этот персонаж перевелся в класс «В» из английской спецшколы №27, куда я в свое время провалил экзамен. Был забракован по причине дикции. (плохо прочитал басню). У Владика были, пожалуй, 3 заметные отличительные черты – 1. Он был польским националистом, причем таким, настоящим. От него я впервые услышал концепцию, что русские – немытые азиаты, а поляки – истинные архитекторы европейской цивилизации. Эта тематика вызывала ожесточенную полемику у нас. И – 2. Он был битломаном – раньше я никогда не видел ни живых битломанов а музыка, которая звучала с «сорокопяток» фирмы «Мелодия», озаглавленных Биттлз (на английском языке) меня особо не втыкала. Хотя, вроде бы – то были вершины творчества – Across the Universe, I Me Mine, Com Together… Не втыкало. Владик меня подсадил. Кстати, тоже не сразу, может потому, что подбирал не самые удачные песни для первого знакомства типа I`m the Warlus (ну, ты же панк!). Но когда дошли до Please Please Me – меня торкнуло.
3. И третье – Владик был фанатом театра. Я к театру всегда относился спокойно. Скажу более, я вообще не понимаю театра как искусства, из зала. Для меня театр – это тусовка, это закулисье. Та самая пресловутая «четвертая стена» она для меня стена и есть. Но Владислав (или правильнее Влад`ислав) любил театр всеми силами души своей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна пылкая молодость. При этом отношения с театром у него не складывались. В выпускном классе мы оба готовились к поступлению в театральный (ну, мало ли, вдруг в МГИМО пролетишь?) – он репетировал монолог Сальери, я – Маяковского («Облако в штанах»). Тогда меня отсекли на уровне подготовки, ну да я не особо горевал по этому поводу. У меня же был DA-DA, и там сцены хватало и без Маяковского. И, я б даже сказал куда ближе к живому Маяковскому. И вот тут я, пожалуй, должен отметить еще одного человека, который несмотря на все драматические перипетии не предал свою юношескую мечту – Владислав, конечно же, не поступил в театральный, но театр действительно стал его судьбой – он работал осветителем, рабочим сцены, звукооператором, играл в оркестре, то есть был в театре везде, кроме сцены. Но недавно мне прислали видео – Владислав поет в оперетте. Свершилось! Он прорвал сопротивление среды. Видимо, мечта того стоила.