Юленька

– Я ни в какую общину не вступаю, – озлобился он, – и парня не искал, это случайно получилось. Мне вообще плевать, какой у него пол, я об этом не думал!

– Станет не плевать, когда он достанет из штанов свой половой аргумент, – заржал Артур. – Охренеть, ты наивный!

– Разберусь как-нибудь, – бросил тот в ответ, допивая вино.

Юлий наивным вообще-то не был. Ему правда было в тот момент плевать. Он хотел – этого было достаточно.

– Блин, я тебе даже завидую, – вздохнул Артур. – Никаких тебе метаний, хочу и буду!

Юлий кивнул, будто принимая решение, и подорвался к двери.

– Эй, ты куда? – опешил Витя, тоже подскакивая с места.

– Пусть идет, – Артур дернул его за руку.

Юлий хотел ответить что-то едкое в ответ, пожелать на прощание чего-нибудь обидненького, но в голове уже формировался план, а потому он лишь обернулся за курткой и понесся по коридору.

– Валентина Петровна! Валентина Петровна! – на подлете к стойке, где пряталась за очередным романчиком, комендантша, заголосил он.

– Ты чего разорался, Миронов?! – возмутилась она тут же, чуть не выронив книгу.

– Дайте мне журнальчик! – Юлий вцепился в столешницу. – Мне надо заявку оставить…

– Господь с тобой, совсем мозги прокурил свои, так пугать бабку! – та шутливо замахнулась на него той самой замусоленной тетрадкой. – Чего сломал-то опять? – спросила она и ее рука застыла на полпути к Юлию.

Он завел максимально унылую и долгую историю, которую придумал по пути сюда, нарочно добавляя все больше и больше дурацких подробностей. Валентина Петровна любила истории, но те, в которых убийцей был садовник, а Клаудия вышла замуж по принуждению. Историю Юлия она желала поскорее пропустить мимо ушей.

– Ой, разбирайтесь сами, – сдалась она наконец и передала ему тетрадь. – Но имей в виду, Дима выходной сегодня.

Юлий недоуменно кивнул, впитывая эту информацию. Он никогда не задумывался, что Дима, как и все обычные люди, занимается чем-то еще, кроме того, что находится в общаге. Его присутствие было чем-то неизменным, основой их микромирка.

– Он не здесь? – вопрос глупо повис в воздухе.

– Выходной, Миронов, что не понятного я сказала? – Валентина Петровна сердито глянула на него поверх очков.

– Хорошо, – Юлий распахнул тетрадь и, когда старушка отвернулась, недолго думая написал большими буквами через все графы: "Murkel".

– Скажите ему, когда придет, что это важно, – попросил он, возвращая тетрадь, и, не дожидаясь ответа, вернулся обратно.

В комнате он напоролся на вовсю сосущихся на кровати Артура и Витю.

– Какого хрена?! – в этот раз Артур уже взвился с кровати и налетел на него. – Ты же ушел!

Витя пролепетал что-то доброжелательное, пытась прикрыть свой голый торс скомканным одеялом. Артур тоже был не слишком-то одет.

– Ты что, гандоны забыл? – не унимался Артур. – Вот тогда!

Он припечатал рукой грудь Юлия, и тому ничего не оставалось, как удержать пакетик.

– Сколько вам надо времени? – смирился он ради Вити.

Тот правда был отличным соседом и хорошим другом, портить ему личную жизнь не хотелось. Пусть даже она была с таким Атуром.

– Блин, ну сходи, погуляй, хотя бы на час! Поищи мужика того!

Артур уже выталкивал его как мог.

Оставшись в коридоре, Юлий понял, что забыл куртку, но еще раз тревожить влюбленную парочку ему не хотелось, и он бездумно вышел на улицу. Как был – в свитере поверх футболки, джинсах и кедах. Холодно стало сразу.

И сразу же его окликнул полузнакомый парень, который, кажется, раньше учился, но сейчас ушел в академку. У общаги часто ошивались такие половинчатые студенты, и Юлий посчитал, что эта компания ему подойдет лучше "радужной общины". Он метнулся в вестибюль и, пока Валентина Петровна дремала над книгой, стянул с вешалки какой-то рабочий ватник. Только вернувшись на улицу и натянув его, он уловил будто бы смутно знакомый запах дешевых сигарет. Похоже, одежда была Димина, а может, Юлий уже окончательно свихнулся на этой почве.

Впрочем, у того парня была бутылка какого-то дешевого коньяка, так что времени размышлять не было. Через полчаса они уже шатались в небольшом парке около общежития и распевали песни, разделив на двоих наушники и плеер.

К дверям общежития Юлий практически подползал, обтирая чужим ватником каждый угол и каждое дерево. Было уже заполночь. Дверь открыть ему не удалось – ноги и руки не слушались. Юлий решил немного перевести дух и подождать, пока голова перестанет кружиться. Он присел на ступеньки, прислонился спиной к двери и прикрыл глаза. В ту же минуту он уснул.

***

Пробуждение было резким и неприятным – Юлий сразу же ощутил боль в затекшей шее и холод, который буквально сковал все его тело.

– Вставай, говорю, муркель. Жопу отморозишь, – услышал он над собой знакомый сердитый голос.

Его как куклу вздернули на ноги, и Юлий тут же осел в чужих руках. В голове было все еще мутно, к горлу подкатывала тошнота. Он завозился, захныкал жалобно, ощущая неприятные позывы.

– Погоди, сейчас проблюешься. До толчка дотерпи, а то Валька устроит тебе потом за сюрприз на ступеньках.

Слабо понимая, где он и что, Юлий позволил завести себя внутрь, перед глазами то и дело темнело, он хватал воздух ртом, пока наконец не согнулся над унитазом.

Он не помнил, сколько времени просидел так – упираясь коленями в кафельный пол и прощаясь с дешевым коньяком и остатками своей гордости, но когда голову сунули под ледяную воду, сознание вернулось почти мгновенно. Юлий заорал, затрясся, проклиная своего мучителя.

– Не ори, муркель, быстрее отпустит. Первый раз нажрался, что ли?

На шею легла теплая твердая ладонь, заставляя снова склониться к раковине, и Юлий подчинился – зажмурившись, позволил холодным струям течь по затылку и щекам.

– Все, хватит с тебя.

Юлий понял, что его больше не удерживают, и, вцепившись все еще непослушными пальцами в край раковины, выпрямился. В зеркале отразилось его помятое измученное лицо и Димино – хмурое, озадаченное, будто бы даже встревоженное.

– Я тебя провожу, – после небольшой паузы сообщил Дима. – Жить будешь.

– Куда проводишь? – нахмурился Юлий, все еще плохо понимая, где он находится. – Я никуда не пойду.

Горло саднило после всех приключений, говорить было неприятно, но упрямство было сильнее. Он отлично помнил, что собирался разобраться с Димой раз и навсегда, что бы это ни значило, и отступать не желал.