Большая кража

– В частной практике платят лучше, – прощупывая почву, сказал Хобсон. – И это, безусловно, дало бы вам достаточно материалов по преступлениям.

– Не сомневаюсь, вы правы, – отозвался Фицзер. – По сути, именно об этом я и хочу с вами поговорить.

Хобсон моментально насторожился:

– Неужели? Возникли проблемы с… одним из моих клиентов?

Фицзер улыбнулся ничего не значащей улыбкой профессионала:

– Уверен, ничего серьезного, мистер Хобсон. Вероятно, излишняя осторожность. Но если мне будет позволено занять несколько минут вашего времени, я хотел бы задать некоторые вопросы относительно Элмора Фитча.

– Элмор Фитч фактически не мой клиент.

– Возможно, нет. Но это в основном для биографических данных. И полагаю, за последние два года у вас были дела с мистером Фитчем?

– У кого их не было? – криво усмехнулся Майкл. – Элмор тут повсюду. Его невозможно избежать, если хочешь, чтобы в городе что-то делалось.

Кивнув, Фицзер открыл свой кожаный дипломат.

– Мы об этом наслышаны, – сказал он, после чего достал маленький, но сложный с виду цифровой диктофон и поставил его на стол рядом с Майклом.

Майкл поднял бровь:

– Вот как? Будете записывать?

Фицзер кивнул:

– Это гарантирует точность и позволит мне сконцентрироваться на вопросах. Вы возражаете против записи, мистер Хобсон? Уверяю, это никоим образом не будет использовано против вас и содержание не выйдет за пределы нашей организации.

Майкл помедлил. Мысль о записи раздражала его, он сам не знал почему. И поскольку в этом был смысл, возразить он не мог.

– Пусть будет запись, – произнес он, затем бросил многозначительный взгляд на настенные часы справа от себя. – Давайте приступим, Билл.

– Отлично! – Фицзер, наклонившись вперед, нажал на кнопку «Запись», назвал свою фамилию, фамилию Майкла и дату, а потом пододвинул диктофон к Майклу. – Для начала я хотел бы задать несколько вопросов относительно корпоративной структуры мистера Элмора Фитча. Полагаю, вы состоите в совете директоров одной из его компаний?

– Фактически двух, – ответил Майкл.

– Попрошу вас озвучить названия этих компаний и сказать, как долго вы были директором – о-о, черт возьми! – Схватив свой слуховой аппарат, Фицзер выдернул его из уха, и Майкл услышал громкий пронзительный звук, исходивший из штуковины. С минуту повозившись с ней, Фицзер пробубнил: – Черт побери! – и засунул аппарат в карман.

– Проблемы? – спросил Майкл; Фицзер не ответил, тогда Майкл, улыбнувшись, произнес громче: – Есть проблемы?

– Батарейка села. Извините, ее должно было хватить еще на день, но… – Он пожал плечами. – Я практически глухой без аппарата. Самодельное взрывное устройство в Афганистане… Придется положиться на эту штуку. И возможно, просить вас повторять один или два раза. – Он поднял брови. Майкл развел руками, как бы говоря: ну что тут поделаешь? Фицзер кивнул. – Простите за доставленное неудобство. Продолжим?

Фицзер сразу включился в разговор, выспрашивая имена, даты и подробности, задавая Майклу все более сложные вопросы относительно Элмора Фитча и его корпоративных маневров и побуждая Майкла давать более пространные и подробные ответы. Фицзер был умелым следователем, но по временам резким, даже агрессивным. Имея слабый слух, он просил Майкла повторять ответы больше чем «один или два раза», как обещал. И по мере того как вопросы становились более агрессивными, а просьба повторить ответ звучала чаще, Майкл стал ловить себя на том, что теряет терпение. Когда Фицзер спросил об одном из самых неприглядных принудительных слияний Элмора, Майкл готов был сорваться.

– Что вы посоветовали мистеру Фитчу по поводу этого слияния как адвокат? – спросил Фицзер.

– Я посоветовал ему выйти из сделки, – стиснув зубы, ответил Майкл.

– Что сделать? – склонив голову набок, повторил вопрос Фицзер.

– Выйти. Из. Сделки, – чуть не рыча, сказал Майкл.

Фицзер покачал головой:

– Простите?

– Выйти! – прокричал Майкл. – Я сказал ему: выйти! из сделки!

– А-а. Понятно, – промычал Фицзер.

Взглянув на ноутбук, он приступил к следующей серии вопросов. Он продолжал давить, подгонять, подходя к предмету с разных углов, так что, помимо всего остального, Майкл не мог уразуметь, какую цель преследует Фицзер. Это было похоже на умышленное запутывание, и хотя Майкл, будучи сам юристом, восхищался техникой, он никак не мог догадаться, чего добивается Фицзер.

И после двадцати минут допроса Майкл так и не понял этого и был очень рад, когда Фицзер удалился.

Когда за следователем КЦББ закрылась дверь, Майкл глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Взглянув на настенные часы, он выругался:

– Черт!

Оставалось полтора часа до отъезда в аэропорт, откуда он должен был лететь в Цюрих. Поэтому он выкинул Фицзера вместе с КЦББ из головы, открыл папку и вернулся к работе.

Следователи КЦББ не передвигаются паркуром. Поэтому я возвращался в Уильямсберг на поезде. Всю дорогу мне пришлось стоять, держась за ремешок, словно я просто обычный старый мудак в костюме. Я позволил придуркам толкать меня и наступать мне на ноги, потому что именно это сделал бы человек, носящий такой костюм. И как это ни смешно, я особенно не возражал. Поскольку последний подготовительный этап был пройден и я готов к Главному Событию. Или, во всяком случае, я готовился к тому, чтобы быть готовым. Итак, когда я вернулся в свою захудалую комнатушку, то сразу приступил к этому.

Члены клуба «Сьерра» любят говорить: не оставляй после себя ничего, кроме следов. Для меня это недостаточно хорошо. Следы несут на себе ДНК. Так что если я оставлю следы, то меня поимеют и я – покойник. Поэтому Четвертое Правило Райли гласит: не оставляй после себя ничего. Приберись после себя, как если бы от этого зависела твоя жизнь, потому что она и в самом деле зависит.

Я не возражаю. Я с детских лет занимался уборкой. Пока моя мама не начала разваливаться на части, она была фанатиком чистоты. Она подметала, вытирала все тряпкой, оттирала, а заодно учила и меня таким вещам. Я слушался, я все освоил. Не потому, что меня так уж заботила чистота, а потому что она заботила маму. Я скреб полы, потому что для нее это было важно.

Мама не была в моей паршивой комнатушке в Уильямсберге. И никогда ее не увидит. Вероятно, она ничего уже больше не увидит. Как бы то ни было, я, стоя на коленях, продолжал скрести пол. Я оттирал каждый дюйм пола хорошей жесткой щеткой, используя сильнейшее чистящее средство. Точно так же, как я уже отмыл стены, дверь, буквально все в этой комнате. Я закончил на двери, чтобы можно было выйти и вынести в проулок ведро. Я выбросил в мусорный контейнер щетку и все приспособления для уборки и вернулся в комнату.

С минуту я постоял в дверном проеме, оглядывая комнату. За исключением одного складного стула, мебели там уже не было. Вешалка с одеждой была сдана на хранение в Джерси-Сити. Я оставил только один костюм. Он был накинут сейчас на спинку стула. Стул я придвинул к двери, на которой висело продолговатое зеркало. Я помыл его тоже, но это мало помогло, поскольку зеркало было обветшавшее, как и сама комната. На полу рядом со стулом стояли небольшой чемодан и черный кожаный кейс «Поло».

Я внимательно осмотрел все кругом – не забыл ли чего. Ничего. Комната была чистой. Настолько чистой, что даже мама была бы довольна. Все поверхности, на которых мог остаться отпечаток пальца или след ДНК, я вычистил карболовой кислотой, а затем промышленным чистящим средством. Когда я закончу, здесь не должно остаться ни одного признака моего присутствия. Только то, что эта жалкая комнатенка станет чище, чем когда бы то ни было.

Убедившись, что ничего не забыл, я вошел в комнату, запер дверь и приступил к следующему этапу. Последнему этапу. Поскольку все прочее было сделано. Все фигуры в игре. Все готово к исполнению, вся блестящая схема, за исключением одной вещи.

Меня.

Я разделся, сложил одежду в мусорный пакет и как мог умылся над ржавой маленькой раковиной. Вытершись полотенцем, я побрился перед потрескавшимся зеркалом, висящим над раковиной на гвозде. Потом я тщательно вымыл раковину и положил мыло, полотенце, бритву и все прочее в тот же мусорный пакет, после чего подошел к большому зеркалу.