Страница 20 из 139
- Дык, кабы в этом дело… - Секст Долгий переступил с ноги на ногу. – Мы их со всеми вместе на работы погнали с утра. Ибо сказано, «уголовная шушера должна работать от зари до зари под неусыпным надзором и выполнять все приказы, а ежели кто воспротивиться – бить и карать нещадно». Вот.
- А они не пошли – понял я.
- Пойтить-то пошли, куды им деться. – Тяжёлый вздох. - Но работать – не работают. И что делать не знаю, не бандиты это, люди орденские, божьи люди. Прошу граф своим словом сказать, как быть.
Меня немножко так тряхонуло. Совсем-совсем чуть-чуть. Подумаешь, пламенем объялся! Пламя моё уже давно не касается одежды, только ореол вокруг. Но все вокруг почему-то разбежались, а через минуту мальчишки-подмастерья вылили на стену, у которой я стоял, по указке Гнея, который тут рулит, несколько вёдер воды.
- Секст! – медленно произнёс я, стараясь не рычать. – Эти «божьи люди» грохнули шестерых моих людей! Посыльных, которых сестра направила ко мне с сообщением-предупреждением! Эти люди «божьи люди» хотели арестовать меня. Меня, владетельного графа, вассала короля! Силой, мать твою Секст Долгий! – Десятник юстиции от взятого тона испуганно вжал голову в плечи.
- Не хотят работать – бить, - вынес я вердикт. - Не работают снова – снова бить. Не выдержат, сдохнут от побоев – закопать. Что не ясно?
Но глядя на его и вправду испуганное не на шутку от этих слов лицо стража, простого сельского парня непонятного происхождения, сменил гнев на милость. Не надо переоценивать менталитет местных и их страх перед непознанным, перед авторитетами мира сего. А если хочу, чтоб не боялись – надо войти в эту реку первым и показать пример. Тогда остальным будет проще. Всегда проще следовать за каким-нибудь идиотом, чем самому становиться таким идиотом.
- Где это? Далеко? – бросил я, мысленно застонав.
- Да нет, шагов пятьсот…
И правда недалеко. Но только потому, что мы в мастерской у реки… У котлована под будущую реку. Который люди Гнея сейчас активно укрепляли материалом, имеющимся под рукой, а именно булыжниками со всей окрестной территории, перемешанными с глиной местных пород. Глину копают в двух днях пути от замка на юго-восток, для гончарных целей она так себе, но укрепить берег – нормально, и главное дешевая. В прошлый приезд попросил не гнать коней, пусть река пока по рукаву так и идёт в обход, а как построят виа, по ней, родимой, привезём сюда из Холмов нормальный камень и облицуем по-человечески. И «годная» известь как раз поспеет. То бишь весной продолжим каменные работы по облицовке, а пока только земляные и укрепительные.
В котловане с полтора человеческих роста метрах в полста от нас трудилась бригада «криминальных» - то есть непрощённых мною в памятный день судилища убивцев. Ну и приписанных к ним без меня Эстебаном своей волей более поздних «уркаганов». Человек сорок. Кирки, лопаты, деревянные вёдра и кожаные полотнища, которыми таскали землю. Но прямо под нами (мы встали у края) стояли, просто стояли, скинув инвентарь в сторону, памятные противники. Не двенадцать, десять – двое, видимо, после ночного «разговора» с Клавдием работать не могут. И все шестеро сдавшихся полных братьев. Но монахи, судя по глазам, работать были готовы, они как бы и в мирской жизни ни разу не были благородными. Но благородных недорыцарей физический труд оскорблял. Особенно если учесть, что сеньоры считали себя белой костью…
- Так-так, уважаемые, почему стоим? Работа сама себя сделает? – уверенно спросил я их.
Тишина. Котлован окружала редкая сеть одетых в дерьмокольчуги стражников, но их забота – чтоб не сбежали. По сути профессиональных надсмотрщиков, как на рабских плантациях, у меня и нет – вот никто и не смог сладить с упырями. Сейчас же нас все внимательно на нас глазели и слушали. Народу в общем немало: подошедшие вместе со мной мастера, отроки личной стражи, несколько вольных работяг и каким-то боком затесавшиеся две женщины с мехами – носят воду труженикам. Видно тоже члены семей новой стражи, коих Илоне кровь из носу нужно трудоустроить. Массовка есть, через час всё королевство будет знать, что я сделал. Если лопухнусь – лучше сразу в Светлую и на дно.
- Сеньоры, взяли лопаты и кирки, и начинаем работать в поте лица! – прикрикнул на них, понимая, как глупо это выглядит. - Всё ясно? Вопросы? Нет вопросов? Тогда приступаем. Раз. Два. Три!
Не шелохнулись. Полные братья заволновались, заперешёптывались – они встали все шестеро одной кучкой, хотя «статусные», переговорщики, всё же держались достойно, с вызовом, в отличие от работяг из обслуги. Но полубратья как стояли – так и продолжили, лишь губы кого-то из них тронула ехидная усмешка превосходства.
Я оглянулся, увидел за спиной одного из охранников памятный «Аструм». О как, парни начали с перевооружения собственно замка – ладно, ругать не буду, пускай. Шаг логичный.
- О, - дай сюда!
Забрал. Поставил ногу в стремя, с наслаждением (моё жедетище) его натянул. Тетива шла легче, чем в прошлый раз, и ручка рычага была чуть длиннее, но время натяга чутка увеличилась. Может так и надо, я в механике не бельмеса, тут тоже не буду давать оценку. Вложил в ложе болт. Навёл агрегат на одного из смутьянов.
- Сеньоры, я не шучу. Лопаты в руки, или вам хана. У меня нет никакого настроения вас облизывать, чего-то разрешать, чего нельзя другим, или делать скидки на происхождение. Вы – бандиты, убившие моих людей и пытавшиеся похитить меня. А значит или вы работаете, или я кончаю вас, как самых обычных бандитов с большой дороги.
- Пошёл ты! – прошипел один из этого сборища. Тихо, сквозь зубы, но остальные молчали, и было слышно.
- Как хотите.
Тр-реньк! Отдача. Я не целился – этой штукой очень сложно целиться, ни ствола, ни пушки. Хотя местные и показывают пилотаж в меткости, это однозначно не моё. Болт вошёл в грудь… Кому-то из орденцев, в кого попал – в того попал, рука бога, наверное.
Тело полубрата захрипело, начало оседать. Тишина вокруг зазвенела. Только ойкнули обе женщины, но быстро заткнулись, и… Нет, не убежали. И не запричитали. И не упали в обморок. Ойкнули и продолжили смотреть. А ещё прекратили работу и обернулись, смотря за действом, «уркаганы», и надсмотрщики и охрана им и слова не сказала, сама поглощённая разворачивающимся действом.