Страница 17 из 139
Мощно задвинул! Всех проняло. Ибо – правда. Все всё понимают, но считают такой трындец, который у нас, объективным положением вещей. А тут такой я выискался, и показал путь, по которому надо двигаться, чтобы «объективное положение» стало прошлым, а население графства, всех сословий, почувствовало себя, наконец, людьми.
- А я поддержу! – поднял голос Рохелео. – Граф, ты знаешь, что против меня обвинения, и в любом другом месте королевства мне не жить. Вот только считаю, что мастер Гней прав, без относительно своего положения. Просто потому, что и правда, ты слишком большое дело затеял.
- Но церковь… - попытался парировать я, но был перебит:
- И что, церковь? Ты преувеличиваешь влияние церкви. Всегда и везде для человека главное – его желудок. Еда. А ещё – самоуважение и перспективы. Если церковь утешает в горе, помогает в голоде и нищите, это здорово. Но если церковь будет мешать человеку стать богаче, мочь кормить досыта его детей, мешает почувствовать себя достойным, загоняя его в статус раба… Граф, такая церковь даром никому не сдалась. Я уверен, подними ты вопрос о новой епархии – у тебя появится масса сторонников. И всё у тебя получится. Только накорми людей, дай им свободу, дай им пики, чтобы смогли себя защитить – и всё выйдет. Не надо бежать в Дикие Земли.
- Я полностью разделяю мнение своего коллеги! – А это после небольшой паузы забил гвоздь в крышку гроба Ансельмо. – Граф, ты называешь меня жадиной и скупердяем, и, может быть, это правда. Но я считаю, что в делах графства должен быть порядок, каждый асс важен для хозяйства. И бюджет у нас никогда не сходился, ни один год. Он и сейчас не сходится, - заулыбался плут, - но сейчас я вдруг понял, что ты сможешь сделать то, чего не могли ни дед, ни отец твои. Ты его наполнишь! Сведёшь! И не будешь зависеть от милостей короля. Ты знаешь, как зарабатывать и на что тратить деньги ПРАВИЛЬНО, открывая мне, квестору с опытом, работавшему казначеем всю жизнь, новый мир.
Если сомневаешься, что мы не потянем войну – отвечаю, потянем. Надо только время чтобы мастера закончили с придумками, и чтобы Олаф и его братья по оружию помогли народу понять что от него требуется. И у нас будет столько денег, что не страшен сам дьявол. Мы выстоим, ваше сиятельство! – Он лучезарно улыбнулся.
- Прокопий, ты что скажешь? – обратился я к самому старому и верному магистрату.
Тот помялся, пожал плечами.
- Моя семья уже много поколений служит твоей семье, Рикардо. И вот недавно, открывая новую яму для извести, которые там, на известковых рудниках, спешно строят одну за другой, я подумал… Чёрт возьми, а что дальше-то будет? Ну, построим мы эту дьявольскую дорогу. И всё вот это, эти ямы и печи – останется ненужным. Зачем столько всего разбазаривать, и всё в долг?
А теперь езжу по графству и понимаю, что МАЛО мы ям заложили! – с энергией в голосе воскликнул магистрат. – Мало, сеньоры. Потому, что если не будет виа, а я сомневаюсь в этом, наш граф не успокоится, пока в бетон не закатает все дороги графства - будет что-то другое. И третье. И пятое. И двенадцатое. Нам и этих ям не хватит, придётся новые закладывать.
Мы, наконец, перестали защищаться! Обороняться! Мы начали строить! Строить для того, чтобы нападать самим.
На степняков. На мятежные города - а нечего нам было палки по колёса кидать. На злых соседей? Так предатели они, спят и видят нас пограбить. Король Карлос? Тут не моего ума дело, но так скажу, уважают только сильных! Если тебя будут уважать – никто никогда не посмеет не то, что плюнуть в тебя, а и косо посмотреть! Да что там, даже подумать против тебя будет страшно! А значит надо стать сильным. И строительство, известь, камень, а ещё руды и кузницы – это первое, без чего сильным стать никак не получится. Зерно – наше всё, основа, хлеб. Но без промышленности зерно – ничто.
- …А известь окупится, - улыбнулся он. - Мы столько солидов в неё вложили – жуть, но я точно говорю, окупится всё! И мельница. И кузни гильдейские. Граф, я по земле езжу, с мастеровыми разговариваю – люди верят в тебя. Люди надеются. Ты показал, что можешь попытаться вытащить графство из трясины, в которой мы жили. Если ты уйдёшь – восстание будет, и пики поднимут не только крестьяне. Мастера с ними бок о бок встанут – никто не хочет возвращаться в «как было».
Ты говоришь церковь? Да к чёрту церковь, которая мешает жить! – распалился он. - Бог велел помогать, и падре должны помогать людям. Пасти наши души, как пастухи пасут овец – чтобы те были в сохранности, не были утащены лукавым. А они – среди бела дня на дороге нападать! А душа где? При чём тут душа?
Так что да, к чёрту такую церковь! – сверкали решимостью его глаза. - Мастера встанут за тебя, если поднимешь прапор повыше. И я встану рядом с тобой, и буду помогать чем смогу, как стояла рядом с твоими предками вся наша семья.
После такого живого и энергичного монолога пришлось сделать паузу для перезагрузки в голове. Причём не только у меня. Когда, наконец, собрался с мыслями, обратился к следующему члену нашего правительства:
- Эстебан, ты – божий человек. Принял постриг. Если встанешь и уйдёшь – я пойму.
- Граф, я дал обет служить богу, а не епископу. – Монах от юстиции ехидно заулыбался. – Я отринул мирское, чтобы быть объективным, чтобы трезво смотреть на вещи. И я вижу, что люди в тебя верят. И пока они в тебя верят – в тебя верю я.
Да, отвечаю, не нужно вести меня в пыточные! – весело воскликнул он, искоса посмотрев на Клавдия. - Я не поскачу в Овьедо с докладом. Я не буду писать писем с твоими планами. Хочешь верь, не хочешь не верь, но с тобою я сделаю больше богоугодных дел, чем с ними.
- Почему ты остался? – прямо задал я вопрос, который должен был задать давно и наедине. Пусть будет сейчас и при всех, теперь всё не важно.
- Ты прощаешь убивцам, совершившим преступления, - не мигая ответил он. - Меняешь им казнь на работы. Я ведь к ним даже охрану не приставляю – они сами работают. Ты даёшь им шанс. Как велел Исус, как велит господь. Может не по людским это законам – никто так не делает. Но зато по законам божьим. Я с тобой, граф, и я давно твой. С того самого судилища, когда ты выстроил всех и начал прощать. Кстати, у меня целая стопка дел, нужно чтобы ты посмотрел людишек и подтвердил приговор на работы. Или отменил, тогда вернём провинившихся к каторжанам.
- Об этом после поговорим, терпит, - вернул я тему на главное русло. – Значит, со мной?
- Я божий человек, - лукаво посмотрел в столешницу, склонив голову, Эстебан. – А не человек епископа Луки. И падре Антонио в ранге епископа будет смотреться неплохо, это достойный муж.