Страница 15 из 139
- Если совсем коротко и без подробностей, - продолжил я, - то сейчас мы находимся в некой точке невозврата. Если прямо сейчас отступим – то выживем. И лично вы и дальше будете жить, а, возможно, даже процветать. Я сейчас говорю не про себя – лично меня никто не простит, никогда, и врагов и кроме церкви у меня достаточно. Я просто хватаю золото из сокровищницы и исчезаю от слово «совсем». Рикардо Пуэбло в этом мире больше не будет. А под каким именем появлюсь в Диких Землях, и каких именно землях – этого вам не скажу. Я исчезну, король пришлёт вам нового графа и ваша, подчёркиваю, именно ваша жизнь продолжится. Все беды спишут только на меня. И если честно признаться, я готов к этому, сеньоры. Ибо не вижу смысла воевать и менять мир через силу, заставляя других делать что-либо, что они не хотят. Нет смысла пытаться вращать землю без точки опоры, - посмотрел я на мастеров, и те понимающе кивнули. – Потому мне на самом деле будет проще свалить отсюда. Но, подчеркну, всё зависит от вас. Если вы готовы, если хотите бодаться - я буду рвать жилы, пока не вытащу графство из дерьма.
- Решение за нами. – А это подытожил Вольдемар.
- Да, наставник. Это если коротко.
Теперь чуть подробнее. У нас сейчас состоится набег. Пока набег – никто не позарится тронуть Пуэбло. Мудаков вроде Авиллы не беру в расчёт, каждый из вас знает, что он нападёт именно во время священного перемирия. Но церковь затаится. А вот что будет потом… - Я помолчал, качая головой. – Потом будет переписка, где я объясню епископу что произошло и свою позицию, а после того, как он «не поймёт и не простит», нам придётся действовать. И действовать жёстко, работая на опережение. В частности, я планирую напасть на монастырь святой Варвары.
- Это женский монастырь! – выкатил глаза Клавдий. – Граф, ты представляешь народное возмущение, что будет после такого нападения?
- Клавдий, ты представляешь, сколько там серебра и золота? – парировал я. – Этот монастырь что-то вроде временного хранилища казны Южной Епархии. И именно что женский – его защищает ореол. Его боятся трогать. К тому же монахини нам даром не нужны – их не трогаем. Нужно всего лишь перебить охрану из орденцев и забрать добро, какое там плохо лежит, а я точно знаю, оно лежит там плохо.
Улыбки на всех лицах. Средневековье-с.
- После же, если епископ Лука будет настаивать на противостоянии, напасть на монастырь… Святого Луки. Символичненько, да?
Снова довольные понимающие улыбки.
- И да, сеньоры, главное. Срать я хотел на золотые кубки и серебряные подносы в монастырях. Главная цель рейдов – мы уведём оттуда монастырских крестьян. ВСЕХ монастырских крестьян. И предъявим, что негоже монахам, избравшим путь отречения от мира, кормиться за счёт мирян и их эксплуатации. Или отречение – и живите сами, ешьте то, что вспахали и засеяли, или уже примите статус благородных и владейте землёй как королевские феодалы, платя все полагающиеся налоги. А то слишком хорошо устроились.
- Это слишком… Круто, - выразил мысль Вермунд. Хотел сказать «революционно», но такое слово отсутствовало в его лексиконе.
- Никто тебя не поймёт, - поддержал Клавдий.
- А может как раз наоборот, поймут все? – парировал я. - Просто я задам вслух вопрос, который пока никто не найдёт в себе смелость задать?
- На это и расчёт, да? – улыбнулась хитрая ментовская морда. – Ты запустишь в обществе диалог. Задашь вопрос, и люди начнут спорить о правомочности церкви владения крепостными, аки миряне. И первыми в твою поддержку в рост встанут все крупные владетели – многим не платящие налоги и подати монастыри как кость в горле. И тебя активно трогать не будут… Какое-то время. Пока ты не доведёшь до ума легион и гильдейское оружие.
- Угу. – Я расплылся в хищной улыбке. – Сеньоры, у меня есть план на первый раунд войны с церковью. Я готов к ней. Включая то, что мы проговорили без Олафа, по записи актов гражданского состояния – Олаф, позже отдельно обсудим. А в конце будет создание нашей собственной епархии, не зависимой от Овьедо и Альмерии. Свой епископ лучше, чем чужой. Но ещё раз повторюсь, всё это имеет смысл, только если каждый из вас сейчас встанет и скажет свою позицию. Кто хочет «подписаться» под всё это – встаёт и говорит, что он в команде. Кто хочет жить, а вы понимаете, что тех, кто останется, в случае поражения в живых не оставят, может встать и уйти. Я не неволю. Если вы уйдете все – то наоборот, вы останетесь управлять графством до прибытия наместника от короля, а я тихо свалю в неизвестном направлении. Решение за вами, сеньоры. Кто первый?
- Граф, это… - Голос подал молчавший всё время Олаф. Он с помощниками впахивает в поте лица, организовывая на местах процесс освобождения крестьян. Сейчас приехал в замок по моему требованию. Я хотел совсем об ином с ним поговорить, в ином ключе, но, видимо, судьба. – Граф, это… А новый наместник, приехав, отменит твои решения об освобождении?
Над столом повисла тишина. С этой стороны вопрос пока никто не рассматривал. Как бы я в своём праве. Но новый граф…
- Не знаю, - честно сказал я, качая головой.
- Ежели он попытается… А что-то говорит мне, что попытается, то народ, сеньор граф, за вилы возьмётся, - констатировал Олаф. - И будет кровь. Большая кровь.
- Крестьяне в Овьедо в худшем положении, чем у нас. – А это дал точную чёткую характеристику Вольдемар. Скупую и лаконичную, но капец верную, как и положено наёмному убийце, анализирующему много факторов для планирования успешной операции. – Восстание вспыхнет и там. А в Мериде… - Пауза. – В Мериде всё ещё хуже. Там из народа все соки выжимают. Кровь будет ОЧЕНЬ большая.
- И я, граф, того… - продолжил Олаф. – Я останусь со своим народом. Потому, что нельзя так, как они. Надо как ты. Чтобы, понимаешь, народ людьми себя чувствовал. Мы – люди!
О как чела торкнуло на почве освобождения. Удачно я его нашёл. Сформулировать мысли внятно мужику сложно, парень из деревни, в зрелом возрасте – воин, красноречие не про него, но поездив и поспособствовав реформе, убедился, что это – правильно. А такие за убеждения до конца стоят, каков бы конец ни был.
- Я, сыновья, кореша мои боевые – мы останемся, - продолжил он. - И будем действовать, как тот китаец велел. Нападать на обозы, резать спящих, травить колодцы. Ты уйти можешь, а нам бежать больше некуда, граф. Пуэбло и так край мира, дальше Пуэбло дороги нет.
- Олаф, церковь! – осадил я. – Против вас будут играть епископы. А значит все падре графства сдриснут отсюда. Вы хотите остаться без религии? Закрытые храмы, ни отпеть, ни покрестить, ни обвенчать?