Страница 5 из 6
А пока я схватила первый попавшийся свитер, джинсы и быстренько запихнула остальную гору одежды обратно в шкаф и поскорее захлопнула его, пока она не успела вывалиться обратно.
Когда я выбегала из комнаты, на ходу натягивая джинсы и свитер, за моей спиной раздался мягкий стук, который свидетельствовал о том, что дверца шкафа опять распахнулась, и теперь вся моя одежда валяется на полу. Но я сделала вид, что не услышала этого, и выскочила из квартиры.
К бабушке мне хотелось попасть как можно скорее. Поэтому я решила тут же потратить немного Кирилловых денег и поймала машину. В результате уже через десять минут я вовсю нажимала на кнопку звонка в бабушкину квартиру.
Евгения Михайловна открыла сразу.
– Не трезвонь, не трезвонь, – улыбнулась она. – Я пока что прекрасно слышу.
Я быстро разулась и прошла в комнату. Но Евгения Михайловна пригласила меня в кухню завтракать. Она вообще считала недопустимым есть в комнате. Я много раз старалась подражать ей хотя бы в этом, но частенько нарушала это правило. У себя дома я могла обедать и в комнате. Но Евгения Михайловна есть Евгения Михайловна, поэтому я не стала возражать и направилась в кухню вслед за ней.
Бабушка поставила передо мной тарелку только что поджаренной картошки с внушительным куском курицы, налила кофе. Пока я сидела и уплетала все это за обе щеки, Евгения Михайловна смотрела на меня и улыбалась.
Потом она молча заменила пустую тарелку на блюдце с печеньем собственного приготовления, и я продолжила утреннюю трапезу.
Посуду я пошла мыть сама. Не хватало еще совсем превратиться в нахалку и повесить эту грязную работу на бабушку.
– Спасибо, бабулечка, все было очень вкусно, – чмокнула я Евгению Михайловну.
– На здоровье, солнышко, – ласково сказала бабушка и закурила папиросу с длинным мундштуком. Мундштук был фамильной драгоценностью: ведь бабушка наша, как никак, из бывших дворян. Это было видно невооруженным глазом. Даже курила она как настоящая королева.
– Ну а теперь рассказывай, – попросила она, выпуская дым.
– Просто нам с Полей нужно, бабуля, чтобы ты на время меня преобразила. Это что-то вроде игры, – мне не хотелось сообщать бабушке о Полининых страхах. Еще ничего неизвестно, может, и в самом деле ничего страшного нет, а бабушка будет волноваться раньше времени.
Евгения Михайловна, очевидно, поняла, что я чего-то недоговариваю, но настаивать не стала, надо отдать ей должное. Я уверена, что наша мама сейчас ни за что бы не отступила, приперла бы меня к стенке и заставила выложить все. Правда, после этого она ничем бы нам не помогла, только с чувством глубокого удовлетворения повторяла бы, что она так и знала, и что дочери у нее беспутные.
По счастью, мамы нет рядом.
– Значит, ты хочешь сменить внешность, – задумчиво протянула бабушка. – А на кого бы ты хотела быть похожа?
– Не знаю, – честно призналась я. – Да это, наверное, и не важно.
– Может быть, все-таки скажешь хоть, на какого человека это должно быть рассчитано.
– Я его еще и не видела, честно говоря. Знаю только, что это какая-то очень ревнивая особа, улучшающая свою фигуру в Полинином спорткомплексе.
– Какое впечатление ты должна на нее произвести?
– Я должна ей понравиться и даже подружиться, – ответила я.
– Что ж, тогда Клаудию Шиффер мы из тебя делать не будем.
Евгения Михайловна в который раз удивляла меня. Теперь выясняется, что она даже знает, кто такая Клаудия Шиффер!
Бабушка заметила мой изумленный взгляд и засмеялась:
– Что так смотришь? Думаешь, что я не читаю современные журналы? Сижу тут совсем одна и вспоминаю былые времена, перечитывая печатные издания моей юности?
– Нет, конечно я так не думаю, бабулечка. Ты у нас вообще молодец.
Бабушка подвела меня к свету, повертела, осмотрела всю и сказала:
– Садись вот на этот стул, поближе к окну. Сейчас начнем тебя преображать.
Бабушка принесла специальные ножницы для стрижки, полотенце, простынь, какие-то железочки и флакончики.
– Ты хочешь покрасить волосы? – спросила она.
– Да, собственно… – замялась я. По правде сказать, я совсем не хотела этого.
– Правильно, – одобрительно кивнула головой Евгения Михайловна, – у тебя прекрасный цвет волос. Мы их только немного подстрижем, но это не для маскировки. Тебе пора подровнять волосы. А потом мы спрячем их под париком. Чего-чего, а этого добра у меня хватает.
Бабушка накинула мне на плечи простынь и принялась орудовать ножницами. Я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть бабушкиного таланта.
Когда я их наконец открыла, услышав возглас Евгении Михайловны «Готово», то, посмотрев в зеркало, не поняла даже, кто эта женщина, глядящая на меня, изо всех сил щуря свои близорукие глаза.
Волосы мои, бывшие от природы русыми, теперь скрывал парик. И сейчас меня можно было назвать брюнеткой. Макияж был выполнен как раз так, как нужно. Я была привлекательна, но не более. Я вся стала какая-то усредненная, обычная, и в то же время не вызывающая антипатии у ревнивых особ. Не урод, но и не красавица. Именно то, что было необходимо.
– Бабуля! – восхищенно сказала я, – ты настоящая волшебница!
– Ты льстишь мне, моя дорогая, – ответила бабушка, будучи польщенной. – Тебе бы еще цвет глаз изменить.
– О, это очень просто сделать! Ведь у меня есть контактные линзы. Я их, правда, редко надеваю – мороки слишком много, но ради такого случая обязательно стерплю.
Я расцеловала бабушку и стала прощаться.
– Оставь этот наряд! – крикнула мне Евгения Михайловна вслед.
Я поехала домой, достала свои контактные линзы, превратившие мои светло-серые глаза в темно-карие,
Посмотрев на себя в зеркала, я убедилась, что бабушка была права: наряд менять не следует. Джинсы и свитер – получался этакий рубаха-парень женского рода. Взглянув на часы, я убедилась, что пора ехать к Полине на работу, и пошла на остановку.
Поля меня даже не узнала сперва. Она сидела в вестибюле и листала газету. Мне пришлось подойти к ней вплотную и выразительно кашлянуть, прежде чем она обратила внимание на появившуюся перед ней незнакомую брюнетку.
– Это ты? – восхищенно воскликнула Полина, отбрасывая газету, которую только что читала с большим интересом. – Ну, мать, ты даешь!
– Это не я, это Евгения Михайловна.
– Да, наша бабуля даст сто очков вперед любому визажисту, – похвалила Полина бабушкину работу. – Ну, пойдем, сейчас как раз занятие начинается.
Я переоделась в раздевалке в спортивный костюм, выделенный мне Полей, и осталась довольна своим видом.
Полина провела меня в спортзал, представила просто Олей и сказала, что я новенькая и теперь буду тоже заниматься в этой группе. Она подвела меня к особе лет тридцати пяти, с короткими рыжими волосами. На лице особы было написано, что она стерва.
Я сразу поняла, что это и есть та самая ревнивая дамочка, ради знакомства с которой я сюда и пришла. Я встала рядом с ней и принялась добросовестно проделывать упражнения, демонстрируемые Полиной.
Прыгали, изгибались и кувыркались мы, наверное, минут двадцать. С непривычки у меня заныли все мышцы, закололо в боку и захотелось послать к черту и все эти занятия, и рыжую соседку, и вообще всю эту историю.
Если бы в ней не фигурировала Полина, я скорее всего так бы и сделала. Но послать к черту свою родную сестру, попавшую в неприятную ситуацию, было невозможно, поэтому я сцепила зубы и с новой силой принялась гнуться и кувыркаться.
– Быстрее, быстрее, не сбиваться с ритма, – звучал в ушах мерный голос Полины, с легкостью и удовольствием проделывавшей те же самые упражнения.
Я порадовалась даже тому, что никогда не была спортивным человеком: наше с Полиной сходство терялось абсолютно. Если моя сестра напоминала сейчас своей грациозностью лань, то я была похожа, в лучшем случае, на молодую корову. В худшем – на старую.
«Тощая корова – это еще не лань», – любила повторять Полина и мне, и своим клиенткам. Сейчас я убедилась, как она была права. Будучи, в принципе, довольно стройной, ланью я себя ну никак не ощущала.