Страница 70 из 78
— То есть, выходит, что мы уже кое-что можем? — вмешалась в разговор Ан.
— Да. Можете, — кивнула хозяйка. — Но именно кое-что и не больше. Вы сейчас, как младенец, который уже осознал, что вокруг него целый мир, и даже пытается ползать, но ходить он пока не умеет, а бегать тем более.
— Чтобы научиться, надо тренироваться, — вставила свои «пять копеек» Паорэ.
— Тренироваться бессмысленно, — возразила ей Мельна. — Потому что, тренируясь лишь ползать, ходить не научишься.
— Так как же нам быть?
— Пройти свой путь до конца. Но только всем вместе, втроём, а не поодиночке.
— И вы нам подскажете, как?
— Да, подскажу. И даже постараюсь помочь.
— Помочь — это хорошо, — задумчиво проговорила Анцилла. — Но только знаете… я в своё время служила в Управлении безопасности, и когда у нас вдруг появлялись союзники, всегда возникал вопрос: в чём их выгода? И если вдруг выяснялось, что выгоды нет, то возникали уже не вопросы, а подозрения.
Собеседница засмеялась.
— Это хорошее качество — подозревать всех и каждого. Достаточно часто только оно и спасает от неожиданного предательства тех, кому доверял. Но лучшее средство от предательства — это конечно же не доверие. Лучшее средство — это совпадение интересов. Думаю, что ваш друг… — посмотрела она на меня, — уже догадался, что это за интересы, и сейчас вам всё объяснит. Так же, как про барьер.
Миледи и экселенса тут же повернулись ко мне, и я мысленно похвалил Мельну. Так ловко перевести стрелки — это надо уметь. Хотя… я, в общем, и сам собирался высказать всё, что думаю и про этот мир, и про его роль во Вселенной…
— Какие у нас в этом деле есть общие интересы? Ну, я действительно полагаю, что они у нас есть, но, какие конкретно, и вправду могу пока только догадываться. Историю мира-без-времени мы в школе не изучали… Я, собственно, раньше и про Империю знать ничего не знал, и про Флору, и про вообще, как всё во Вселенной устроено и кто там живёт.
— Опять предисловие? — хмыкнула Мельна.
— Естественно. Но ничего не поделаешь, придётся терпеть, я вам в докладчики не набивался, — отплатил я ей той же монетой. — Короче, тут дело такое. Стереотипов насчёт истории у меня нет, поэтому как всё увидел, так и рассказываю. Судя по тому, что в этом мире есть бесконечное множество разных сегодня, завтра, вчера и так далее, то, значит, и жителей здесь тоже без счёта. Однако любое бессчётное и бесконечное множество из ниоткуда, ясное дело, не появляется, а появляется из определённого места. И место это может быть только одно — наша Вселенная. То бишь, делаем вывод: когда-то давно Вселенная была заселена под завязку. Люди, как я полагаю, буквально по головам друг у друга ходили, и куда их девать, никто, ясен пень, не знал. Но думал. Одни, как мне кажется, предлагали тупо отстреливать всяких ущербных и лишних. Другие орали, что самое лучшее — это старый, проверенный и обязательно термоядерный армагеддон. Третьи выступали за естественную убыль от холода, голода и пестицидов. Четвёртые… ну, эти, наверное, оказались единственными трезвомыслящими, потому что сказали: «А давайте мы просто раздвинем нашу Вселенную так, чтобы не только всем места хватило, но чтобы ещё и для будущих поколений осталось». Первые-третьи их конечно на смех подняли: какие мол, дураки и не лечатся. Но четвёртые ни на кого внимания не обращали, а просто делали то, что задумали.
— И чем же всё это закончилось? — насмешливо поинтересовалась Мельна.
— Войной, — развёл я руками. — Войной всех со всеми. Иначе никак. Люди иначе не могут.
Женщина помрачнела. Видимо, я всё-таки угадал. Хотя и без умысла.
— Ну… хорошо. А дальше что было?
— Дальше? Дальше, — вздохнул я, — всё было просто. Вселенную таки раздвинули, но не совсем так, как хотелось, и не для всех. Вместо того, чтобы раздвинуть её пространственно, её разнесли темпорально. Так появился ваш мир, называемый миром-без-времени. Все, кто успел, скрылись в нём от войны. Кто не успел, продолжили убивать друг друга и так в этом деле поднаторели, что со временем превратились во всяких монстров сражений, ангелов смерти и врагов всего сущего. А когда эти монстры-ангелы стали почти всемогущими, они, вероятней всего, попытались прорваться в реальность мира-без-времени. И тем, кто создал этот мир, ничего больше не оставалось, кроме как закрыть его окончательно. Враг был сперва остановлен, а после отброшен-отрезан от всех барьером — проекцией вашего мира на 3d-метрику. Старая Вселенная оказалась избавлена от врага, но, вот ведь беда, она оказалась избавлена и от людей. Почти избавлена. Отдельные выжившие не в счёт. Их цивилизации откатились в каменный век, и эти песчинки среди огромной пустыни никого больше не интересовали.
Мельна слушала меня молча, опустив глаза и сцепив в замок руки. А я продолжал говорить:
— По факту, здешние жители победили, но эта победа мало-помалу стала напоминать поражение. Триллионы людей, спрятавшиеся от войны в мире-без-времени, оказались заперты в нём, как в тюрьме, и чем дальше, тем больше они становились привязаны к одному месту и времени, к одной и той же точке пространства и одному и тому же сегодня. Подавляющему большинству было на это плевать. Им нравилась безопасность, псевдобессмертие, предсказуемость, они привыкли к сложившемуся порядку вещей и никуда уже не стремились. Их ауры медленно зеленели, они врастали в плоть мира-без-времени, становились его неотъемлемой частью. Но их враги никуда не делись. Со временем они научились просачиваться сквозь барьер в пустую Вселенную… Или не научились, но могли вот-вот научиться. Или смогли отправлять в неё какие-нибудь беспилотники, или что-то ещё, тут я не копенгаген, но думаю, что что-то такое всё же присутствовало, и его отголоски проникали и сюда, в мир-без-времени. Поэтому те здесь, кому оказалось не всё равно, решили вернуться назад, в покинутый дом и снова начать расселяться по всей Вселенной. Так что где-то примерно пятьсот лет назад нашёлся учёный… ну или группа учёных, которые придумали способ, как можно вывести из этого мира кучу народа. И они их действительно вывели, причём в разных точках пространства, таких, например, как зал ристалищ на Бохаве или как аномальная зона на Шугаду, или дворец Князя на Флоре… Но потом что-то пошло не так, и мир снова закрылся. Правда, не конца. Время от времени кто-то с высоким индексом случайно проникает сюда из обычного 3d-пространства, здесь его индекс снижается, и он молодеет. Кого-то из местных, наоборот, если их индекс резко растёт, выбрасывает наружу, и в старой Вселенной появляются гости из мира-без-времени, такие как Пао, к примеру. Конечно, всё это аномалии, но тем не менее возможность перемещаться между мирами всё-таки сохранилась. И кое-кому захотелось-таки отыскать способ входить и выходить из этого мира по собственному желанию, а не по прихоти его величества случая. И этот кое-кто, как мне кажется, такой способ нашёл, но по каким-то причинам не может воспользоваться им самостоятельно.
Я откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.
Мельна подняла голову и несколько раз неспешно хлопнула ладонь о ладонь:
— Блестящий анализ. Признаю, ты смог меня удивить.
— Всегда пожалуйста, — отвесил я шутливый поклон. — Так что там с инструкциями?
— С инструкциями всё в порядке. Мы сейчас встанем и все вместе пойдём на главную городскую площадь.
— Зачем?
— Чтобы закончить ваш путь, — пожала плечами Мельна. — И, кстати, хочу немного дополнить твои догадки по поводу нашего мира. Учёный, который нашёл способ убраться отсюда, не может его применить, потому что уже немолод. Слишком немолод. А чтобы свободно уйти из мира-без-времени, надо всего лишь поднять свой индекс сверх максимума. И если он сделает, то просто умрёт. А вы можете, вам надо только постараться и сделать…
— Мы-то, может, и постараемся, но что означает «сверх максимума»?
— Поймёте, когда попробуете, — туманно ответила женщина. — Просто учтите, что индексом не только расплачиваются за молодость или опыт, его ещё и приобретают за то же самое. Зависит от условий. А условия мы попытаемся воссоздать такие, какие надо, аналогичные тем, что случились во время исхода. Куча народа, как ты сказал, пятьсот лет назад действительно вышла из нашего мира. Если быть абсолютно точным, это случилось 497 лет 13 месяцев 44 дня назад от нынешнего сегодня. Или, чтобы уж точно не промахнуться, в наших стандартных отрезках времени это составит ровно пятьсот девяносто семь тысяч двести двадцать четыре дня.