Страница 28 из 76
Звоню, поднимаюсь, и вскоре дверь открывается. Из зала доносятся запахи еды и приглушенная музыка, а у самой Алисы, одетой в красно-черный халат, который больше открывает, чем скрывает, настолько сияющий и цветущий вид, что я невольно скриплю зубами.
Она что, пригласила меня просто на ужин, будь он неладен?
Я прохожу в зал и сразу примечаю накрытый стол и зажженные свечи.
— Что мы… празднуем? — Мой голос звучит глухо, но я ничего не могу с этим поделать.
Это ведь кощунство — что-то отмечать в такой день. Я присаживаюсь на диван и пытаюсь переварить происходящее.
— Три месяца отношений, — лучезарно улыбается Алиса и присаживается рядом.
Так вот оно что… Нет, я, конечно, помню, что так оно и есть плюс-минус, но не отмечать ведь дату в календаре, в самом-то деле.
Гребаных три месяца. Из-за них я сегодня тут? Серьезно? Ну давай еще каждую неделю отмечать, чего уж…
Чувствую, как внутри меня просыпается злость, и уже не слышу, что говорит Алиса, — лишь ускоренное биение собственного сердца. Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать чего лишнего и не дернуть плечом, на которое она положила свою голову.
И тут она сама вдруг ее поднимает и серьезно заявляет:
— Я тебя люблю!
Ее голос — чистый, громкий, искренний — проникает вглубь и разливается там звенящими нотами. В первые секунды губы будто сами собой тянутся в улыбке, а потом до меня доходит, что значит ее признание.
Сердце начинает биться еще быстрее, чем за минуту до этого, и я вскакиваю с дивана.
Наконец-то. Все-таки не зря сегодня приехал. Все не зря.
Пора завершить начатое.
— Нам пора расстаться, — заявляю я и иду к выходу.
У самой двери Алиса бросает мне в спину:
— Ты же говорил, что любишь меня!
Мои брови стремительно взлетают. Вот еще, я определенно точно не мог сказать ей такого.
— Я никогда не полюблю такую, как ты, — бросаю напоследок и закрываю за собой дверь.
Перед глазами так и стоит ее растерянный вид и боль во взгляде.
Нет, милая, эта боль — лишь жалкие крохи по сравнению с той, которую ты причинила моей семье. И это еще не все.
Я выхожу из подъезда и сразу достаю сотовый — пора приводить в исполнение вторую часть плана.
— Отель «Астория», добрый вечер, администратор Полина, слушаю вас.
— Добрый вечер, Полина, можно забронировать люкс?
После того как с этим покончено, набираю другой номер.
— Лиза, привет.
— Привет, Назар, — раздается томный голос на том конце провода.
— Время пришло. Подъезжай к «Астории» через пару часов. Ну, все как договаривались, помнишь?
— Окей, помню.
От Лизы Астафьевой, модели и актрисы по совместительству, требуется только одно — убедительно сыграть роль моей девушки завтра утром. Я все просчитал: знаю, когда Алиса идет на работу, выйду с Астафьевой из отеля прямо перед ее носом, чтобы она поняла: мы с Лизой — пара.
А перед этим оставлю ей финальный подарок: сделаю так, чтобы ее уволили. Если понадобится, надавлю на босса. В конце концов, кого он выберет: щедрого постояльца или нерасторопную горничную?
Даже не верится, что все кончено: останется только последний разговор с Алисой уже после того, как она узнает, кто я такой. Ждать долго не придется — она все поймет завтра утром, ведь я отлично ее изучил и уверен: сразу помчится выяснять, что это за парень вышел из «Астории» под ручку с шатенкой. Жаль, не увижу ее лица, когда администратор назовет мою фамилию, ведь меня уже не будет в отеле.
Я сажусь в машину и смотрю на себя в зеркало заднего вида. Провожу пальцами по бороде, к которой даже успел привыкнуть, и усмехаюсь: осталась последняя мелочь — барбершоп.
Прощай, Назар Иванов, ты мне больше не нужен.
Глава 20
Алиса
После того как провожаю Лену, я возвращаюсь на кухню и убираю в холодильник принесенный ею торт.
Чтобы хоть как-то отвлечься, решаю заняться уборкой: вытираю стол и начинаю мыть посуду.
Обычно это нехитрый способ действует на меня медитативно, практически как успокоительное, к тому же отлично помогает привести мысли в порядок.
Но сегодня не срабатывает, точнее, срабатывает с точностью до наоборот — перед глазами беспорядочно мелькают события последних дней. Искаженное гневом лицо Назара во время нашего последнего разговора; ехидный прищур Озвериныча, когда увольнял меня; тревога в глазах тети из-за потери работы и моей беременности; беспокойство Лены, когда я рассказала нашу с Назаром историю.
Затем сознание весьма настойчиво подсовывает картины возможного будущего: пустой холодильник, неоплаченные счета, глубоко беременная я в каких-то лохмотьях и так далее. Ни малейшего просвета.
— А-а-а, — в сердцах восклицаю я и с силой бросаю розовую губку для мытья посуды в раковину, — хватит!
Выключаю воду и снова присаживаюсь за стол, облокачиваюсь, подпирая подбородок левой ладонью. Чувствую, что глаза опять на мокром месте, и сдерживаюсь лишь усилием воли.
Свободная рука сама собой тянется к конусовидной крышке сахарницы, я снимаю ее, переворачиваю и совершенно бездумно начинаю крутить как юлу.
Так, как делал Назар еще пару недель назад, когда мы сидели с ним тут, в залитой солнечным светом кухне, болтали и пили чай.
Я вижу его словно наяву — вот он, сидит напротив в своей черно-белой футболке, довольно щурится и отхлебывает горячий чай с бергамотом.
— А вы тоже в детстве соревновались, чья юла будет крутиться дольше? — задорно улыбается он мне и старательно раскручивает крышку.
— Раз, два, три… — одновременно считаем мы, и, когда «юла» останавливается, Назар кивает на нее: — Теперь ты.
И мы снова считаем, вместе наблюдая, как грани крышки переливаются от падающих лучей солнца.
Мне настолько хорошо с ним — и конкретно сейчас, и в целом, что кажется, будто вот-вот лопну от счастья. Разве могут два человека так идеально подходить друг другу, как мы?
Воспоминание меркнет, и слезинка падает на стол одновременно с каплями дождя, что начинают барабанить за окном.
Я раз за разом задаюсь вопросом: как он, тот, который прижимал меня к себе так нежно и одновременно так крепко, тот, кто мечтал о семье со мной, тот, в ком я видела настоящего принца, мог оказаться таким подонком?
Еще больнее осознавать, что за все то время, которое мы провели вместе, он так и не понял, что мне абсолютно плевать на деньги.
Как вообще ему пришло в голову обвинять меня в меркантильности? Я пришла стрясти денег на мнимую беременность? Я?! Козлина он после такого, а не Назар.
Пусть утрется этими своими бумажками. Деньги, деньги, деньги… Везде эти проклятые бумажки! Почему все упирается в них?
Я стону в голос — страшно представить, сколько их понадобится, когда родится мой ребенок. Пеленки, распашонки, коляска, кроватка и многое, многое другое. Да на одни только памперсы наверняка уйдет целое состояние. Только вот где ж его взять, это состояние?
Так, Алиса, возьми себя в руки, ты больше не одна, не хватало еще, чтобы первые воспоминания сына о тебе были как о плаксе. Да-да, отчего-то я уверена на все сто процентов, что рожу мальчика.
Мой мальчик. Я должна позаботиться о нем. И позабочусь.
Я вытираю мокрые глаза и поднимаюсь из-за стола: меня ждет кое-что поважнее, чем литье слез по тому, кто этого не заслуживает.
С мрачной решимостью топаю в зал, к своему шкафу, и начинаю осматривать свое добро на предмет того ненужного, что можно продать. На данный момент остро стоит вопрос с ноутом — нужно все-таки наскрести денег на его покупку, ведь работа в офисе в моем положении мне не светит.
Так, что тут у нас? Я обвожу взглядом свой нехитрый скарб.
Может, я богата, просто бессимптомно?
Десять минут спустя, осмотрев все, понимаю, что особо разбогатеть все-таки не удастся. Пиджак, несколько неношеных пар туфель да платьев — вот и все, что можно продать за более-менее значимые деньги.
Этого не хватит на покупку даже захудаленького подержанного ноутбука, не говоря уж о новом. Вернее, на захудаленький, может, и хватит, но он не подойдет, если я и тетя собираемся зарабатывать с его помощью. Все-таки он должен тянуть что-то тяжелее ворда и экселя.