Страница 20 из 76
Ощущаю, как к горлу подступает ком обиды и расстройства размером с галактику. Знатный вышел сюрприз. Я все испортила.
А потом меня берет зло. Нет уж, не позволю какой-то там пене испортить этот день.
Пропадать так с музыкой!
Я хватаю пену, хихикаю и бросаю ее в Назара. Он смотрит, как на его рукаве лопаются пузырики, и недоуменно таращится на меня: мол, что на меня нашло. Я снова делаю то же самое.
— Ах так… — хмурит брови он. — Ну берегись!
И начинается веселое светопреставление, кто кого.
— На тебе!
— Вот тебе!
— Держи!
— Лови!
От расстройства не остается и следа, мы оба валимся в пену и продолжаем бомбардировки. Я смеюсь от души и останавливаюсь, только когда понимаю, что совсем запыхалась.
Поднимаюсь на ноги, сдуваю пену, что висит на волосах, и замираю, громко дыша.
Только тут до меня доходит, что я, должно быть, выгляжу как самое настоящее пугало. Опускаю взгляд вниз и чувствую, как наливаюсь краской.
Сарафан-то промок — и не там где надо: вон как выделяется грудь, по ходу все видно. О-о-о…
Назар в это время тоже встает и делает шаг ко мне.
Я поднимаю взгляд на него и понимаю, что он видит то же самое.
Еще шаг. Теперь смотрим только друг на друга, и оба молчим. Напряжение, повисшее в воздухе, становится практически осязаемым.
Мир как будто замирает, а звуки исчезают. Остается лишь биение моего сердца и эти глаза напротив. Он кладет ладонь мне на щеку и начинает ее поглаживать большим пальцем. Меня безудержно тянет к Назару — все сильнее и сильнее.
Хочу отвести от него взгляд — и не могу. Раньше я говорила ему, что его глаза цвета шоколада. Нет, они цвета коньяка — так же опьяняют.
Назар все ближе и ближе, и я не чувствую в себе сил отстраниться.
«Но как же сюрприз?» — проносится в голове за секунду до того, как Назар требовательно прижимает меня к себе.
Мгновение, и он вдавливает меня в стену, накрывает губы требовательным поцелуем. Чувствую — не отпустит. А я… Я и не хочу, чтобы отпускал.
Кажется, сегодня меня ждет сюрприз другого рода.
Глава 11
Назар
Я нехотя отрываюсь от губ Алисы — меня бомбардирует внутренний критик.
«Назар, ты правда считаешь, это должно произойти здесь и сейчас? Ты уверен, что в самый ответственный момент не заявится ее тетя?»
«Ты действительно хочешь, чтобы ваш первый раз случился именно так: на кухне, у стены, среди остатков пены?»
«Как же все задумки сделать это незабываемым?»
Усилием воли заставляю критика замолчать. Плох тот план, который нельзя переиграть.
Да, планировал по-другому, что ж теперь. Однако что-то Алиса не выказывает никакого недовольства. Значит, не против.
Усмехаюсь про себя: как раз такой первый раз имеет все шансы остаться в ее памяти надолго, в отличие от набившей оскомину постели с лепестками роз. Не то чтобы я планировал именно лепестки…
Решено. К чему откладывать то, что все равно случится рано или поздно?
Главное — в заднем кармане джинсов лежит синий квадрат. Хвалю себя за предусмотрительность. Как знал, как знал…
Снова склоняюсь к Алисе, целую легкими дразнящими движениями, постепенно распаляясь все больше. Она послушно подается вперед, будто поощряя, и тогда я усиливаю нажим, тяну ладонь к лямке сарафана, спускаю ее с покатого плеча, и вдруг сквозь шум нашего дыхания проникает посторонний звук — легкий скрип. Кажется, что кто-то сделал шаг и замер.
Замираем и мы, вслушиваемся. Ничего.
Показалось…
Снова тихо, слышно только учащенный стук наших сердец.
Я снова веду по спине Алисы ладонью, спускаюсь ниже, задираю легкую ткань сарафана, скольжу кончиками пальцем по бархатной коже ее бедра вверх, ощущая, как она выдыхает и легонько трепещет в моих руках, совсем как бабочка. Очень красивая бабочка.
Делаю шаг назад.
Алиса широко распахивает глаза и чуть приоткрывает рот, разочарованно стонет, неправильно истолковав мое намерение. Ее губы уже чуть припухли и словно зовут обратно. Манят. Соблазняют. Притягивают.
Я быстро снимаю с себя рубашку, не разрывая зрительного контакта.
Сто раз видел ее голубые глаза, но сейчас в них появляется кое-что новенькое. Она замирает в напряженном ожидании, наконец-то перестает изображать из себя скромницу, показывая свое нутро. Я чувствую ее желание. Именно его и вижу в ее взгляде.
Алиса часто-часто дышит, того и гляди, сарафан на ее груди не выдержит. Она вся — сплошной оголенный провод.
Медлю. Делаю вдох, и в нос снова проникает ее запах. Корица… Терпкая. Сладкая. Дразнящая. Черт бы побрал эту корицу!
Алиса ведет плечом и ежится. Молчит. Да и к чему слова?
Вопрошающе смотрит.
И я отвечаю.
Один шаг, и я снова впечатываю ее в стену. Мокрая ткань ее сарафана холодит мою разгоряченную кожу. Это правильно, это хорошо.
Надо остыть.
Но не выходит.
Касаюсь губами ее длинной шеи, поднимаюсь к уху, потом спускаюсь ниже, чувствую, как она дрожит в моих руках, стремится прижаться еще плотнее, нетерпеливо перебирает пальцами мои волосы.
Исследую руками каждый доступный мне сантиметр, впитывая каждый ее хрипловатый выдох и вдох.
Алиса с силой впечатывает подушечки своих пальцев мне в спину, прижимается ко мне грудью так, чтобы ни один миллиметр не разделял нас.
— Назар… — шепчет мне на ухо она, и ее нежный гипнотизирующий тембр проникает внутрь, пробирает до самого естества.
Больше не медлю. Стискиваю ее еще крепче, и все нарастающее желание волнами катится по телу вниз.
— Тетя не заявится? — произношу на выдохе.
Она качает головой, мол, все ок.
Последний барьер рушится: я торопливо стягиваю с нее и с себя мешающую одежду, перемежая этот процесс поцелуями, отвлекаюсь лишь на то, чтобы достать синий квадрат из кармана джинсов.
Мы снова сплетаемся воедино. Я хватаю Алису под ягодицы, приподнимаю и делаю резкий рывок. Выжидаю немного, даю время привыкнуть ко мне.
Размеренные движения вскоре становятся более мощными, а потом и вовсе неконтролируемыми.
Она что-то шепчет мне на ухо, но я ничего не слышу — балдею от ярких ощущений. Удовольствие такое, словно у нее там все устроено как-то совершенно по-особенному.
— Назар! — вскрикивает она ровно в тот момент, когда все заканчивается.
Звук ее голоса на мгновение оглушает.
И отрезвляет.
Я вздрагиваю, шумно выдыхаю и отстраняюсь от нее, продолжая держать ее на весу. Осторожно опускаю. Приходится помочь ей устоять, потому что ее колени подгибаются.
Она прислоняет голову к моей груди и практически невесомо поглаживает пальцами спину.
От былого наслаждения не остается и следа, когда понимаю, что произошло: я потерял голову, поддался первобытному инстинкту.
С силой сжимаю челюсти и обещаю себе, что больше такого не произойдет. С Алисой я всегда должен иметь трезвую голову.
Только поднимаю руки, чтобы отстранить Алису от себя, как слышу вибрацию сотового.
— Извини.
Наклоняюсь, чтобы выудить телефон из вещей, и с недоумением смотрю на экран.
Номер кажется смутно знакомым, хоть и не записан в контактах.
Через секунду до меня доходит: это отец. Откуда у него мой текущий номер? Впрочем, это риторический вопрос.
Однако вскоре мозг простреливает более важная мысль: что случилось? Он явно не стал бы тревожить меня просто так, мы ведь не общаемся. У нас лишь один повод для разговоров — София.
Сердце цепкими лапами сжимает тревога: что могло с ней случиться?
Сбрасываю звонок и набираю сообщение: «София?»
Ответ приходит через секунду: «Да, она в больнице. Приезжай».
— Мне нужно идти, — строго заявляю Алисе и вижу, как дрожат ее губы.
Она хватает сарафан и пытается им прикрыться, а в глазах плещется океан обиды.
Что, если все испорчу своим уходом в такой момент?
Пофиг. София важнее.
— Это вопрос жизни и смерти, иначе я ни за что сейчас не ушел бы, малыш.
Она молчит.