Мой любимый глюк

Характером обладал найденыш истинно британским. Пожрать же любил так, что если бы мог говорить, то я уверена, после каждого приема пищи говорил бы одно:

– Что-то я не наелся.

Мужик, натуральный мужик. И повадки такие же. Поесть, поспать, погулять. Правда, вот с “погулять” Флавик расстался в возрасте девяти месяцев, и с тех пор я неоднократно, особенно по весне, замечала его укоряющий взор. Душа, несмотря на казалось бы, отсутствие определенных возможностей, все-равно просила.

Просила воплей, особенно на полную луну. Просила свободы и романтики. И как-то раз Флавик поддался своим желаниям, и даже вышел на площадку, когда я неплотно закрыла дверь, вынося мусор.

Его не было целые сутки.

А на следующее утро, несчастная морда с поцарапанным носом сидела у порога и утробно завывала.

Больше попыток вырваться на свободу и урвать свой кусок романтики умный кошак не предпринимал. Видимо, понял, что “нас и здесь неплохо кормят”.

Да и я, глядя на его довольную морду и лоснящуюся шерсть, забывала о своем одиночестве.

Что ни говори, а когда тебе тридцать два,  поневоле задумаешься, о собственной жизни.

Время идет, живешь себе в однушке с котом и проводишь жизнь практически на работе. Сутки через трое, это, конечно, вполне себе щадящий график. Но я не выдерживала, и для себя выбрала тот, от которого многие отказывались.

Сутки через двое.

А что?

Ни семьи, ни детей. А когда приходишь, и видишь Флавика, душа, конечно, радуется. Но. Вот куда с большей радостью я бы увидела на его месте прекрасно сложенного мужчину с длинными белыми волосами, собранными в высокий хвост.

С чуть кривоватой улыбкой и глазами, полными страсти. Изумрудными, как море.  Его руки с длинными, чуткими пальцами зарываются мне в волосы, а губы, жесткие и требовательные, накрывают мои, заставляя стонать.

– Мряууу! – завопил Флавик.

– Да чтоб тебя! – заорала я, приземляясь пятой точкой на плитку, коей не так давно умудрилась, в итальянском стиле, выстлать прихожую.

Всем хороша плитка. Да скользкая, зараза, оказалась.

И я хороша. Размечталась с недосыпу, да и Флавику на хвост наступила.

– На ходу спишь, подруга! – укорила я себя. – Блондины с длинными волосами мерещатся.

И вот тут я замерла.

Ведь блондин этот мне мерещился уже не единожды. Вот, бывало, закрою глаза, а он тут как тут. Прямо передо мной.

Смотрит вроде на меня, а на самом деле – сквозь.

Происходило, правда, это странное явление только тогда, когда я, вот как сегодня, приходила с дежурства практически не выспавшаяся. За последние две недели уже третий раз его вижу.

Однако сегодня этот глюк, как я про себя называла сие явление, что-то изменил в моем восприятии.

Потому что этот мужчина, который уже, похоже, стал моей навязчивой мечтой, идеей фикс, как любят говорить психиатры, сегодня  посмотрел не сквозь меня, а прямо мне в глаза.

Вот тут я ойкнула, и сказала себе обреченно:

– Зоенька, детка моя, а не пора ли тебе сходить к Павлу Егорычу, родная?

( Павел Егорыч это наш больничный психиатр)

– А пока – спать, спать и спать, – строго сказала я себе. –  Ванна? Потом. Все потом. Сейчас только легкий душ и бегом в нагретую Флавиком постельку.

Флавик, зараза такая, несмотря на купленные специально для него два лежака экстра класса, предпочитал спать именно у меня. Хорошо, что в ногах. Потому как близкого соседства с усатой кошачьей мордой я не переносила.

Щекотно.

Легкий душ мне явно пошел на пользу, и в голове посветлело. По крайней мере, никакие высокие стройные блондины уже перед глазами не маячили.

А вид нагретой постельки манил к себе. Я юркнула под одеялко и свернулась калачиком, вдыхая запах свежевыстиранного белья.

И не просто свежевыстиранного, а еще и высушенного на воздухе. Я обожаю сушить белье именно так. Нет ничего более приятного, как зарыться носом в пахнущую свежестью подушку, и, создав себе такое уютное гнездышко, забыться сном.

Ах, как хорошо!

И конечно, я заснула почти сразу, стоило только вдохнуть этот запах, который побеждает любую бессонницу. Флавик давно сменил  гнев на милость, и уютно мурчал, устроившись в ногах.

Идиллия.

В которую, мгновенно ее разрушив, прокрался громкий, дребезжащий звук мобильника.

Глава 3

Вставай, Зоя!

Терпеть не могу, когда меня будят. Бесит. А особенно, когда раздается такой вот звук. Да, я сама его поставила на “Больница”. А что делать, если ласковые, умиротворяющие мелодии, которые раньше стояли,  не слышала в упор?

Я дернулась, чуть не сбросив Флавика, схватила нещадно голосящий телефон и хрипло сказала:

– Алле…

– Зоя Савельевна, вы уж извините, – взволнованно заговорила Антонина Ивановна, старшая медсестра.

– Вы только с дежурства.  Но тут такое дело, – было продолжила она.

И тут я сразу поняла, что спать мне в ближайшее время не удастся.

А возможно, придется даже отменить поход в торговый центр. Потому что Ваганова наша просто так звонить не будет. Да и называть меня по имени-отчеству тоже. У нас же провинция, все друг друга знают, и по именам величают. Значит, что-то серьезное там.

– Антонина Ивановна, – ответила я, нещадно зевая и с трудом открывая глаза. – Да приду я, приду. На месте расскажете.

– Что за день такой, – бурчала я себе под нос, опять натягивая джинсы, которые еще толком и не высохли.

Верный Флавик  тоже было вскочил, но, вот умная животина, мяукнул и вернулся на место.

– И правильно, Флавик. День туманный, день осенний, только спать да спать, – улыбнулась я, глядя, как он сворачивается и закрывает глаза.

На душе ощутимо полегчало. Вы замечали наверняка тоже, вот стоит поговорить с этакой животиной, и все. Теплее становится.

Скорее надела кроссовки, да не простые, а купленные в дорогом “Спортмастере”, с пропиткой и подошвой как у вездехода. Не скажу, что элегантные, но для нашей российской глубинки весьма и весьма подходящая обувь.

Еще и не промокает практически.

Все. Нацепила куртку потеплее, потому что с недосыпа стала бить дрожь. Надо бы перекусить. Да некогда. Ничего, в процедурной у нас и кофейничек есть, и чаек, и сладенькое всегда имеется. Шоколадок вон полно. Правда, глаза глаза на них давно не глядят.

Тут яичница хорошо бы пошла. Да хоть бы и бутербродик с полюбившимся в последнее время сыром под привлекательным названием Тильзитер.

Вот что за мода, совать эти шоколадки бесконечно? Нет бы ту же пятидесятку в карман. Стесняются многие, ага.  Кому-то легче шоколадкой, чем денежкой, отблагодарить специалиста.

На самом-то деле это все ерунда. Приятно, конечно. Да и для кармана неплохо. Но вот работать я от этого лучше, или, паче того, хуже, не работаю.

Просто делаю свое дело на “пятерку”, и все. Независимо от подарочков. По-другому просто не умею.

Я вздохнула и вышла на улицу. Дождя, слава богу, уже не было. Стоял туман.

Двор наш опять был пуст, даже несмотря на то, что на часах уже одиннадцать.

Одиннадцать!

Да я и двух часов не проспала.

Однако делать нечего. И я заспешила, кое-где прямо по лужам, в родную больницу.

Дядя Федя, наш охранник, уже маячил возле служебного входа, дымя как паровоз. Дым смешивался с туманом, и придавал ему вид этакого служителя при входе в преисподнюю.

– Зоя, давай скорее! Тебя ждут уж, – поторопил он меня.

– Дядя Федя, ты меня прям как почетного гостя встречаешь, – засмеялась я, – Аж на крыльцо вышел.

Мужчина хохотнул, затянулся пару раз, и, аккуратно погасив сигарету, открыл дверь:

– Прошу покорно, мадам!

Не лишен был изящества слога, что и говорить.

Я вошла да скорее в процедурную. Не выношу запаха табака от слова “совсем”. А уж дядя Федя курит, выдыхая такие клубы дыма, что  пройти мимо него можно, только задержав дыхание по максимуму.

У дверей процедурной нервно ходила взад-вперед Антонина Ивановна, и лица на ней не было.