(не)полная семья

Впрочем, что такое обычно? Я ведь ничего не знала о нём. Зато теперь знаю достаточно.

— Мы не вместе, — ответила я на очередную его попытку строить планы. — Не вместе…

Слова прошелестели, будто сказанные кем-то третьим. Я даже не поняла, сама ли произнесла их или только подумала.

И чтобы не осталось никаких сомнений, повторила, сглотнув вязкую слюну с привкусом крови:

— Мы не вместе. И никогда не были.

Следующие несколько дней я почти не помнила. Будто кто-то взял большой мягкий ластик и бесследно подтёр часы моей жизни.

Я водила Алису в детский сад, ездила на работу, где уже подала заявление на увольнение, и монотонно просматривала вечерами вакансии в сети или выполняла заказы, капнувшие на почту от сайта по фрилансу. Лишь бы не оставалось времени подумать.

Засиживаясь за компьютером до утра, я, словно робот, выполнявший одну и ту же заданную программу, шла в душ собиралась на работу.

Милка, закадычная и единственная подруга, которая была в курсе всех подробностей личной жизни, только ахала в трубку:

— Как тебе удаётся не раскиснуть? Вот же гад!

Я отделывалась ничего не значащей общей фразой, которую прочитала в женском журнале: «Жизнь продолжается. Значит, это не моя судьба». И, ссылаясь на занятость, заканчивала разговор, отклоняя всякие намёки Милки на «посидеть в кафе и потрещать».

Сейчас я была просто не в состоянии и держалась только благодаря силе воле и тому, что запрещала себе всякие посторонние мысли и чувства. Я обернулась плотным коконом и, сжав зубы, как лошадь в шорах, смотрела только вперёд, не заглядывая на сторону.

«Держись! — говорила я себе мысленно, когда чувства подкатывали и грозили снести на хрен плотину моего внешнего спокойствия. — Заткнись и держись!»

На какой-то миг помогало, и разум подкидывал аргументы: у тебя дочь, ты не имеешь права предаваться страстям и тонуть в слезах. Надо выжить ради неё. И быть счастливой!

Последнее казалось невозможным. Днём я ещё как-то держалась, а стоило всё-таки заснуть, как снились бессвязные кошмары, и я просыпалась с криком и в слезах, пугая Алису так сильно, что потом приходилось её долго успокаивать. Пришлось самой обратиться к врачу и принимать пилюли. Спать я почти перестала.

Я и сама понимала, что долго так продолжаться не может, но пока ещё держалась. Хватало сил и на то, чтобы безжалостно отклонять всякие попытки Макса пойти на сближение. Я заблокировала его везде, где только могла: в соцсетях, телефоне, памяти, сердце. Но он не оставлял попыток взять меня штурмом.

Даже умудрился связаться с моей матерью. Не знаю как, но где-то достал её номер и набрался наглости позвонить. Мама долго цокала языком и восхищалась, какой культурный и влюблённый мужчина мне достался!

— Он уже готовый! Бери и пользуйся, — вздыхала она в трубку, пересказывая, как Макс страдает. Разумеется, о причине размолвки он упомянул вскользь, и мама искренне поверила, что виновата я. Мол, не могу выбрать между Максом и Вадимом.

— Он предал меня, — сглотнула я вязкую слюну, прилагая неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на кухне. Алиса в зале смотрела мультики, и я закрыла двери так, чтобы она не слышала разговор. За то, что я, в конце концов, не расплачусь, поручиться не могла.

— Ну, я поняла, что это твой бывший нанял его, чтобы вернуть, — тон матери меня рассмешил. Она, конечно, думала, что Макс рассказал ей правду.

Злость, ураганом взметнувшаяся в душе до небес, придала мне сил и на время осушила слёзы. И я пункт за пунктом выдала матери всё, до последней подробности.

Она выслушала и твёрдым тоном приказала немедленно прекратить истерику. Словно получив пощёчину, я заткнулась и, схватив кухонное полотенце, всхлипывая, дрожащими руками, принялась вытирать слёзы.

— Чёт они там совсем с ума посходили, — хмыкнула мама, когда я сказала, что пришла в себя. — Надо ж придумать такое! У тебя там прям не жизнь, а «Сага о Форсайтах».

Конечно, она сразу предложила приехать и пожить у меня, на что получила вежливый, но решительный отказ. Я люблю маму, но не для того сбежала в Москву, чтобы выдерживать её нравоучения и здесь.

Она уже затянула старую песню о карме и о том, что я наказана за связь с женатым человеком.

— Спасибо, золотые слова поддержки, — усмехнулась я, и страдания немного отступили. Пора бы возвращаться здоровому цинизму, он-то меня никогда не подводил и не раз выручал из щекотливой ситуации!

И тут меня и осенило! Карма так карма, но пусть пришибёт она не меня одну!

— Мам, я тебя люблю! — торопливо прокричала я в трубку и начала прощаться.

— Только глупостей не наделай, — заворчала она. — Не заиграйся!

И повесила трубку. Мама при всей своей суровости всегда одним местом чувствовала правду.

Именно это я и собиралась затеять: глупость, бред, игру.

Махнув рюмашку коньяку, ощутив во рту его горьковато-обжигающий привкус, я встряхнула волосы и набрала номер Вадима.

— Привет! — затараторила, только услышав знакомый голос. — Макс мне всё рассказал. О суррогатном материнстве. Знаешь, я хочу это обсудить. Завтра, в шесть. Только приходи один, твоя Катю видеть не желаю.

Вадим согласился. Слишком поспешно, видимо, боялся, что передумаю.

Я положила трубку и махнула ещё рюмку. Что ж, эта Катерина ещё горько пожалеет, что вспомнила обо мне спустя столько лет! Я об этом позабочусь! Растопчу своё «я», но добьюсь. Не впервой, не всё же это делать кому-то другому…

На встречу с Вадимом я готовилась как на главную битву.

В квартете установлены камеры, и фирма, их установившая, клялась, что сбоя в работе оборудования не случится.

Причёска, макияж, обтягивающее вечернее платье — всё будет дорого, красиво и почти нескромно. Будто это не деловая встреча, а свидание. В данном случае полем этой самой битвы будет ресторан «Ла Провинция» на Калужской площади.

Слышала, что там всё очень дорого, вот пусть Вадим и разоряется. Или тратит деньги своей драгоценной Катеньки.

Войдя в мягко освещённый зал, я сразу приметила бывшего. Он сидел ко мне спиной и время от времени посматривал на часы или теребил пустой бокал. Я намеренно опаздала и не брала телефонную трубку, так что Вадиму оставалось только гадать, кинула я его или просто не слышу вызова.

Словно почувствовав мой взгляд, он оглянулся и вскочил, чуть не опрокинув тяжёлый стул, которому самое место в каком-нибудь музее, посвящённом интерьерам девятнадцатого века. Пафосно и дорого — кричала обстановка, и это вполне меня устраивало. Пусть бывший понервничает, сколько я закажу на ужин.

— Говорят, морепродукты здесь просто чудо, — произнесла я с улыбкой вместо приветствия и грациозно уселась напротив. Вадим галантно подвинул мне стул, и я скромно потупилась.

Вышколённый официант услужливо подал меню, и в душе я испытала злорадное удовлетворение. Цены начинались от нескольких тысяч и доходили до сумм, хорошо так превышающих мою зарплату.

— Признаться, я растерялся, когда ты позвонила, — начал Вадим, не дав мне насладиться вкусными названиями блюд в меню.

— Думал, пошлю вас к чёрту? — на этот раз я отставила все улыбочки в сторону и посмотрела на бывшего не как женщина, а как деловой партнёр, раздумывающий, стоит ли рисковать своими активами ради щегольски одетого прощелыги напротив. — Признаюсь, это была моя первая реакция.

— И что же заставило тебя передумать? — вкрадчиво спросил бывший, поджавшись навстречу. Кажется, он даже затаил дыхание.

— Пока ещё не передумывала. Погоди, дай договорить, — я выставила руку, будто ставя преграду между нами, и продолжила, довольная тем, что Вадим внимательно слушает: — Я раздумываю над этим вариантом, но есть сомнения. Где мои гарантии, что вы не бросите меня с вашим ребёнком, заплатив только часть суммы?

И тут же сменила напористый тон на просительный:

— Мне нужны деньги, Вадим. Очень нужны. Я лишилась работы.

Я уставилась на бывшего взглядом побитой собачки и закусила нижнюю губу до лёгкой боли, придавшей мне решимости довести начатое до конца. Бывший и сам не подозревал, что на самом деле мной закинут крючок. Так сказать, последняя проверка перед боем.