Человек с ружьём

И отправился я, горемычный, куда глаза глядят. В этот раз они глядели вверх по течению реки. Возвращаться к той дороге, где на днях успел отметиться, было боязно. Наверное, уже ищут. И принцесса, и её родственники, и те суровые дяди, которым я весь кайф своей дубинкой обломал. Причём, вряд ли все они просто хотят поблагодарить, скорее, наоборот…

Вверх по берегу реки идти было сложнее, всяких буераков с буреломами значительно больше попадалось, да и Лес этот на север, оказывается, подальше тянется, чем на юг. Интересно, что есть мне в нём совсем не хотелось.

Пока шёл, пару раз видел на реке корабли. Пузатые такие, с косыми парусами и вёслами. Похоже, торговцы путешествуют. Несколько раз заметил на другом берегу довольно крупные поселения, а один раз даже городок. Но какие-то они ненастоящие, нечеловеческие, чрезмерно красивые. Как Китайская деревня в упомянутом ранее мною Пушкине, которая совсем не китайская и вовсе даже не деревня, а ВИП-гостиница для царских гостей. Ну, того времени, разумеется.

На третий день зелёный укрепрайон вдруг от реки на восток отвернул, и началась на том берегу обычная лесостепь с пасущимися по ней небольшими то ли стадами, то ли табунами, то ли стаями. Издалека не разобрать.

К концу четвёртого дня пути и на моём берегу лесная «Заповедность» потихоньку начала исчезать. Каким местом я это почувствовал, уж и не знаю.

Переночевал перед очередным выходом в люди в тихом и спокойном Дремучем лесу, а поутру дальше направился. На подвиги. И они не заставили себя ждать.

Глава 5

Эти вольные стрелки

По лесу шёл осторожненько, прислушиваясь ко всякому, а то в прошлый раз чуть не носом на нехороших людей наткнулся. И это себя оправдало. Лошадиные переговоры издалека услыхал. Что-то тут не так, не лесные они жители.

Стал аккуратненько приближаться. Точно, на полянке стоят шесть стреноженных осёдланных лошадей, рядом, у костерка, пацан в рванине чего-то ножиком строгает. Обошёл его тихонечко и прошёл дальше.

Не, ну везёт мне на разбойников. Очередная бандгруппа на дороге крестьянина грабит. Правда, и разбойники какие-то не такие, и дорога явно малоезжая, да и крестьянская телега шикарную карету слабо напоминает. Но решил вмешаться.

Разбойников было пять штук. Зато не поддельных, как в тот раз, а настоящих, выдержанных. Это даже по исходящим от них ароматам чувствовалось. Похоже, не мылись они лет пять.

Когда бандиты успокоились и разлеглись, начал с селянином беседу. Оказывается, я его понимаю, а он меня. Пусть понимаю не всё, и до него доходит не сразу, но беседовать вполне можно. Это хорошо, хоть языки пока учить не надо.

Выяснилось, что крестьянин ни в чём не виноват, а просто с базара ехал. С сыном. Точно, на телеге парнишка лет десяти от разбойников под дерюгу заныкался. Деревня в паре вёрст отсюда, барону принадлежит. Барин у них хороший, добрый. Живёт в замке за деревней. Там, откуда ехали, городок маленький, но с базаром. От него дорога в большой город ведёт.

Я скорчил начальственную рожу и заявил, что видит он перед собой страшное инкогнито из Петер…, тьфу ты, из столицы, послали меня сюда с разбоем бороться. Ибо развелось!

Крестьянин проникся, клячу свою хлестнул и быстренько смылся. Побаиваются деревенские чиновников, особенно, столичных. Аж до икоты иногда.

Ну, и слава богу. Крестьяне, разумеется, все поголовно стихийные философы, а также соль земли. И проникнуты они сплошь, с онучей до колпака, мудростью. Настоящей, от сохи, кондовой, исконно-посконной… А крепостные крестьяне — особенно.

Но отправься я с ними, вскоре оказался бы в замке ихнего барона, в упакованном виде. Авось за такое доброе дело недоимки скостят…

И вся разница, что ежели селянин продвинутый, то упаковал бы меня сам, а ежели обычный, поручил бы это дело баронской дружине.

Ибо им тут жить и жить, а о разных подозрительных столичных инкогнитах, по пять человек разом забивающих, пусть барин думает. На то он и поставлен.

А с бароном мне встречаться тем более не стоит. Документов-то у меня местных никаких. Байки о тридцати пяти тыщах одних только курьеров здесь вряд ли прокатят. Из-за полного незнания мною других тонкостей столичной жизни. Даже ежели, вслед за классиком, скажу, что с братом Пушкиным на короткой ноге, не поможет. Не думаю, что захолустный барон этого мира сумел Александра Сергеевича где-то прочесть.

Непонятные заморочки с одиноким самозванцем этому местечковому олигарху даром не нужны. Так что, скорее всего, стал бы я после знакомства с ним короче на голову.

Решил разобраться с карманами пятерых доблестно падших, а то у меня же денег куры не клюют, из-за полного наличия отсутствия как тех, так и других. Сомневаюсь, чтобы здешние банкоматы карточки VISA принимали, да и наличные в виде цветных бумажных фантиков тоже.

Карманов у потерпевших не оказалось, но у двоих, которые выглядели почище, нашлись заныканные в разные места три золотых монеты с какой-то серебряной мелочью, у остальных тоже немножко серебра обнаружилось. Небогато…

Но мы-то знаем, что все большие капиталы начинаются с первой монеты. К ней в результате долгих усилий приходят вторая, третья… Ну, а потом умирает богатый дядюшка и оставляет тебе пару миллиардов… Так что, расстраиваться не стоит, всё ещё впереди.

Хотел было более подходящей как к сезону, так и к эпохе одежонкой разжиться, но посмотрел на бедолаг, и не стал. Одежда была такая, что сопровождал бы меня в моих бессмертных подвигах эскадрон летучий, причём, вовсе не лихих гусар Дениса Давыдова, а блошек и вошек. Хоть тоже спутники, один король, судя по информации товарища Шаляпина, даже кафтан своей любимой блохе пошил, но всё-таки они — неравноценная замена могучему боевому хомячку из огуречной банки, о котором я так мечтаю.

На оружие даже смотреть не стал. Металлолом из плохого железа, да корявый лук.

Пока разбойников ворочал, заметил у одного висящий на шее камень. Только своей палкой коснулся, камень тут же весь рассыпался.

Выходит, и посох у меня непростой? Ой, как бы тот Дуб, под которым я лыжи оставил, разговорить? Прелюбопытнейший он, похоже, субъект.

Но это не к спеху. Связал бандитов оказавшимися при них верёвками, сложил в тенёк у дороги, да пошёл потихоньку с пацаном разбираться.

Пацанёнок тоже сначала оказался абсолютно не причём, просто лесом мимо гулял. А тут вдруг лошади как приблудятся… И ничего он плохого не делал, сидел тихо, никого не трогал, деревяшку починял, а оно вот как получилось. И, вообще, дяденька, отпустите сиротку, его мама с папой ждут…

Но, внимательно всмотревшись в моё постепенно становящееся всё добрее и добрее лицо, начал и более конструктивную информацию выкладывать.

Оказывается, тут, в лесу, верстах в семи-восьми отсюда, заимка есть. Там банда и располагается. Сейчас на базе только Старый Цаг с новичками остались, всего человек пять-шесть. Атаман и десятка полтора наиболее продвинутых работников ножа и топора с каким-то типом, примчавшимся поутру из города, на Большую дорогу пошли. А Гундявый со своими решили на этой счастья поискать.

Проверил я, чего в лошадиных торбах заныкано. Особо ценного, разумеется, там ничего не оказалось, кроме медного и очень грязного котелка литров на пять, да сухпайков по-разбойничьи — сушёное мясо и крупа в мешочках. Соль ещё была и, конечно, выпивка. Препаршивейшая, однако.

Правда, один мешок, похоже, легендарная бабушка пирата собирала. Пара простых рубашек, штаны запасные, шерстяные носки, полотенце, для золота мешок, кожаный, маленький. В нём пять монет, правда, три серебряных, но больших. И ещё, совсем как в песне — кружка, ложка, тёплая рубашка, мыло и даже какой-то порошок, наверное, зубной. А главное — почти совсем мой размерчик, немножко коротковато, правда. Я не про порошок с кружкой, разумеется. Живём!

Одно из сёдел мне подозрительным показалось. И правильно. Произвёл вскрытие — ещё пять золотых…