Страница 3 из 22
Я выслушала это всё, и меня нисколько не испугали те суровые условия, в которых я буду жить рядом с мужем, единственное, что меня смутило, это то, что отец в последнее время болел, а Наташе всего десять лет, я испугалась, что сестрёнка может остаться совсем одна, если отец отойдёт ко Господу, а я буду где-то далеко в Сибири…
– Я дам вам ответ завтра! До свидания, Эрнест Юрьевич! – вскрикнула я, надела сапожки, шубу и капор и поехала в отчий дом в карете, беспрестанно подгоняя кучера.
Скинув шубу на руки крестьянки, что встречала меня у входа, поднялась по лестнице к комнату отца…
… Он лежал в кровати непривычно бледный, осунувшийся, я встала со слезами у его кровати на колени и изрекла:
– Батюшка, милый, любимый, у меня сейчас горе: моего мужа на каторгу сослали, я очень люблю его, хочу за ним в Сибирь ехать. Меня ни капельки не пугает, ни потеря богатств и титула, ни суровые условия жизни в Сибири, ни нищета в которой я буду там жить, ни позорное клеймо жены каторжника. Я так люблю Афанасия, что все эти тяготы для меня мелочью будут. Я беспокоюсь только за вас с Наташей, я боюсь, что вы без моей помощи не справитесь, а ни дай Бог Наташа ещё сиротой останется без никого из родни. В общем, я поступлю так, как благословишь меня своим отцовским благословением поступить ты!
Отец долго смотрел на меня глубокими синими глазами, а я сидела на коленях со склонённой головой, когда он вдруг тихо, но уверенно сказал:
– Доченька, я горжусь тобой, не бойся ничего! Дай мне икону Христа из Красного угла, я благословлю тебя за мужем в Сибирь ехать!
Я со слезами подала икону, отец благословил меня и закончил речь:
– Всё, доченька, нам тяжело, не будем долго прощаться, чтобы не было ещё тягостнее, езжай со спокойной душой!
Я заплакала, поцеловала его морщинистые руки и выскочила в холл, где, оказывается, меня ждала сестра Наташа.
Десятилетняя сестрёнка в кружевном платье смотрела на меня с явным гневом.
– Я всё слышала, Лиза, ты предала нас с папой, уезжаешь за мужем далеко и навсегда, ты нас не любишь. Ты – глупышка, если ради мужа оставишь семью, всё, что тут имела, и уедешь в эту холодную далёкую Сибирь! – крикнула на меня, нахмурив бровки, Наташа.
– Прости, прости меня, сестрёнка, но я не могу иначе… – пролепетала я и, чтобы не мучиться, скорее убежала в карету, ехала и плакала…
Своё решение Эрасту Юрьевичу я озвучила, он помог за неделю оформить все документы, я продала бальные платья и драгоценности, собрала маленький сундучок с вещами и деньгами, переоделась в простое тёмно-коричневое платье с шубкой, валенками и капором, помолилась перед дорогой и села в сани со своим сундучком. Мне предстояла нелёгкая дорога в Тобольск…
… Только точно мы ехали, я не скажу, потому что моё здоровье оставляло желать лучшего: я чувствовала физическое изнеможение, жар, озноб, сонливость, я еле сидела в санях этих. Но, чем дальше сани удалялись от больших город в Сибирскую тайгу, тем больше меня восхищала природа Сибири: под покровом блестящего, как хрусталь, снега могучие хвойные деревья казались особенно сказочными, тишина леса и запах хвои успокаивали и заставляли меня быть ещё более сонливой…
… Мы ехали примерно чуть больше двух недель, когда вдруг погода резко ухудшилась: началась настоящая сильная метель, из-за бурана ничего не было видно, только одна сплошна белая стена…
Я не на шутку испугалась, протараторила ямщику:
– Нас же занесёт здесь, мы же погибнем! Что делать?
Старенький ямщик, покашляв, прошамкал:
– В такую метель ехать опасно, нужно бросить сани и искать побыстрее человеческое жильё…
Я в волнении бросила сани, мой сундучок с вещами и побежала за ямщиком, думая: «Господи, помилуй, хоть бы нам повезло найти укрытие, а то тут ведь глушь лесная, ни души, откуда жилью-то здесь взяться!».
Мы с ямщиком набрели на маленькую избёнку, я, обрадовавшись, постучалась…
Когда же дверь открылась, то моя радость сменилась настоящим ужасом: в дверях стояли большой группой крепкие мужчины с оружием, по их виду и поведению я поняла, что это – разбойники!!!
Можете представить мой ужас и моё удивление: я слышала о разбойниках, но там, в Санкт-Петербурге с его роскошными дворцами, церквями, торговыми лавками, мне всегда казалось, что это – какое-то предание из древности, что уж в золотом 19 веке такого не бывает, а тут они стоят перед моим носом!!!
– Бегите, сударыня!!! – крикнул мне ямщик.
От испуга я побежала сквозь пургу, не разбирая ничего перед собой, а разбойники стреляли мне вслед, одна пуля очень больно врезалась мне в плечо, я упала в холодный сугроб и подумала обречённо, что на этом моя песня спета, отмучилась я уже, скоро у Господа в Царствии Небесном буду…
Но тут я услышала топот копыт и грохот кареты, из неё вышли три дамы, одетые, примерно, так же, как и я, только им было больше лет…
– Ну, что мы ждём? Надо поднять бедняжку, не оставим же мы её замёрзнуть! – произнесла самая статная и старшая из них, они помогли мне подняться и сесть в их карету.
… Я немного посидела в карете, очнулась от испуга, а потом воскликнула:
– Благодарю вас, благодарю от всего сердца, многие вам лета за вашу доброту христианскую! Вы, наверное, три Ангела, которых ещё Господь Аврааму посылал!
– Перестаньте, право, сударыня, мы всего лишь жёны декабристов, которых за восстание на Сенатской площади сослали на каторгу. И мы не могли вам не помочь, как православные люди… – спокойно ответила та самая, статная и старшая из них.
– Ой, – не выдержала от удивления я – моего мужа тоже сослали на каторгу за участие в восстании четырнадцатого декабря на Сенатской площади! Я тоже, получается жена декабриста…
– Тогда давайте познакомимся! – радостно и дружелюбно произнесла самая маленькая и молоденькая – Мадам Александра Григорьевна Муравьёва…
– Мадам Мария Николаевна Волконская… – мягким голосом представилась средняя дама.
– Мадам Екатерина Ивановна Трубецкая… – представилась самая статная красивая и старшая из них.
– Елизавета Николаевна Лунная… – представилась в ответ я…
… Тут я почувствовала сильное головокружение, потерю сил, всё поплыло у меня перед глазами…
… Какой-то отрезок времени я совершенно не помню, наверное, я потеряла сознание. Помню, что очнулась от обморока уже не в карете, а в незнакомой скромно обставленной светлице в кровати, а на раненном плече я увидела перевязку.
Рядом с этой кроватью стояли доктор с пулей в руке и мои новые подруги.
Екатерина сделала позу руки в боки, нахмурила брови и сказала:
– Ты, Лиза, посмотри, посмотри на то безобразие, что держит в руках доктор: эту пулю он из твоего плеча достал! Как, не понимаю, как можно не чувствовать пулю в плече и продолжать дорогу спокойно! Ты же могла погибнуть от потери крови! Лиза, не будь такой легкомысленной к себе! Тебе повезло, что мы совсем близко к Тобольску были, довезли тебя до домика для жён каторжников, и нашли врача!
Доктор же спокойно обратился к ней:
– Не волнуйтесь, мадам Трубецкая, пулю я вытащил, рану обработал и перевязал, как делать перевязки, вам объяснил, так что выживет, никуда не денется. Напоите её горячим чаем, чтобы она согрелась, и хорошо кормите её…
Доктор ушёл, а меня напоили горячим чаем с сушками, накормили тарелкой борща, и мне стало сразу лучше: я согрелась, плечо перестало болеть, в животе царили тепло и сытость впервые за дорогу, сознание и настроение стали совсем ясными.
Пять дней Екатерина, Александра и Мария заботливо ухаживали за мной, постоянно подкидывали в печь дрова, чтобы в комнате было тепло, готовили мне простую, но сытную еду, поили чаем, делали перевязки.
– Ой, – испугалась я – Я сразу предупреждаю, что у меня за душой ни копейки, сундучок с деньгами и вещами я потеряла где-то в лесу вместе с санями, когда убегала от разбойников, я не смогу заплатить вам за такую помощь…