Страница 20 из 22
Глава «Что же это за странное чувство между нами?» или дружба Ульрики и Франсуа»
Неделя прошла быстро, но, надо заметить, что эту неделю Ульрика жила такой счастливой жизнью, как никогда до встречи с Франсуа. Каждое утро девушка, как и научил её новый друг, хоть и с трудом, но вставала, натягивала улыбку, раскрывала настежь окно, и мысленно благодарила Бога, что он дал ей новый день в её жизни. Потом нарядно одевалась с помощью служанок и с приветливой улыбкой простодушно желала всем, и знатным вельможам своего мужа, и слугам доброго утра. И сердце юной красавицы, правда, начинало оттаивать от постоянной боли, когда ей тоже отвечали почтительным пожеланием доброго утра. После этого и нудная строгая однообразная жизнь королевы Ульрике не казалось такой безрадостной и безнадёжной.
И, хотя, её муж старый седой король Хлодвик-Карл Ротенбургский так и не изменил своей холодности к молодой супруге, но один раз увидев её столь милой и приветливой с улыбкой и услышав «доброе утро» слабенько улыбнулся в ответ и прошамкал:
– Что ж, доброе утро, Ульрика…
А высокомерная кичливая принцесса Фредерика-Берта, наблюдая, как во дворце стали по-доброму, с глубоким уважением отзываться о молодой королеве Ульрике, перестала постоянно отпускать насмешки и подколки в адрес девушки, испугавшись всеобщей молвы.
И, наконец-то, в назначенный день утром пришли во дворец Франсуа и его незаменимый Кит, при этом модой кутюрье нёс в руках два объёмных тяжёлых свёртка.
Сперва Франсуа выполнил нудную часть своей работы, направился показывать платье Фредерике-Берте. Надменная кронпринцесса пришла в настоящий восторг от этого шикарного невероятно пышного платья из алого атласа, с белоснежными жерновами, многочисленными вставками из кипенного шёлка, всё сидело на ней идеально!
– О, Франсуа Жаккар, да вы – гений! А сошьёте мне ещё одно платье? Вы можете сделать ещё более богатое красивое платье?
– Конечно, ваше высочество, я возьму тот же фасон, только сделаю подол ещё пышнее, за основную ткань возьму золотой атлас, а для вставок такой же белоснежный шёлк, и украшу лиф бриллиантами, на эту рабу у меня уйдёт две недели… – протянул вежливо, но со скучающим видом Франсуа.
– Ой, как это должно быть красиво!!! Я буду с нетерпением ждать!!! А, кстати, увидев меня в таком красивом платье, вы не передумали? Не хотите ли хоть раз изменить свои принципам, и заинтересоваться мной, как дамой сердца? Меня покорили ваши обходительные галантные безупречные манеры… – игриво и жеманно проронила Фредерика-Берта, но в ответ услышала скоромное и вежливое:
– Прошу простить меня, ваше высочество, я нисколько не умоляю ваших достоинств, но нет. Нет, потому что я свои принципам не изменяю и никогда не завожу романы с дамами, которых обшиваю. Если вы довольны, то с вашего разрешения я удалюсь…
Надменная капризная принцесса только раздосадовано фыркнула и, когда ушёл Франсуа, нарядилась в новое платье, сделала из русых волос высокую причёску и отправилась к своим фрейлинам и знатным подругам показывать себя во всей красе им на зависть.
Те угодливо кивали, говорили восторги, а сами тихо хихикали, потому что шикарное платье никак не скрывало некрасивого грубого, с крючковатым носом лица Фредерики-Берты.
… А затем Франсуа с нежной обаятельной улыбкой на светлом лице игриво прищурил один глаз и вместе с Китом направился к Ульрике со словами и галантным поклоном:
– Ваше величество, моё глубочайшее почтение вам, как и обещал, я принёс ваше прекрасное аквамариновое платье, достойное только истинной королевы, ни одной знатной дворянки, а только правящей царственной особе…
А Ульрика, когда увидела Франсуа, обрадовалась ему, будто бы лучшему другу, её нежное, как фарфор личико засияло, выступил лёгкий румянец, голубые глаза заблестели, она, стыдливо поправляя свои длинные красивые пепельные блондинисто-жемчужные кудри, прошептала:
– Конечно, Франсуа, я не сомневаюсь в вашем таланте, вы удивительный человек, и при этом у вас добрая душа. Проходите в будуар вместе с вашим забавным подмастерье Китом, буду примерять это аквамариновое чудо…
Кит развернул свёрток, помог Франсуа облачить юную королеву в новое платье, Ульрика взглянула на себя в большое в серебряной оправе зеркало и ахнула от изумления и невыразимого восторга: ей казалось, она стала другим человеком.
…Её новое аквамаринное платье, цвет которого ей безупречно шёл, имело невероятно пышную юбку, а лиф украшали кружева таково же цвета, и россыпь аквамариновых и сапфировых камней. Всё это дополнялось высоким стоячим воротником у изящной шеи из сапфиров и аквамаринов и длинным, в два метра, царственным шлейфом, усыпанным теми же драгоценными камнями! А Франсуа почтительно встал на одно колено, и как рыцари делали в старину, оказывая почёт королеве, поцеловал край шлейфа её платья со словами:
– Ваш преданный кутюрье угодил вам, ваше величество?
Ульрика с нежностью в голубых глазах повернулась к Франсуа и тихо ответила:
– Что я могу сказать, Франсуа? Я ожидала, конечно, от вас необычно красивого платья, какого-то шедевра, но вы превзошли все мои ожидания. Вы действительно величайший кутюрье, я в восхищении, с вашим талантом вы бы угодили не только мне, а даже самой царице Савской! И прошу вас, не надо с таким официальным пафосом обращаться ко мне, мы же друзья. Если вы, Франсуа, не против, мы можем перейти на ты и обращаться к друг другу просто по именам: Франсуа и Ульрика, как обычные друзья, тем более что я хотела выразить благодарность, … не знаю вам, не знаю, тебе, не только за чудесное платье…
Франсуа был крайне приятно удивлён и тронут, с милой обаятельной улыбкой на светлом с тонкими чертами лице, он распахнул свои ясные табачные глаза и изрёк:
– Мне очень приятен такой поворот в нашем общении. А за что же ты, Ульрика, хотела поблагодарить меня?
Ульрика стеснительно прикрыла бледное нежное личико прядью своих длинных красивых пепельных блондинисто-жемчужных кудрей и ответила:
– Ну, как же, Франсуа? Ты в самую тяжёлую безнадёжную для меня минуту нашёл такие хорошие слова поддержки и научил, как ты сам говорил, радоваться простым мелочам жизни, которые есть в каждом дне, и когда я попробовала выполнить некоторые твои советы, моя жизнь чуточку стала легче. Постоянное ощущение хандры, уныния, униженности и беспросветного одиночества почти перестали мучить меня. Ты такой добрый, искренний настоящий человек, и при этом галантный кавалер, что я удивлена, почему у тебя всё ещё нет жены или невесты. Или всё-таки есть у тебя возлюбленная? Если это не тайна, расскажешь?
Франсуа смущённо прищурил блестящие светло-табачные глаза, на красивое с аристократичными чертами нежное лицо выступил явный красный румянец, и молодой человек стеснительным жестом поправил большой белоснежный воротник с кружевами и ответил:
– Ну, почему же, нет тут тайны никакой, нет у меня возлюбленной, вообще, личная жизнь у меня как-то не ладиться. Сначала юн, не готов к женитьбе был, и не заводил романов, потому что я очень серьёзно отношусь к личной жизни, мужчина должен обеспечить свою семью хотя бы самым необходимым, брак обязательно должен быть законным, жена и муж должны обвенчаться, я серьёзно отношусь к вопросам нравственности. Потом какое-то время ухаживал за одной знатной мадмуазель, но длилось ухаживание всего два месяца, потому что она объявила, что выходит замуж за богатого графа. Я, хоть получаю, как известный кутюрье, большие деньги, человек я обеспеченный, но всё равно ни миллионов, ни титула у меня нет, как я не старался ей угодить, она выбрала более выгодную партию. Я сначала расстроился, а потом попробовал завести новое знакомства, но из этого только фарс вышел. Не поверишь, Ульрика, до чего смешно вышло! Меня подвела моя подслеповатость. Вижу, идёт дама, румяная, волосы в причёске пышные густые, быстрая походка, ну и я решил подойти познакомиться, подхожу, спрашиваю: «Мадмуазель, разрешите познакомиться, проводить в качестве кавалера до дома…». А она на меня как гаркнула грубым голосом дамы лет сорока, да и вблизи у неё лицо не молодое было: « Что?! Какая я тебе мадмуазель?! Брысь, нахал, отсюда, пока муж мой не поколотил тебя!». Ну и я испугался супруга этой дамы и скорее уже ретироваться, пока, правда, не дали мне в шею. И больше я не мог подойти познакомиться первым, очень стеснялся…