Черная метель

Госпожа ректор с сожалением отодвинула кошек, никак не желавших прекратить облизывать руки шершавыми языками, и поднялась, привстав на цыпочки и потянувшись. Где-то недалеко вновь раздался грохот, заставивший каракалов замереть и повернуть головы в сторону шума.

Эна виновато повела плечами и попыталась нахмуриться, но девушке это совершенно не удалось. Девона вздохнула и накинула шелковый халат. Вещь невероятно, сказочно дорогая в этом мире досталась ей в подарок от одного из карфагенских торговцев. Попросту говоря, это была взятка: смуглый африканец привез свою дочь поступать в Академию.

У девушки оказались слабые способности в управлении водой, но все-таки они были. Дана решила принять светлокожую низенькую девчушку, чем несказанно обрадовала Тидир. Оказалось, что карфагеняне на самом деле не пуны, просто не хотели об этом говорить. Они происходили из того же племени, что и присматривающая за кошками ливийка. И даже являлись какими-то дальними родственниками, как говорится, седьмая вода на киселе.

Для Девоны это было не важно, но для ливийцев, судя по всему, имело значение. И не маленькое.

Грохот в очередной раз ворвался в раскрытые окна с такой силой, что кошки подскочили на месте, а Эна вздрогнула и выронила два белых конверта.

Девона наклонилась и чуть не столкнулась головой со своей кастеляншей. Это название, придуманное вместо неприятного слова служанка и нелепого камердинерша, неожиданно пришлось Эне по вкусу. И она даже гордилась почти военным титулом. Хотя, чаще всего за спиной Даны все вокруг использовали самое привычное и удобное – камеристка госпожи ректор.

Дана выпрямилась и позволила повелительнице огненной стихии поднять разлетевшиеся письма.

– Что там так отвратительно грохочет?

Эна взглянула в сторону окна, из-за которого продолжали раздаваться удары, теперь уже не такие громкие.

– Вчера начали сносить очередной дом на набережной. Он сложен из камня и, судя по всему, очень хорошо. Рабочие стараются сделать все побыстрее, и девушки помогают им по очереди. Возможно, Натали или Люцилла перестарались.

– Главное, чтобы никого не придавило после их помощи.

Эна поджала губы. Она считала, что чернорабочим платят достаточно, а риск – это обычное дело для этих людей. Но Девона так не думала. В городе и так полно напуганных ее деятельностью, нечего давать им повод для открытого недовольства.

– Что за письма? Что-то срочное? Настолько срочное, что я не могу прежде хотя бы умыться?

Камеристка задумалась, явно не зная, что ответить. Затем, старательно не глядя в сторону Даны, произнесла, растягивая слова:

– Их принесли уже после того, как Ковентина уехала в банк, и она, естественно, не успела их посмотреть. Сначала такой высоченный священник принес вот этот большой белый конверт, а почти сразу после него приехал офицер и передал второе письмо, с тисненым изображением короны. Священник поинтересовался, не покидали ли вы академию.

Девона, уже направившись к дверям в импровизированную ванную комнату, остановилась и жестом подозвала служанку. Высоченный? Это было интересно. Она быстро перебрала в голове всех служителей Неделимого, с которыми сталкивалась в последнее время. Ни один не подходил под описание. Хотя слово высоченный для нее и для Эны могло характеризовать совсем разных людей.

– Ты раньше не видела этого священника?

Эна покрутила головой и уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом передумала и просто отдала письма Девоне.

Некоторое время госпожа ректор крутила оба конверта в руках, сражаясь с желанием немедленно ознакомиться с содержимым, но затем вернула их камеристке, не вскрывая.

– Отнеси письма в кабинет и распорядись, чтобы приготовили кофе. И скажи, чтобы не экономили: мне нужен будет настоящий крепкий напиток, а не бурда, от которой не получаешь никакого удовольствия. И булочек с вишневым вареньем парочку. Хотя нет, постой. Одну булочку, – И, уже скрываясь за дверью, неожиданно для себя зевнула и недовольно пробурчала: – Оденусь сама, но ты поможешь мне разобраться с волосами уже там, на месте. Хотя… Нет, на месте в кабинете.

Ее рабочая комната, кабинет, сосредоточение всех планов и забот, встретила Девану настороженной тишиной. Она обошла стол, стараясь не смотреть на аккуратную стопочку бумаг, накопившихся за время ее отсутствия. Кошки помчались вдоль стены с драконами, изучая углы с таящимися в них холодными тенями. Потом уже спокойные и удовлетворенные отсутствием явной опасности для хозяйки улеглись на своих ковриках у окна, где теплые солнечные пятна на полу манили развалиться в самых небрежных позах.

Дана, как всегда, остановилась у портрета матери и мысленно задала Елене все тот же вопрос:

– Почему, мама? Почему?

Смысл вопроса каждый день был разным, но ответ всегда один – гордое молчание. Дракон игнорировал ее. Впрочем, бывало ли раньше по-другому? Но так поступала не только ее мать. Разве подруги за глаза не называли Девону Снежной королевой? Они даже не подозревали, насколько были правы.

– Удивительно, в этом месте зябко, как в склепе. Окна все нараспашку, на улице жарко так, что дышать невозможно. А тут какая-то холодюга, аж мурашки по коже. Не знаю, может быть, кабинет стоит протапливать и летом? – голос Эны оторвал от грустных мыслей, и Девона поспешила к столу. – Кофе только с огня, а булочки прямо из печи. Тереса как знала: поставила их вовремя. У нее предчувствие сильнее любой магии. Я зашла, а она уже готовые на блюдо выкладывает. Не удержалась, пока кофе заваривалось, съела одну. Наслаждение, как у листочка на самой верхней веточке священного дерева, уже почти слившегося с сиянием Неделимого. Просто растаяла во рту.

Девона приподняла салфетку. Запах сдобы наполнил помещение и мгновенно заставил исчезнуть и холод, и неприятные воспоминания. На подносе высилась целая горка булочек, и девушка поймала себя на том, что улыбается почти так же, как кошечки над своими мисками.

– И что у нас тут происходит? – Дана задала вопрос просто так, чтобы поддержать разговор. Кофе был заварен именно так, как она любила. День, может быть, совсем неплохим.

Очередной грохот за окнами застал ее с полным ртом. Девона чуть не подавилась и только теперь заметила, что поднос почти опустел. Она подняла глаза и встретилась взглядом со своей камеристкой. Та, судя по всему, просто вот- вот могла задохнуться от плохо скрываемого веселья.

Девона некоторое время с нескрываемым удивлением переводила взгляд с девушки на остатки своей утренней трапезы, а потом не выдержала и громко рассмеялась. Служанка вторила ей звонким смехом.

– Не сомневаюсь, это заговор. Вы с Тересой решили раскормить ректора, чтобы послезавтра мне не в чем было пойти на съезд благороднейших из благородных. Ведь там меня будут разглядывать сквозь монокли эти побитые молью главы родов.

– Вполне возможно, что там будут как раз молодые кавалеры в красивых мундирах и костюмах с фамильными мечами. Так что вам предстоит купаться в мужском внимании.

Девона отпила глоток. Ей больше не хотелось смеяться. Кофе остыл, и градус настроения упал до уровня рабочего утреннего.

Эна была прекрасным эмпатом и решила, что ей тоже стоит принять строгий, деловой вид. Избавить от утренней меланхолии госпожу ректора на сколько-нибудь длительное время в отсутствии стражей и Ковентины было совершенно невозможно. Но она попыталась.

– Подать еще кофе? Я попросила девушек на кухне держать турку подогретой.

Девона постучала пальцами по столу. Звук ей понравился, она даже вспомнила какую-то мелодию. Было бы неплохо подтащить кресло к окну, вытянуть ноги и выпить еще чашечку. А может быть спуститься в рощу и попросить подать кофе туда. Она вздохнула, отрицательно покачала головой и протянула руку к разноцветной стопке корреспонденции, отнюдь не маленькой. “И это только за два дня!”

Конверт из посольства лежал сверху. Его Девона и открыла первым.

Слегка нахмурившись, она пробежала глазами короткий текст, стараясь одновременно не пропустить последние слухи и сплетни, которые торопливо излагала ее подруга-служанка. В основном Эна рассказывала об отношениях, складывающихся между студентками. О том, какое недовольство высказывают их родственники, свидания с которыми в последнее время частично ограничены, об их просьбах и жалобах. О ценах на продукты на рынке и всяких странностях и происшествиях в городе.