История с продолжением

– Лин, он рассказал мне… это правда? Про цепь и всё остальное?

– Он никогда не врал… – начал Лин, но на секунду осёкся. – Раньше… Мы действительно это сделали. Идея была моя. Техника осуществления – его, я бы не смог. И теперь…

– Что теперь? – не поняла Айкис.

– Я смалодушничал, не сумел… испугался. А Пятый… он смелее, отчаяние, решительнее. И умнее. Так что вряд ли вы сумеете ему помочь. Да и мне тоже. Чего кривить душой. Всё, Айкис. Это на самом деле – всё. Я только пока не знаю, как и когда. Я – на грани, Пятый – ещё дальше. Мы потом придём к вам вместе… поговорить об этом всём, хорошо? А пока я пойду. Можно?

– Да, иди… – Айк всё еще смотрела в пространство. – Иди, Лин…

Холод. Нет, не снаружи. Внутри. Так глубоко, что и не передать. Сковавший всё и вся холод. И никто не знает, что лучше – этот холод, или постоянная непрерывная боль и отчаяние. Неподвижность и холод. Это не снаружи. Это – в душе. Дни и недели, полные холода.

В комнате снова было накурено, полутемно и очень тихо. Пятый, как всегда, сидел на кровати (как-то Лин спросил: почему ты постоянно здесь сидишь? И Пятый ответил ему – привык), Лин – в глубоком кресле подле стены. Молчали. Лину хотелось поговорить, но он не хотел начинать разговор первым – откровенно говоря, боялся последствий. Боялись все – и Жанна, и Айкис. Что уж говорить про остальных!… Даже внешне невозмутимый Дауд, и тот заходил к Лину и Пятому лишь при крайней необходимости. И не более того. Не из-за Лина, из-за Пятого. Ренни тоже больше не появлялся.

– Ну и хорошо, – вдруг сказал Пятый. – Ну и ладно…

– Ты это о чём? – не понял Лин.

– Я про них. Не хотят – и не надо, – пожал плечами Пятый. Взгляд его скользнул по серому потолку. “Дурацкий цвет, – подумал Лин. – Зато родной”.

– Кто чего не хочет? – снова спросил Лин.

– Айк врёт. Никто ей не нужен – ни мы, ни Жанна, ни Земля. Только она сама. Ну, может, ещё Данир… для весёлого времяпрепровождения. И не более того. Согласен?

– Как знать… Я не задумывался об этом… как-то не до того было. Хотя… ты, вероятно, прав… но не совсем… но… Хорошо. Допустим, что я с тобой согласен. И что, по-твоему, из этого следует?

– Ничего, – ответил Пятый.

Как всегда. Опять разговор, начавшийся ни с чего, заканчивается ничем. Нет, так нельзя. Каждую ночь, вместо того, чтобы спать…

– Пятый, давай пойдём посидим на воздухе, – попросил Лин.

– Для этого можно просто открыть окно, – Пятый отвернулся. Господи, да сколько же это может продолжаться? Нет бы просто покончить со всем разом… Лин, может, ещё и смог бы выбраться. Он расстраивается, радуется, что-то чувствует…

– Пойдём перекусим, – позвал Лин нарочито бодрым тоном.

– Рыжий, ты сам есть хочешь? – спросил Пятый.

– Нет, – признался Лин после минутного молчания. – Я подумал, что ты…

– Я тоже не хочу.

Снова молчание. Тягостное, неистребимое. Лин встал с кресла, походил по комнате взад-вперёд, потом спросил:

– Пятый, тебе жалко Жанну?

– Да, – ответил тот.

– Мне тоже. Хватит её мучить. И себя… я не могу больше! Я играю, будто всё хорошо. Что я – живой, что я её люблю, что ты выжил, а я, придурок, этому рад!… Да не рад я этому! – взорвался Лин. – И всё ты неправильно думаешь, дружок! Ничему я не радуюсь! Идиот ты, понял! Кретин недорезанный! Или у тебя с головой так плохо, что ты этого понять не можешь?! Сволочь ты чёртова! Ишь чего придумал! Ты, значит, такой чистенький… умирать собрался, дела все доделал, материалы сдал кому надо… а я?! Ты думаешь, что я из-за Жанны остановлюсь, да? Что потом с нею вместе будем к тебе на могилу ходить? Так?

– В некотором роде, – ответил Пятый тихо. Лин схватил его за ворот и притянул к себе.

– Ах так?… Ну, смотри… смотри, как бы я тебе морду твою поганую честную не разбил…

– Я привык, мне всё равно…

– Пятый, очнись! Посмотри вокруг! Надо что-то делать! Я не могу…

– Каждый сходит с ума по-своему. Ты – буйный псих, я – тихий. Так?

– Так, – согласился Лин. Он отпустил Пятого и сел рядом.

– Я предлагаю закончить всё это. Помнишь, мы часто летали посидеть в горы, на тот утёс?

– Восточный?

– Да. Не помнишь, там высоко?

– С километр будет…

– Не смеши, там меньше.

– Нам хватит, – вздохнул Лин. – Хорошая идея. А на том свете скажем, что гуляли по горам и оступились. Как думаешь, поверят?

– Тебе – скорее всего да. Мне… не знаю. А что? В рай хочешь?

– Не знаю. Куда сунут, туда и сунут. А ты?

– А я ничего не хочу.

– Пятый, когда? Сейчас?

– Давай утром. Я же вижу, тебе надо с ней поговорить.

Жанна была у себя дома одна. Лин вошёл тихо, стараясь не шуметь, неся в сердце тайную надежду на то, что она спит. Но она не спала. Сидела в кресле возле огромного ночного окна и смотрела вдаль. Лин заметил, что она совсем недавно плакала – даже глаза ещё не высохли. Лин встал за спинкой её кресла, не в силах сделать ещё хотя бы шаг.

– Лин, сядь, – попросила она тихо.

Лин подчинился. Он сел рядом с креслом на пол.

– Я знаю, зачем ты пришёл, – сказал она. – А ты помнишь, как всё хорошо начиналось? – вдруг спросила она. Лин понял, что она смеётся. Смеётся их несбывшемуся счастью, их не родившимся детям, их будущему, которому не суждено было свершиться. – Мы были такие…

– Молодые? Глупые?…

– Нет. Мы были чистыми, Лин… А теперь… – Жанна вздохнула. – Теперь мы все словно… словно искупались в крови. Мы ею замараны на всю оставшуюся жизнь, Лин.

– Я – замаран! Пятый – тоже, но ты… Ты-то тут при чём? Ты не была там, Жанна! Ты не можешь этого всего знать! Это мы, а не ты…

– Я слишком сильно любила тебя. И сейчас я тоже слишком сильно тебя люблю для того, чтобы останавливать и увещевать. А что касается того, кто где был… Я словно была там, с тобой, все эти годы. Я… какую чушь я несу! Лин, пойми, наконец, самое главное. Я не держу тебя. Мне просто очень больно оттого, что я бессильна. Думаю, тебе знакомо это чувство.

– Знакомо. Слишком хорошо. Жанна, я хотел сказать… Понимаешь, мы все эти годы дрались за жизнь, дрались отчаянно, удерживали друг друга от смерти… а потом, когда всё кончилось, мы вдруг поняли, что драться-то было не из-за чего. Нас просто не осталось. Совсем. Тебе некого любить, Жанна. Нет, правда! Того Лина, которого любила ты, больше нет. Я – не он. Я…

– Хватит, Лин. Подойди ко мне, дай тебя обнять. Напоследок.

Лин покорно встал и подошёл к ней. Жанна поднялась к нему навстречу, протянула руку и погладила его по волосам. Несмело, словно стесняясь, робко. Он опустил голову, а затем, совершенно неожиданно для себя, взял Жанну за плечи и притянул к себе. Обнял. Крепко-крепко. Она тоже обняла его за шею и с минуту они стояли неподвижно. Затем Жанна, как когда-то давным-давно, потрепала его по голове. Лин уткнулся лицом в её плечо. Ему вдруг показалось, что открой он сейчас глаза, он увидит солнечный полдень, море и скалы… а потом к ним подойдёт Пятый…нет, не Пятый вовсе, а Дзеди, друг Дзеди, и скажет:

– Катер здесь… эй, влюблённые! Вы будете тут так вечно стоять? Пошли!

И они пойдут, а затем полетят куда-нибудь… туда, где всем хорошо и где вечное лето… И солнечный день никогда не оставит их. Никогда…

Лин открыл глаза. За окном стояла ночь. Колючие звёзды не могли ничего поделать с темнотой, заполнившей собой всё.

– Прости меня, – прошептал Лин. – Прости, если сможешь…

– Я отпускаю тебя, – прошептала она в ответ. – И прощаю. Иди.

Лин отвернулся от неё и с размаху бросился в стену. Он выскочил в своей комнате, но Пятого там уже не было. На столе лежала записка, обычный клочок невесть откуда взявшейся в Доме бумаги. “Лин, я в эллинге. Жду до шести утра. Если ты не придёшь, я не обижусь. Тебя на этом свете хоть кто-то любит, а это надо ценить. Решай сам”.

– Решай… – усмехнулся Лин. – Да что тут решать?…